Королевская кровь. Книга вторая - Ирина Котова

Алина покраснела, нервно огляделась. Да, эти покои при всем желании за скромную квартирку не выдашь.

— М-матвей, понимаешь…у меня сестра…, - промямлила она, жутко переживая, что он обидится.

— Ладно, — покладисто пробасил он, — тогда завтра увидимся. Ты только не сбегай после пар сразу, ладно?

— Хочешь погулять? — догадалась принцесса.

— Увидеть тебя хочу, — признался Матвей. И замолчал напряженно. Алина улыбнулась. Она ему точно нравится!

— Увидимся, обязательно, — она поболтала ногами, закинула их на подлокотник кресла. — Я тоже соскучилась.

Глава 25

Я честно отстояла с Эльсеном утреннюю язву и теперь невозмутимо курила в заполненной курилке, стряхивая пепел в пачку сигарет. К урне было не пробиться.

Создавалось впечатление, что на меня сюда ходят смотреть, как на неведомого зверя в зоопарк. Иначе чем объяснить, что здесь тусовались и сестры с педиатрии, и акушерки с родового? На их этажах тоже была фильтрующаяся курилка, так что надобности подниматься не было.

Со мной вежливо здоровались, особо любопытные спрашивали, как я срабатываюсь с старым ворчуном и не сложно ли работать. Тут приходилось себя останавливать. То, что и как могла сказать Марина Богуславская, не могла себе позволить Марина Рудлог. Ехидство просилось наружу, но пока я побеждала.

Особенно трудно было с бывшими-нынешними коллегами, которых я хорошо знала ранее. Подруг у меня никогда не было, но приятельские отношения завести я успела, и теперь было непросто сдержаться и не спросить у вышедшей из декрета Самойловой, по-прежнему ли ее муж звонит ей каждый час, чтобы проверить, что она на работе, или у медбрата Дубовника — купил он себе машину или все еще копит. В результате я была напряжена, курящие зрители были напряжены. Такая дымная плиточная будка с высоким напряжением.

Я была довольной и подуставшей, хотя впереди была еще операция. Организм, избалованный ночными бдениями с Мартином, утренним долгим сном и прочими радостями бездельной жизни, неохотно входил в рабочий режим. Зато я перестала чувствовать себя бесполезной.

Вчера Март заглянул ко мне вечером, таинственным голосом сообщил, что у них с друзьями какие-то важные дела с Тандаджи, и до конца недели мы не увидимся. А вот на выходных, если Высочество, то есть я, пожелаю, можем оторваться. И вообще он хочет посмотреть на меня в форме медсестрички. Так что могу захватить с собой белый халатик.

Я пообещала захватить не только халатик, но и самый большой шприц, потому что за удовольствие надо платить. Мартин, отсмеявшись, заявил, что на него без трусов я и без сомнительных поводов могу посмотреть. Я запустила в него подушкой, она полетела обратно, и в результате непродолжительных боевых действий меня защекотали до икотки.

Почему-то было тревожно. Так бывает — человек веселится, а глаза остаются задумчивыми. Но не стала спрашивать, потому что если б хотел — рассказал бы.

Люк не звонил больше.

«Жаль, правда?»

Я проигнорировала внутреннего ехидну, сделала затяжку. Мимо меня ручейком на выход потянулись коллеги. Оглянулась — у входа стоял суровый Сергей Витальевич Эльсен, жевал свою серую папироску и нетерпеливо шуршал газетой. Он-то и был причиной бегства белохалаточного братства. В результате в курилке мы остались вдвоем.

Я достала вторую сигарету, закурила. Вот что-то, а от начальства я никогда не бегала. Снова погрузилась в свои мысли. С утра мне передали телефон Катюхи Симоновой, моей школьной подруги, и я теперь терзалась — с одной стороны дико хотелось позвонить, узнать, как сложилась жизнь, встретиться — мы всегда были похожи, смеялись и плакали над одними вещами. С другой, семь лет — такой срок, за который и родные могут стать чужими… боялась разочароваться, испортить воспоминания детства.

— Богуславская, вы пообедать успели? — скрипуче осведомился Эльсен, поглядывая на меня поверх газеты.

— Да, — на автомате ответила я и замерла. Он хмыкнул, что-то пробормотал себе под нос и снова уткнулся читать новости.

Я все-таки упорно докурила сигарету, и вышла — так, чтобы это не походило на бегство. Эльсен болтать не станет, это точно, но как я так попалась? Никакая из меня шифровальщица.

«Это точно. Помнишь, как некто Кембритч подловил тебя на знании великосветского этикета?»

«Очень хорошо помню».

Нужно было начинать готовить операционную, но я все-таки зашла в раздевалку, взяла телефон и набрала Катькин номер.

— Дом Симоновых, — такое ощущение, что мужчина дежурил у телефона, потому что ответил мгновенно.

— Здравствуйте, — я поколебалась, — могу я поговорить с леди Симоновой?

— Леди не может сейчас отвечать на звонки, — величественным голосом дворецкого произнес мой собеседник.

— Я вам рекомендую подойти и спросить, не хочет ли она пообщаться со своей школьной подругой, Мариной, — ледяным тоном посоветовала я. — Я подожду. Но недолго.

«Тренируешь властные нотки?»

«Уймись, а?»

В раздевалку зашла старшая сестра, глянула на меня и вышла. Нет, все-таки надо что-то делать с этой человеческой пугливостью. Я поковыряла наклейку, изображающую оскалившегося врача с скальпелем, которая висела на шкафчике медбрата Дубовника столько, сколько я себя помнила. Тут всегда почему-то царил полумрак и холод, окошко было маленьким, лампочка была тусклой, и когда я переодевалась после смены, всегда чувствовала себя посетительницей морга.

В трубке было тихо. Затем раздалось клацанье, и знакомый до невозможности голос радостно и как-то недоверчиво произнес:

— Марина? Марина? Это ты??

— Я, Кать, — опять напала эта неловкость, из головы просто вылетело все, о чем можно поговорить.

— Маринка! Рудложка! Ушам своим не верю! — она так бурно радовалась, что я заулыбалась и почувствовала, как теплеет на душе. — Я думала, ты и не вспомнишь обо мне!

— Я всегда о тебе помнила, Катюш, — тепло сказала я. — Встретимся?

— Конечно, — она посерьезнела. — Только мне никуда в присутственные места пока нельзя, Марин. И с визитами надо повременить. Симонов в конце августа умер, я в трауре.

Я не сразу сообразила, что она говорит о своем муже.

— Сочувствую, — пробормотала я неловко.

— Тут поздравлять надо, — жестко и будто с какой-то застаревшей усталостью произнесла моя подруга, и в этот момент я действительно почувствовала, что нас разделяет семь лет не самой простой истории. — Извини, Марин. Я тебе все расскажу. Приедешь ко мне? Давай сейчас, а?

Она воодушевилась, затем будто остановила себя.