Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Это совещание оказалось прологом к многочисленным дискуссиям ближайших месяцев. Очевидно, что президент рассуждал здраво и взвешенно, его комментарии и вопросы были всегда по делу. Безусловно, он не забывал о политике, но, в отличие от Байдена и Эмануэля, не позволял политике им руководить. Кстати, совещание это состоялось в сорок восьмой день рождения президента. По предложению Леона Панетты я спросил Обаму, что он хочет в подарок – вертолет за миллиард долларов или истребитель F-22? Он глубоко задумался.

Полторы недели спустя я спросил Картрайта, может ли Маккристал включить в свой запрос отдельной строкой инструкторов и военных специалистов, общей численностью до 7500 военнослужащих? А что касается боевых подразделений, этот вопрос мы отложим до января, поскольку все равно их не развернуть до конца весны. В общем и целом, если кратко подвести итог, по состоянию на середину августа я по-прежнему ратовал за относительно малое подкрепление к осени и считал любые дальнейшие шаги возможными только после первого января, в зависимости от результатов тщательной оценки ситуации.

Между тем Холбрук делал все возможное, чтобы добиться поражения Карзая на выборах 20 августа. Ричард в течение нескольких месяцев публично рассуждал о необходимости «равных условий» для всех кандидатов в президенты Афганистана, в том числе равной безопасности, равного доступа СМИ и транспорту, чтобы у всех была возможность агитировать за себя по всей стране. В действительности он добивался того, чтобы достаточное количество надежных кандидатов не позволило Карзаю получить большинство голосов в первом туре, а во втором туре нынешний президент вполне может проиграть. В отличие от афганских президентских выборов 2004 года, когда Соединенные Штаты сделали твердую ставку на Карзая, за несколько месяцев до выборов 2009 года наша позиция в отношении кандидатов фактически сводилась к нейтралитету. Правда, Холбрук и посол США в Афганистане Карл Эйкенберри обнадеживали других кандидатов, встречались и фотографировались с ними, посещали предвыборные митинги и давали полезные советы. Карзай, возможно, не был идеальным президентом, думалось мне, но прекрасно понимал, что происходит в его собственной столице, и был вполне осведомлен о стремлении американцев от него избавиться. Как позже рассказывал нам Питер Лавой, старший офицер разведки, выступавший на заседании СНБ, Карзай сознавал, что Соединенные Штаты – администрация Обамы – отдаляются, и потому обратился к племенным вождям, рассчитывая переизбраться с их помощью.

Выборы были омрачены серьезными проблемами с безопасностью – и крупным мошенничеством, которое затеял Карзай. Ему не удалось добыть волшебные 50 процентов в первом туре, но он тем не менее сам себя назначил на второй срок. Получилось некрасиво: наш партнер, президент Афганистана, замарал не только себя, но и нас. Специальный представитель Генерального секретаря ООН в Афганистане Кай Эйде впоследствии представил министрам обороны стран НАТО доклад о выборах; на заседании он присел рядом со мной и, прежде чем взойти на трибуну, шепнул, что упомянет вслух о вопиющем иностранном вмешательстве, не конкретизируя, но мне следует знать, что он имеет в виду Соединенные Штаты и Ричарда Холбрука. Наши будущие отношения с Карзаем, чрезвычайно проблематичные, как и его критика в наш адрес, во многом объясняются именно этими неуклюжими попытками устроить «доморощенный путч».

На протяжении двух с половиной лет я предупреждал о рисках, связанных со значительным увеличением американского военного присутствия в Афганистане, и за этот период численность нашего контингента возросла с 21 000 до 68 000 военнослужащих. Я разрывался между историческим опытом, который буквально кричал об осторожности, и запросами командиров на местах, уверявших, что им необходимо больше войск для выполнения миссии, порученной им президентом и мной. Три очень разных командующих – Макнейл, Маккирнан и Маккристал – в один голос просили подкреплений. Я был убежден – и Майк Маллен разделял мои чувства, – что при администрации Буша войне в Афганистане не уделялось должного внимания и на нее не выделялось достаточно ресурсов. Но сколько все-таки требуется солдат, пока их не окажется слишком много, пока афганцы не перестанут видеть в нас союзников и соратников? Опросы, которые проводило посольство, свидетельствовали, что в 2005 году около 80 процентов афганцев считали нас союзниками и партнерами; летом 2009 года, после почти восьми лет войны, это число снизилось до 60 процентов.

Пытаясь поймать неуловимый «переломный момент», я обнаружил, так сказать, несколько уязвимостей в нашей афганской стратегии. Прежде всего речь о жертвах среди гражданского населения: каждый случай вызывал много шума, о нем непременно информировали весь мир талибы, да и Карзай тоже не оставался в стороне. Кроме того, не стоит забывать о нашем бездумном поведении и повседневном общении с афганцами: далеко не редкость, когда американские и коалиционные бронемашины нагло раскатывали по местным дорогам, разгоняя домашних животных и пугая людей. Мы часто не проявляли уважения к культуре ислама и забывали, что здесь принято почитать старших. Мы сотрудничали с афганскими чиновниками, которые грабили простых граждан. В Кабуле и по всей стране мы и наши партнеры по коалиции, а также неправительственные организации слишком часто принимались реализовывать проекты, не посоветовавшись с афганцами, а уж тем более не привлекая их к работе (а то и вовсе не удосуживались спросить, нужно ли им то или это). Стоит ли удивляться, что Карзай и другие местные чиновники жаловались, что не имеют никакой власти в своей стране? Или что даже достаточно честные и компетентные афганские чиновники не могли заслужить уважения собственных сограждан? Мы увлеклись выкручиванием рук и громогласным осуждением и обсуждением коррупции, но как будто не обращали внимания на то, насколько сами ей способствуем, причем в масштабах, которые затмевали доходы от торговли наркотиками. Десятки миллиардов долларов текли в Афганистан из США и стран-партнеров, и мы то ли просто не знали о происходящем, то ли закрывали глаза на то, что некоторая часть этих сумм уходит на взятки и подкуп или оседает на банковских счетах в Дубае. Наши собственные ревизоры продемонстрировали, сколь неэффективны – если в данном случае вообще можно говорить об эффективности – оказались средства государственного контроля США. Афганцы, начиная с Карзая и далее вниз по ступеням властной лестницы, должно быть, качали головами, слушая наши обвинения в коррупции: они-то твердо знали, что структуры американского правительства (и почти наверняка представители целого ряда наших самых близких союзников) платят им и их родственникам за посреднические услуги и за иное сотрудничество. Мы с Хиллари Клинтон неоднократно призывали покончить с подобной противоречивой политикой Соединенных Штатов – увы, безрезультатно.