Древнерусская литература. Литература XVIII века - Коллектив Авторов

С этим мнением оказывается связана и еще одна особенность, характерная для творчества поэтов кружка Хераскова. За исключением Майкова и отчасти Богдановича, последователи Сумарокова остались полностью чужды тем интересам, которые проявлял их учитель к национальному фольклору. Если учесть, что Сумароков наиболее активно и естественно использовал фольклорный элемент в сатирических жанрах (комедии, притче), а также в песнях, то становится понятной причина равнодушия к народной поэзии членов херасковского кружка. Кастовая замкнутость камерной лирики этих поэтов не оставляла места для фольклора. Почти все они писали или переводили басни. Херасковым был издан сборник «Нравоучительные басни» (1764), около 20 притч опубликовал на страницах «Полезного увеселения» и «Свободных часов» А. Ржевский, несколько басен напечатал А. Карин. Но сатирическая направленность басен этих поэтов не идет в сравнение с обличительной силой сатиры Сумарокова. Им было далеко до социальной злободневности и остроты содержания притч своего учителя. Так, притчи Ржевского были посвящены большей частью осмеянию бытовых и моральных недостатков, зависти, женской неверности и т. п. Басни Хераскова, в основном переводные, не выходят за пределы проповеди добродетельности и умеренности. Как справедливо отметил Н. Л. Степанов, Херасков в баснях «решительно выступает как антагонист социальной сатиры и „площадного“ стиля Сумарокова, создавая особый басенный жанр философской и нравоучительной аллегории. Задачей баснописца становится уже не сатира, но высказывание истины под покровом аллегории, сочетание „полезного“ с „приятным“».[913] Соответственно и стиль притч Хераскова близок к среднепоэтической лексике его «философских од» и чужд просторечию и вульгаризмам демократической фразеологии притч Сумарокова. Единственным из поэтов-херасковцев, воспринявшим традиции сумароковской сатиры в жанре притчи, был В. Майков. Ему же вместе с И. Богдановичем принадлежит заслуга перенесения традиций национального фольклора в эпический жанр.

Именно своим вкладом в создание образцов русского литературного эпоса как в области высокой героической эпопеи («Россияда» Хераскова), так и в сфере бурлескно-сатирической и шутливой его разновидностей («Елисей, или Раздраженный Вакх» Майкова и «Душенька» Богдановича) ученики Сумарокова сыграли свою роль в становлении классицизма.

Развертывание системы классицизма в действенную эстетическую доктрину, регулировавшую художественную практику целой группы авторов, имело своим следствием известную стабилизацию отдельных жанровых форм и создание прочной национальной традиции в определенных жанрах. В первую очередь это касается жанров оды, трагедии, притчи, а также комедии и ряда лирических жанров, например песни-романса. С восприятием классицизма русская литература XVIII в. освоила целый комплекс идей, которые в русских условиях получали своеобразное осмысление в соответствии с потребностями нового государственного строительства и с собственными культурно-идеологическими традициями, унаследованными от предшествующих эпох. Так, усвоение характерной для классицизма идеи подчинения человека надличностным законам морально-правового порядка явилось в трактовке русских авторов XVIII в. источником утверждения высокого гражданственного назначения литературы. С этим же был объективно связан и высокий патриотизм как русской лирики, так и сатиры XVIII в. Эти традиции литература классицизма передала последующим этапам, и значение их не утрачивалось и в XIX в.

Литературно-общественное движение конца 1760-х – 1780-х годов

1. Введение

Новые веяния в социально-политической жизни России, наметившиеся с восшествием на престол Екатерины II (1762), наложили свою печать на процессы литературной жизни ближайших десятилетий. Отличительной особенностью исторической ситуации, сложившейся в России в первые годы царствования новой императрицы, явилось то, что именно России суждено было стать страной, где одна из излюбленных доктрин раннего французского Просвещения – доктрина просвещенной монархии – подверглась своеобразной жизненной проверке. Этому способствовали некоторые аспекты внутренней политики самой русской императрицы.

Для оказавшейся на русском престоле Екатерины важно было утвердить в глазах общественного мнения неоспоримость своего морального права руководить страной. Будучи достаточно хорошо ориентирована в философско-социальной литературе своего времени, тонко улавливая складывавшуюся в Европе политическую конъюнктуру, Екатерина II сделала ставку на либерализацию монархической системы власти. В первые годы царствования она даже пытается представить себя ученицей французских просветителей.

Одна за другой предпринимаются ею акции, долженствовавшие убедить Европу в просвещенном характере ее правления. В 1767 г. Екатерина II организует перевод запрещенного во Франции романа Ж. Ф. Мармонтеля «Велизарий» и сама в нем участвует, лицемерно посвятив этот перевод епископу Тверскому Гавриилу. Годом ранее она устраивает конкурс в Вольном экономическом обществе на лучшее сочинение по вопросу об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Конкурс не имел никаких реальных последствий, но явился хорошей рекламой либеральной политики Екатерины. Она неоднократно под разными предлогами приглашает в Россию энциклопедистов из круга Д. Дидро, постоянно переписывается с Вольтером. Наконец, к числу просветительских затей Екатерины II следует отнести широко разрекламированный созыв законодательной Комиссии для составления Нового уложения (1767) и сочинение ею знаменитого «Наказа» депутатам. Основу «Наказа» составили идеи, заимствованные императрицей из книги Ш. Монтескье «Дух законов» и юридического трактата Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях».

Все эти акции Екатерины II были конечно в первую очередь тонко продуманными тактическими ходами, рассчитанными на то, чтобы создать себе репутацию просвещенной добродетельной государыни и тем самым привлечь на свою сторону передовое общественное мнение Европы. Последние годы царствования наглядно доказали истинную цену ее увлечения просветительскими идеями.

Заигрывания Екатерины II с европейскими просветителями помогают понять и ту активность, с какой императрица стремилась участвовать в литературной жизни своего времени. Начав с перевода «Велизария» и перелицовки «Духа законов» Монтескье, Екатерина не порывала с литературой на всем протяжении своего царствования. Постоянство, с каким Екатерина II отдавалась литературным занятиям, свидетельствовало о понимании ею того значения, какое имела литература в формировании общественного мнения. Поэтому не следует обольщаться относительно творческого бескорыстия литературных увлечений императрицы. Екатерина II в своих действиях была достаточно осмотрительна и дальновидна, чтобы предпринимать что-либо без серьезных на то оснований. Литература всегда оставалась для нее формой продолжения политики иными средствами. Это касается и переводческой деятельности Екатерины, и ее сатирико-публицистических выступлений в журналах, и ее многочисленных опытов в драматургии самых разных жанровых форм.

Нельзя отрицать также и того обстоятельства, что стремление Екатерины II к идеологическому лидерству, ее настойчивые попытки укрепить свое политическое положение, прибегая к сочинительству, не прошли бесследно для литературного движения той поры. В прямой полемике с Екатериной II определилась литературно-идеологическая позиция таких деятелей русского Просвещения, как Н. И. Новиков и Д. И. Фонвизин.

Инициатива Екатерины II с изданием еженедельного журнала «Всякая всячина» сыграла свою роль в кратком эпизоде расцвета русской журнальной сатиры на рубеже 1770-х гг. Стремление расширить идеологическую платформу для проведения своей политики, чего добивалась Екатерина II, привело к своеобразной перестановке литературных сил. Оформляются новые центры притяжения литературных группировок. На положение идеологического лидера теперь претендует сама императрица. Поощрением одних авторов, критикой других, наконец, собственным участием в полемике Екатерина стремится направлять литературное движение в нужное ей русло. Так, ею был обласкан выученик московской семинарии, молодой поэт В. Петров, которого при дворе пытались провозгласить чуть ли не наследником Ломоносова в жанре торжественной похвальной оды. Сумароков и его последователи тут же отреагировали на появление этого новоявленного «преемника» Ломоносова, избрав крайности поэтической системы его од объектом острых нападок и пародий. В эту кампанию включился и Новиков.

Но попытка Екатерины II выступить в роли идеологического лидера путем привлечения под свои знамена новых союзников имела и обратные для ее престижа последствия. В ходе журнальной полемики 1769 г. о прерогативах сатиры она столкнулась с мощным противодействием проводившемуся ею курсу сглаживания социальных противоречий. Выразителем взглядов передовых слоев деятелей русской культуры того времени явился Н. И. Новиков, издатель знаменитых журналов «Трутень» и «Живописец». С именами Новикова и Фонвизина связан новый этап активизации русской просветительской мысли.