Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

20 сентября писатель Владимир Войнович надумал позвонить со своего домашнего московского телефона в американский город Бостон, где проживал его давний друг и коллега поэт Наум Коржавин. Разговор длился несколько минут и был посвящен исключительно творческим и житейским проблемам: друзья обсуждали новые книги, передавали приветы родным и близким друг друга. Никаких государственных секретов этот разговор в себе не нес. Поэтому велико было удивление Войновича, когда на следующий день он вновь поднял трубку телефона, чтобы позвонить уже кому-то из своих московских друзей, но вместо привычного длинного гудка услышал мертвую тишину. «Что за черт?» — выругался писатель и немедленно позвонил в бюро ремонта. А там ему внезапно сообщили, что его телефон отключен… за хулиганство. «Вы что, белены объелись?» — возмутился Войнович, сочтя это заявление за неудачную шутку. Но на другом конце провода не шутили. «Ничего мы не объелись! — ответили писателю. — Ваш телефон отключен по распоряжению сверху». — «С какого верху?» — продолжал недоумевать Войнович. «Сами знаете с какого», — ответили ему и повесили трубку.

Но Войнович решил все-таки докопаться до истины. Он вновь позвонил телефонистам и после долгих объяснений узнал, что его телефон отключен по распоряжению самого начальника Московской телефонной сети Виктора Васильева. И тут до писателя наконец дошло: поводом к отключению стал его вчерашний разговор с Бостоном. Видимо, этот разговор попал на заметку КГБ, и оттуда поступило немедленное распоряжение наказать Войновича. Как мы помним, Войнович уже давно был на особом счету у Конторы Глубокого Бурения, но продолжал себя вести так, как ему заблагорассудится. За что и поплатился.

Продолжаются съемки «Служебного романа». На улицах Москвы снимается натура: в частности, во вторник, 21 сентября, на Кузнецком мосту сняли эпизод, где Шурочка (Людмила Иванова), после того как Калугина отняла у нее письма Оли (Светлана Немоляева) и отправила заниматься своими прямыми обязанностями в бухгалтерию, продолжает нервировать коллектив. Она подстерегает Ольгу на улице (та покупает арбузы с лотка) и сообщает о том, что ей все известно про ее любовные письма к Самохвалову. Оля, естественно, расстраивается, плачет.

Тем временем Юрий Соломин в спешном порядке продолжает репетировать роль царя Федора Иоанновича. И в этом ему помогал… его пес Кузя. По словам артиста, происходило это следующим образом:

«Мы репетировали и утром, и вечером. Конечно, я страшно выматывался. Мне никак не удавалось ухватить нужные интонации, но, как сказал поэт, «когда б вы знали, из какого сора растут стихи». В это время у меня жил пес Кузя. Дворняга, подобранная женой. В промежутке между репетициями в театре я учил текст дома. Солнечным сентябрьским днем жена, чтобы мне не мешать, ушла с дочкой гулять. Я сидел на тахте, в окно виднелась церквушка с колокольней. Я смотрел на нее и пытался заучить текст. Вдруг увидел глаза, которые смотрели на меня очень внимательно. Это был Кузя. В комнате уже стемнело. Оказывается, он вместе со мной, не шелохнувшись, просидел весь день. Я ему сказал: «Ты знаешь, что такое царь? Ты помнишь батюшку-царя?» Я сказал это очень тихо, и вдруг Кузя медленно пополз ко мне. Я продолжил: «А, ты знаешь!» — и услышал свою интонацию. Именно в этот момент я поверил, что сыграю эту роль. Я считаю, эта сцена у меня лучшая в спектакле. И на следующий день я ее сыграл. Кузи давно нет, он прожил у нас шестнадцать лет и умер от старости, но по сегодняшний день я сохранил эту интонацию. Ее подарил мне Кузя…»

23 сентября в небе Советского Союза случилось новое ЧП: был угнан за кордон еще один военный самолет. На этот раз примеру Беленко последовал летчик Зосимов, который на легком военно-почтовом самолете перелетел советско-иранскую границу и сдался иранским властям. Он тоже попросил предоставить ему политическое убежище, но ему в этом отказали. Видимо, потому, что его самолет никакой цены для разведки не представлял. Когда об этом стало известно в Советском Союзе, ряд правозащитников (А. Сахаров, П. Григоренко и др.) обратились в международные организации по делам беженцев, к шаху Ирана и даже Генеральному секретарю ООН с просьбой посодействовать Зосимову остаться на Западе. Но даже эти обращения не привели к положительному результату. В итоге перебежчика вместе с самолетом вернули на родину. Состоявшийся вскоре суд приговорит Зосимова к 10 годам лишения свободы. Но вернемся в сентябрь 76-го.

В тот же день, когда Зосимов драпанул в Иран, в испанском городе Сан-Себастьяне закончился международный кинофестиваль. Он завершился полным триумфом советской кинематографии. Первую премию фестиваля — «Большую золотую раковину» — получила картина Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо». Однако сам создатель фильма узнал об этой новости… из газет, поскольку его на фестиваль не выпустил Госкино по причине слишком строптивого характера. В итоге в Испанию отправилась исполнительница главной женской роли Светлана Тома, из-за чего у нее надолго испортились отношения с Лотяну: тот хотел, чтобы она поддержала его в борьбе с Госкино и отказалась ехать на фестиваль. Но она, в отличие от режиссера, была менее конфликтным человеком.

Тем временем в Харькове архангельские сыщики разыскали коллекционера Калитенко, на которого указал задержанный в Москве спекулянт антиквариатом. Коллекционер не стал отпираться и честно признался: да, именно я свел продавца складней со спекулянтом. «Продавца действительно зовут Виктор, но ни фамилии, ни точного адреса его я тоже не знаю», — огорошил сыщиков Калитенко. «Как же вы с ним общались?» — удивились сыщики. «Да мы и общались с ним всего-то пару раз. Причем один раз у него дома, но вез туда он меня сам на своей машине». — «То есть вы ничего не запомнили: ни улицы, ни самого дома?» — «Нет, кое-что я запомнил: дом на южной окраине города, дом белый, ворота зеленые». — «Вот и отлично: сейчас поедем и будем искать», — обрадовали коллекционера сыщики.

Поиски длились несколько часов. Наконец, когда у всех присутствующих уже не осталось сомнений, что сегодня удача от них отвернулась, Калитенко заорал как резаный: «Вот он! Нашел!» Сыщикам повезло: мало того, что хозяин дома, тот самый Виктор, оказался на месте, он и юлить не стал — тут же во всем признался. Он рассказал, что музей ограбил его знакомый Путивцев, и назвал его адрес: общага в центре города. Сыщики рванули туда. Но здесь их везение закончилось: выяснилось, что Путивцев несколько дней назад уволился с работы, собрал вещички и скрылся в неизвестном направлении. Однако бежать ему, собственно, было некуда — времена были иные, чем сегодня. Забегая вперед, скажу, что Путивцева поймали через несколько дней на квартире его брата в Белгороде. Там же, в сарае, будет найдена большая часть похищенного из музея. Остальное придется искать по всему Союзу: Путивцев успел продать часть экспонатов коллекционерам из Еревана, Харькова и других городов. Но вернемся в сентябрь 76-го.

Столица Армении город Ереван находится под впечатлением случая, который произошел там на днях — с плотины Ереванского водохранилища сорвался троллейбус, в котором находились почти три десятка пассажиров. Виновником аварии был не водитель, а какой-то сумасшедший из числа пассажиров. На плотине он вдруг поднялся с кресла и потребовал, чтобы водитель остановил машину. Тот ответил: «Это вам не такси». Тогда псих схватил монтировку в кабине и ударил водителя по голове. Троллейбус потерял управление и свалился в воду.

По счастливой случайности, рядом с местом трагедии оказался рекордсмен мира, многократный чемпион Европы и СССР по подводному скоростному плаванию Шаварш Карапетян, который, не раздумывая ни секунды, бросился под воду. Троллейбус упал на дно на глубину 10 метров. Шансов спастись практически ни у кого не было, поскольку пассажиров обреченного троллейбуса охватил шок. И тут появился Карапетян. Несмотря на сопротивление воды, он сумел сначала камнем, а потом ударами обеих ног разбить заднее стекло машины. Порезав ноги, смельчак вплыл в салон и стал руками нащупывать людей. Они были как бесчувственные куклы. Вытаскивая их по одному, Карапетян выталкивал их на поверхность, где их подхватывал родной брат спортсмена.

Вспоминает Ш. Карапетян: «Я выныривал, делал вдох и снова погружался, это 4–5 секунд. У меня даже не было времени сделать гипервентиляцию легких. Надо было спасать, но под конец я уже был в таком полуобморочном состоянии, что вместо человека поднял дерматиновое сиденье. Не почувствовал…»

За те несколько минут, пока Карапетян нырял в воду, он спас 20 человек. Мог бы больше, но силы спортсмена были не беспредельны — он был уже практически без сознания и весь в крови от порезов. Он сам едва не погиб, когда вытаскивал последнего пассажира, но люди на берегу помогли ему выбраться из воды. Карапетян и до этого был очень популярным человеком, но после этого случая и вовсе стал национальным героем. Правда, из всех спасенных им в тот день людей ни один (!) не поблагодарил его за этот подвиг. Кстати, и власти тогда тоже оказались не на высоте: наградили героя скромным орденом «Знак Почета». Зато для себя, любимых, высоких наград никогда не жалели. И хроника сентября 76-го это наглядно демонстрирует.