Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

долго стоял перед пустым домиком и глядел на объявление о сдаче квартиры, в сильном волнении покуривая трубку.

Глава 12

Соперники

Вскоре после званого обеда в замке почти все жители Англии, читавшие газеты, узнали о романтической истории, разыгравшейся в Доринкорте. Действительно, случилось нечто поистине удивительное: тут фигурировали и маленький американец, прибывший в Англию, чтобы сделаться лордом Фаунтлероем, о котором говорили, что он очень красив и что все его полюбили, и старый граф, его дед, гордившийся своим внуком, и хорошенькая молодая мать, которой не прощали её брака с капитаном Эрролем, и удивительный брак Дэвиса, покойного лорда Фаунтлероя, и, наконец, странная женщина, о которой раньше никто не знал, и её неожиданное появление с сыном, который, как она утверждала, и есть настоящий лорд Фаунтлерой и должен быть восстановлен в своих правах. Обо всём этом говорили и писали, и сведения эти производили на всех сильнейшее впечатление. Затем пронёсся слух, что старый граф окончательно не желает признавать прав своего неожиданно объявившегося внука и собирается бороться с матерью законным порядком, то есть передаст дело в суд.

Никогда ещё не бывало такого возбуждения в графстве, в котором расположено Эльборо. По базарным дням люди останавливались группами и рассуждали об этом необычайном событии. Жёны фермеров приглашали друг друга на чашку чая, чтобы обсудить последние новости. Они рассказывали удивительные вещи о том, как разгневанный граф решил прогнать от себя нового лорда Фаунтлероя и как безумно ненавидел он мать своего вновь прибывшего внука. Но, конечно, больше всех знала обо всём этом миссис Диббль, и значение её ввиду этого с каждым днём возрастало всё более.

– Да, дело плохо, – говорила она, – и если вы желаете знать моё мнение, сударыни, то я скажу, что это ему наказание за то, что так жестоко поступил с милой барыней, которая по его милости живёт одна в доме, без сына. Ведь старик-то страшно любит внука и гордится им. А тут ещё для него другое горе – приехавшая дама по виду совсем не леди, как та мамаша маленького лорда. Это просто нахальная черноглазая бабёнка, и мистер Томас говорит, что ни один порядочный лакей не станет слушаться её приказаний; мистер Томас уверяет даже, будто не останется в доме и часа, если только она там поселится. Да и мальчик не может сравниться с маленьким лордом. Бог знает, что из всего этого выйдет и чем всё это кончится, а я просто едва устояла на ногах, когда Джейн сообщила нам это известие…

Действительно, всюду чувствовалось сильное волнение: в замке, в библиотеке, где граф и мистер Хевишэм тихо разговаривали между собою, в людской, где перешёптывались мистер Томас, дворецкий и остальные лакеи, где болтали и сплетничали горничные, в конюшне, где Вилькинс, чистя лошадей, с грустью рассказывал кучеру, что никогда в своей жизни не видал такого ловкого молодого барина, который так быстро научился бы ездить верхом, точно родился в седле, и с которым было бы так приятно ездить.

Среди всех этих волновавшихся людей только Седрик оставался совершенно спокойным. Правда, сначала, когда ему объяснили, в чём дело, он был слегка смущён и встревожен, но совсем не из-за уязвлённого самолюбия.

Пока граф рассказывал ему, что случилось, он сидел на скамеечке у его ног, как он это так часто делал, беседуя с ним.

– Как странно, – проговорил он, дослушав рассказ до конца.

Граф молча смотрел на мальчика. Он сам чувствовал себя очень странно – так странно он не чувствовал себя ни разу за всю свою жизнь – и с тревогой подметил на лице мальчика какое-то тревожное, несвойственное ему выражение.

– Как вы думаете, дедушка, – спросил он, – они отнимут у милочки её дом и экипаж?

– Нет! – решительно и громко сказал граф. – Они ничего не посмеют отнять у неё…

– А! Вот это хорошо, – с видимым облегчением произнёс Седрик.

Затем он пристально посмотрел на дедушку своими большими задумчивыми глазами и спросил грустно и нежно:

– А как же другой мальчик? Значит… значит, теперь он будет вашим мальчиком… как я был раньше… правда?

– Никогда! – крикнул так резко граф, что Седрик чуть не подскочил на скамейке.

– Нет? – удивлённо переспросил он. – Почему? А я думал…

С этими словами Седрик быстро встал и подошёл к деду.

– Я останусь вашим мальчиком, даже если не буду графом? – спросил он. – Я останусь у вас, как раньше? – И его раскрасневшееся личико с тревогой и вопросительно обратилось к графу.

Как смерил его взглядом с ног до головы старый граф!.. Как сдвинулись его густые брови, как странно засверкали глубоко запавшие глаза!

– Ты мой мальчик, да, и всегда останешься моим мальчиком, пока я жив. И клянусь, мне иногда кажется, что у меня никогда не было других детей, – сказал граф.

И поверите ли, голос его звучал как-то странно, он был точно надтреснут и охрип, совсем не похож на тот голос, какой бывает у графов, хотя старый лорд говорил решительно и властно…

Седрик вспыхнул от радости. Он засунул руки в карманы и, глядя прямо деду в глаза, сказал:

– Если так, то мне всё равно, буду я графом или нет. Я ведь думал сперва, что тот мальчик, который будет графом, станет вашим мальчиком, а я… я уже не буду им… и это мне было очень неприятно.

Граф положил ему руку на плечо и привлёк его к себе.

– Они ничего не отнимут из того, что я смогу сохранить для тебя, – сказал он, тяжело переводя дух. – А впрочем, я не хочу верить, чтобы они вообще могли отнять у тебя что-либо. Ты рождён для этого положения, и ты будешь его занимать… Помни одно: в любом случае ты получишь всё, что принадлежит лично мне.

Казалось, граф забыл в эту минуту, что говорит не со взрослым, а с ребёнком, так твёрдо и решительно звучал его голос. Видно было, что он вместе с тем давал обещание самому себе.

Он до сих пор ясно не представлял себе, как глубоко проникли в его сердце любовь к мальчику и гордость за него. Никогда так ясно не видел он его хорошие качества, его красоту и благородство, как в эту минуту. Его упрямой натуре казалось немыслимым отказаться от того, что он так лелеял. И он решил не отказываться от этого без ожесточённой борьбы.

Несколько дней спустя после того, как женщина,