Пыль Снов - Стивен Эриксон

Дыхание вырывалось белыми плюмажами. Воины переступали с ноги на ногу, подпрыгивали. Дули на держащие оружие руки. На той стороне кони лучников и копейщиков беспокойно двигались и мотали головами. Знамена вяло опустились, серые и тусклые; штандарты застыли промороженными досками. В воздухе повис железистый привкус паники — глаза снова и снова озирали устрашающее небо. На западе черная шевелящаяся стена; на востоке лазурные проблески в кристаллах льда, горящее солнце окружено зловещими «пасынками». Чернота побеждала в небесной битве, видел Страль: ее щупальца вылетали, ползли корнями, омрачая утро.

На дне долины застыли четыре фаланги сафиев с ромбовидными щитами; их длинные копья опирались на петли у бедер солдат. Драсские застрельщики, среди которых было много лучников, выливались в щели между ощетинившимися квадратами фаланг, подбираясь все ближе. На флангах двинулась вперед акрюнская кавалерия, с трудом удерживая ровный строй.

Скипетр Иркуллас времени не теряет. Никаких вызовов на поединки перед строем, никаких хвастливых криков. Акрюнаи жаждут начала битвы, необузданной резни, словно хор скрестившихся клинков, вопли умирающих и раненых способны вернуть мир к нормальному состоянию, расчистить небо над головами, отогнать тьму и холод.

«Кровью заплатить, кровью ублажить. В это вы верите, акрюнаи?»

Страль пошевелился, шагнул вперед, оказавшись в пяти шагах перед строем воинов Сенана. Повернулся кругом, внимательно поглядел на лица.

Боевая злость походит на пятна под пеленой страха. Глаза сурово встречают его взор — а потом уходят в сторону, снова возвращаясь. Окрашенные белым лица, трещины от мороза. Офицеры тоже сверлят его глазами, словно ища первые признаки неуверенности, ловя первую гримасу сомнения. Он ничего им не покажет.

В серебряном небе раздался непонятный треск — так озеро грохочет при паводке; воины присели, словно ожидая падения ледяных копий. Но за странными звуками ничего не последовало. Кулаки богов стучат о стекло небес. Треск сделал всё происходящее безумным. Мгновения до распада. «Что же, можете приседать, друзья мои. Как будто это вас спасет».

— Бекел, — сказал Страль так громко, что стоявшие в строю дернулись. Единственное слово пробежало по рядам, оживляя воинов. — А до него Онос Т’оолан. До него Хамбралл Тавр. Мы пришли в поисках врага. Мы искали войны.

Он ждал, видя, как за лицами воинов сражаются полчища мыслей. Вот выражение ярости войн, начавшихся в стране, где обитает воля. Он увидел, как растекается пятно стыда. И кивнул. — Здесь мы встали, сенаны. — За спиной вдруг раздался громовый топот ног пехоты, застучали копыта выливавшейся с боков конницы. — Вот я перед вами, один. И я выскажу слова, родившиеся у всех, что стоят передо мной. — Он высоко вскинул талвар в правой руке, поднял ножны левой рукой. — Не тот враг! Не та война!

Страль вложил клинок в ножны и поднял над головой двумя руками.

Заблестело железо — и скрылось из вида. Грубые выкрики приказов в задних рядах; отряды Сенана развернулись.

«Прощайте. Мы уходим.

Этого хотел, Марел Эб? Получай».

Кто-то что-то кричал, но глаза Марела Эба были устремлены на приближавшегося врага. Первые стрелы свистели в промороженном воздухе — их почти не было видно в нависшей полутьме. Фаланги готовились к атаке: три передних ряда опустили длинные копья. С флангов быстро приближались конные стрелки, готовые выпустить рой стрел, чуть повернуться и угостить Баргастов еще одним залпом. Потом еще и еще.

«Ублюдки сражаются как дети. Когда подойдут сафии, всё изменится…»

Крики внезапно усилились; чья-то рука схватилась за плечо и повернула его. Он уставился в лицо одного из телохранителей — тот тычет пальцем, брызжет слюной. Что он орет? — Проклятый идиот! Что…

Тут Марел сам заметил растущую прогалину в центре его строя.

— Что? Они уже напали — я ничего не заметил… но…

— Они отступают! Вождь Войны! Сенан!

— Не будь дураком! — Он расталкивал суетящуюся стражу, добиваясь хорошего обзора. Да, сенаны пропали. Самые могущественные среди Белолицых Баргастов сбежали! — Вернуть! — завизжал он. — Вернуть!

Скипетр Иркуллас натянул удила. Лоб под горячим ободком шлема рассекла глубокая морщина. Что творится в центре? «Вы приглашаете нас войти в эту пасть? Вы действительно думаете, что это сработает? Треклятые варвары, вы никогда еще фаланги не видывали?» — Вестовой! Передай командиру сафиев, чтобы фаланги не нарушали строй — если Баргасты хотят укусить этого стального ежа, пусть попробуют! — Он повернулся, подозвал второго гонца: — Пусть копейщики передвинутся ближе к центру. Ждать приказа к атаке! Давай!

Подскакал еще один вестовой, бывший среди застрельщиков. Отдал честь. — Скипетр! Серединный клан отступает!

— Уловка…

— Простите, Скипетр, но мы видели их вожака — он вложил меч в ножны и высоко поднял над головой. И они сделали так же, повернулись и бросили строй!

— Толчок Странника! Трубите сафиям наступление! Пока уроды не закрыли дыру… Скачи, солдат! Сигнальщики, ко мне!

Секара Злодейка пробилась сквозь суетливую толпу, чтобы самой увидеть изменников. Она командовала арьергардом — стариками, не омытыми кровью юношами и матерями семейств. Были с ней и восемьсот воинов, еще не излечившихся от ран. В их задачу входила защита линии фургонов на случай, если акрюнаи замкнут круг и нападут на «подбрюшье». Но теперь центр опустел и враг идет к ним со спины.

Она изрыгнула череду ругательств и проклятий отступающим воинам. — Трусы! Я буду ждать вас у Ворот, всех и каждого! — Она сделала дюжину широких шагов и оказалась почти рядом с последними шеренгами Сенана. Достать — не ногтями, это слишком опасно, но она может плюнуть им вслед, как сделала бы любая женщина Баргастов…

Кто-то оказался рядом с ней. Она взвилась, оскалившись…

Латная перчатка молотом ударила по лицу. В глазах вспыхнул свет. Ноги подогнулись, она упала бесформенной кучей. Во рту было множество осколков зубов.

Сверху раздался голос Страля: — Секара, жди у ворот, если хочешь. Но помни: твой муж уже там. Поджидает тебя. Мертвецы говорят то, чего не решались сказать при жизни. О, и не забудь захватить все свои богатства.

Она слышала, как хрустит трава под мокасинами воина, ушедшего за своим кланом.

«Муж? Да он везде будет склоняться передо мной!» Она сплюнула смешанную со слюной кровь. «Мы выйдем бок о бок, Страль, и приветим тебя. Порвем на куски! Проклятие всему Сенану! Делайте выбор, все равно вам не увидеть клыков, пока не будет слишком поздно!»

Содрогнулась земля. По массе Баргастов пробежала волна. В мерзлом воздухе повисли крики. Битва началась.

Секара встала. Лицо ее опухло и пылало. — На ту сторону фургонов! — крикнула она. — Все лезем туда! Потом построиться!

Все засуетились.

«Да, продержитесь немного. Чтобы я успела убежать. Темнота — это везение!» Она поплелась к фургонам.

Сагел присел, прикрывшись кожаным щитом от очередного потока стрел. Два удара — наконечники пробили и тростник и толстую обивку; он вздрогнул от боли в предплечье. Из-под наруча потекла струйка теплой крови. Он выругался. Брат сделал все, что смог, выбрав это место, но чтобы сражаться против конных стрелков Акрюна, лучше подошла бы изрезанная местность со множеством холмов, скал, оврагов и ям.

Теперь же ублюдкам даже не нужно подбираться близко — пока стрелы не кончатся. Баргасты умирают, не получив чести скрестить клинки с врагом. Стук конских подков стал казаться похоронным звоном.

В следующий раз Сагел встанет и поведет атаку — прямо на ряды конницы. «Поглядим, как вы справитесь с тремя тысячами Белых Лиц сразу!»

Падение стрел прекратилось. Сагел выждал еще миг — стук копыт еще слышен, хотя этим утром все звуки стали странными. Да, кажутся более… тяжелыми. Он опустил щит, выпрямился. Заморгал, пытаясь различить подробности в полумраке.

Бешеное движение внизу, весь холм дрожит…

Три шеврона копейщиков подошли под прикрытием стрелков. Не осталось времени, чтобы сомкнуть ряды, поднять и нацелить пики. Он в ярости выпучил глаза, схватился за саблю. — Они идут! Идут!

Баргасты заворочались, словно пробужденный ото сна чудовищный зверь. Тысячи копий надвигались снизу; Белолицые ответили ревом. Через миг масса барахнов ринулась на железные клыки. Линия соприкосновения смешалась; передние ряды приседали, ныряя под наконечники, тяжелые клинки рубили ноги коням. Животные визжали, падали; напор атакующих иссяк, разбившись о кипящую стену плоти, концы клиньев затупились, стесались посреди дикого, злобного вихря.

Чуть не захлебнувшись кровью лошади, Сагел рывком встал на ноги. Он завывал страшнее демона. Пора устроить резню! Дураки подошли близко — дураки атаковали! Могли бы держаться вблизи весь день, пока фланги Баргастов не стали бы утыканным стрелами мясом — но нетерпение предало их! Он захохотал и принялся рубить всех, кто оказывался рядом. Пересекал бедра, отрубал запястья, сносил ноги коням.