Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

Так вот. Все, что было на поле боя еще можно было как‑то, притянув за уши – объяснить. Природный талант, приглушенная после моральной травмы эмпатия, желание мести… но вот это. – я поднял мишень с тремя пулевыми отверстиями.

– Да что с ней не так? – нахмурилась Читосе: – дырки и дырки.

– Ты стреляла в эту мишень двенадцать раз. – говорю я: – ты видишь здесь не три дырки, а двенадцать. Ты просто из раза в раз попадала в одно и тоже отверстие. Такого не бывает. В принципе.

– Такого не бывает. – кивает головой Акира: – я ни разу не видела. А я повидала метких парней. И девчонок.

– Вот! – запыхавшаяся Майко раскладывает на столе для разборки оружия наш небольшой арсенал – пневматическая винтовка, из которой Читосе стреляла по фонарям возле «Цветка Камелии», кажется что это было так давно, что и не припомнить. Револьвер, который достала Акира для нашей первой миссии. Дробовик, который Читосе сперла у Антимагии.

– И для чего это? – говорит Читосе: – получается что я – супер?

– А это для того, чтобы проверить мою теорию – говорю я: – ты же уже стреляла из пневматики на ярмарках и фестивалях до этого? И никаких призов не выиграла.

– Ну? – не понимает Читосе. Акира и Майко обмениваются взглядами. В глазах у Майко – восхищение и радость, в глазах у Акиры – неприкрытый ужас и понимание ситуации.

– Значит тогда у тебя не было такой способности. А когда она у тебя появилась?

– После того… после нашей встречи. – догадывается Читосе и подносит ладони ко рту: – значит…

– Значит, что‑то из факторов либо пробудили твои способности, либо – помогли тебе тренироваться так, что ты стала как прожжённый ветеран. В любом случае это надо изучить и … по возможности никому об этом не говорить, а то меня на части разрежут и в лабораторию утащат. На опыты – вздыхаю я.

– Офигеть. – выдает Майко: – а я всегда знала, что надо с этим парнем трахаться.

– Хм. Повышение уровня через постель. – выдает шуточку Акира. Акира?! Да что с ней сегодня творится?

Глава 27

Глава 26

POV Читосе, «Диана», участник команды Сумераги‑тайчо, ганфайтер.

В больших городах уже давно не было касс по продаже билетов, стояли автоматы. Но на железнодорожном вокзале Сейтеки еще стояли обычные кассы с обычными кассирами внутри. Поэтому Читосе пришлось отстоять небольшую очередь, перед тем, как наклониться к заветному окошку и произнести:

– Один билет до Токио, пожалуйста. – кассирша, пожилая женщина с неизменной улыбкой, наклонила голову и спросила, хочет ли Читосе сразу прибрести и обратный билет, или это поездка в одну сторону.

– Билет до Токио. В одну сторону. – сказала Читосе. Сердце немного защемило, какой‑то странной тоской. Кассирша выдала билет и сдачу. Читосе убрала все в карман и отправилась в зал ожидания. У нее было еще полчаса до прибытия поезда, и она не хотела выходить обратно в город, как будто что‑то там, снаружи могло изменить ее решение.

Она понимала, что поступает глупо. Что ей надо было просто обратиться к Сину, к Майко или даже к Акире. Что Син бы что‑нибудь обязательно придумал, он умеет придумывать, что Майко сказала бы «почему бы и нет, давай надерем им всем задницы», а Акира – достала все необходимое. Но она не хотела… не хотела беспокоить их? У команды сейчас и так много забот, все еще не отошли от боя в особняке Джиро. Или – боялась услышать отказ? А может быть – боялась услышать согласие? Ее месть была делом настолько личным, что она с трудом могла об этом думать, не то, что произнести это вслух.

– Карфаген должен быть разрушен. – сказала она. Син рассказывал эту историю про то, как в древнем Риме один старик сенатор знал, что в мире не могут сосуществовать его отечество и Карфаген. Но народ в Риме был праздный и никто не воспринимал его пламенные речи в сенате. И тогда этот старичок дал себе клятву, что до тех пор, пока войска Рима не войдут в Карфаген – до этих самых пор, он каждую свою речь, каждое свое предложение будет заканчивать словами – Карфаген должен быть разрушен.

Представь себе – говорил Син и его глаза смеялись – как он заходил в булочную и такой – мне две булки белого и одну ржаного и Карфаген должен быть разрушен. Или в постели – дорогая, у тебя такая классная задница, но Карфаген должен быть разрушен. Ты только представь, как над ним потешались мальчишки на площадях, соседи, городские сплетники и все граждане славного города Рима. И через некоторое время – в порядке хохмы – они стали повторять эту присказку. Да, ты сегодня просто красотка, дорогая, ах, кстати – Карфаген должен быть разрушен. Или – Эй, а классно мы вчера погуляли, Карфаген должен быть разрушен. Через полгода весь Рим повторял эту фразу.

Тут Син перевернулся на живот и его глаза стали серьезными. А еще через некоторое время – сказал он – еще через некоторое время железные легионы Рима вошли в город Карфаген, разрушили его до основания и засыпали то место, где он стоял – метровым слоем соли. Чтобы ничего и никогда здесь уже не выросло. И эта история, дорогая Читосе о том, как слово иногда становится грознее любого оружия. Знаешь, сейчас все еще есть город Рим, и мы с тобой как‑нибудь туда слетаем, походим по узким улочкам и полюбуемся на Колизей. Но нет города Карфаген. Нет такого народа – карфагеняне. Не осталось даже их языка. И все потому, что однажды один смешной старичок сказал, что Карфаген должен быть разрушен. И решил повторять это, пока Карфаген не падет.

– Что? – услышала Читосе и очнулась от своих размышлений. Напротив нее стоял маленький мальчик и указывал на нее пальцем: – Что ты сказала?

– Я говорю – Карфаген должен быть разрушен. – сказала Читосе, присев на корточки, так, чтобы сравнятся с мальчиком ростом: – обязательно должен.

Тут подбежала мама мальчика и торопливо кланяясь извинилась за неудобства, сказала мальчику что пальцем показывать неудобно, извинись перед тетей сейчас же, извините, мы на поезд опаздываем. И они убежали вдаль по перрону, а Читосе посмотрела им вслед.

Читосе встала. Ее поезд вот‑вот подойдет ко второму пути. Воспоминания вдруг захлестнули ее, и она стиснула кулаки, так, что пальцы побелели. Запах. Отвратительный мужской запах. Руки. Сперва ей было стыдно, страшно… а потом – только больно. Просто – больно. И этот голос, который шептал ей в ухо – «Тебе же это нравится, детка…». Голос, который всегда приходил к ней ночью, который звучал у нее в голове в кошмарных снах. Тебе же это нравится, детка.

Она помотала головой. Она теперь не та, что была прежде. Она – сильная, она – уверенная в себе. Она – ганфайтер. В ее чемоданчике, на самом дне, прямо под полотенцем и сменной одеждой, лежат два ее пистолета, ее любимые CZ85, десять снаряженных магазинов к ним, принадлежности для чистки и несколько пачек патронов. И если этого не хватит, у нее на поясе, под пиджаком – нож. А еще – решимость. Ярость. Гнев. Злость.

– Карфаген должен быть разрушен. – сказала она, глядя как на второй путь прибывает ее поезд.

* * *

В Токио шел дождь. Вечерний город был освещен миллионом огней, неоновых вывесок, рекламных щитов и просто окон. Улицы были наполнены куда‑то спешащими людьми с зонтиками. Читосе не стала брать в автомате зонт, ей почему‑то хотелось промокнуть под дождем, промокнуть до нитки, как в детстве, когда шел ливень и они с соседскими мальчишками стремглав бежали домой с речки. Впрочем, дождь был легким и лишь едва оседал на плечах мелкими каплями. Она зашла в отель‑автомат, расплатилась наличными (никаких карт!) и прошла в открывшуюся дверь. Маленький номер, где большому человеку и развернутся негде. Кровать, душевая кабинка, стол, стул.

Она разделась и открыла душевую кабинку. Придирчивым взглядом посмотрела на свое отражение. В зеркале отражалась симпатичная обнаженная девушка, с хмурым лицом. В голове снова зазвучал голос – «тебе же это нравится детка!»