Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

мне не очень нравился. Но я не могла перечить отцу: ведь раньше браки у нас были кастовые… А теперь вышла замуж по любви.

Машина остановилась около клуба. Мария окинула взглядом здание, на фасаде которого кое-где отлетела штукатурка. Этот клуб возвращал ее в детство и юность, отгороженные от сегодняшнего дня не только временем, но и чем-то другим, невидимым, подобным огромному барьеру, через который нет хода назад. Тогда, до революции, ей к каждому празднику покупали новые платья, в которых она приезжала сюда, в клуб. Мария выходила из черного «крайслера», и любопытные горожане-бедняки — а их всегда здесь собиралась толпа, — увидев ее в новом элегантном платье, восторженно восклицали: «Ой, какая красивая!»

Эти слова придавали ей уверенность в себе. Горделиво подняв голову, она входила в двери клуба, где ее встречал низким поклоном портье…

Пако закрыл машину и направился к нам. Я подумал, что, если бы он подошел к двери клуба в прежние времена, портье, наверное, схватил бы его за шиворот, а может, и дал бы тумака. Да нет, пожалуй, Пако и не рискнул бы переступить запретную черту.

— Так что же мы стоим? — вдруг спохватилась Мария. — Пойдемте!

Мы вошли в огромный зал. Он был пуст и плохо прибран.

— Здесь раньше было очень шумно, прогуливались бонны с детьми. В этом уголке стояли столики, собирались бабушки. Такие чистенькие, седенькие старушки. Они играли в карты… В спортивном клубе была самая изысканная публика города. Не только потому, что приходилось платить большие взносы. Для вступления нужны были три рекомендации. Если у человека были какие-то грехи в прошлом, если он находился у кого-то в услужении, работал официантом или еще кем-нибудь в этом роде, его не принимали. Ну и, конечно, он должен был быть белым.

Пройдя через зал, мы очутились на территории, обнесенной забором. Здесь были бассейн, ресторан, спортивные площадки, поле для игры в гольф, для верховой езды. Раньше это было царство воскресного отдыха, где доступно любое развлечение.

Конечно, сейчас все здесь выглядело не столь роскошно, как прежде. Забор кое-где повалился. На некоторых спортивных площадках пробивались сорняки, не было ярких шезлонгов вокруг бассейна.

Но жизнь кипела. В бассейне было полно детворы. Неподалеку детский сад, и сюда приводят ребят купаться. В ресторане немало народа. Из соседнего района приехали крестьяне знакомиться с работой молочного завода в Байамо, того самого, который принадлежал отцу Марии. Сейчас этот завод модернизирован. Специалистам интересно поглядеть на него.

Когда мы вошли в ресторан, Мария остановилась и оглядела зал. В углу стол был свободен, и она, сопровождаемая нами, направилась к нему. За этим столом, оказывается, когда-то обедала их семья. Мария села на «свое» место, и даже со стороны было видно, что она почувствовала себя «как дома» в кресле с зелеными, несколько вытертыми бархатными подлокотниками.

Подошел метрдотель, поклонился и сказал Марии:

— Сеньора, рад видеть вас здесь, в клубе. Как летят годы! Давно ли вы приходили сюда девочкой…

— Да! Да! — сказала Мария, но тут же отмахнулась от воспоминаний и весело спросила: — Чем же вы нас сегодня покормите? Этот товарищ из Москвы! А это его шофер.

— Конечно, сеньора, я не могу предложить вам лангусты или коктейль из устриц… Но кусок мяса на углях, которым славился наш ресторан, разыщу.

— А пиво есть? — спросил Пако.

— Пиво есть, — чуть помедлив, ответил метрдотель. — Но от вас будет пахнуть, товарищ шофер.

— Ты за меня не волнуйся, — весело осклабился Пако, — тащи пару пива… в такую жару да пива не выпить…

Здесь, за столом, в ожидании обеда я смотрел на бывшую маркизу и негра и размышлял о превратности судьбы. Ну мыслимо ли было представить до революции этих людей сидящими за одним столом? Если бы кто в прежние времена сказал об этом, то его бы по меньшей мере осмеяли, а может, и плюнули бы ему в лицо. Маркиза и негр-шофер. Его черные руки лежали сейчас на белой крахмальной скатерти совсем рядом с руками маркизы. И ни одним жестом, ни одним взглядом она не выражала своего недоумения или пренебрежения к негру. Как много изменилось на Кубе за эти семнадцать лет!

— А вы не сожалеете о прошлом? — спросил я Марию.

— Нет, нет! Я не сожалею о том, что рассталась с прежней жизнью. Поверьте, я говорю искренне… — Мария чуть помолчала. — Моя жизнь раньше была очень ограниченной. Как правило, я сидела дома. Могла общаться только с людьми нашего круга, что ужасно скучно. Вечные распри. Этот не так посмотрел на нас, другой не то сказал и так далее. Смешно вспоминать, но иной раз в жару мы приезжали в клуб в мехах, лишь бы показать, что у нас они есть. Теперь мне все это кажется таким ничтожным, жалким… А раньше этому была подчинена вся жизнь.

— А мы вкалывали на рубке сахарного тростника, — оторвавшись от стакана с пивом, произнес Пако. — Рубишь тростник, а солнце сжигает спину. А они меха надевали!

— Верно, Пако. После революции я ездила на уборку сахарного тростника. А прежде и понятия не имела, каким горьким трудом достается сахар…

— Вы дружите со своей старшей сестрой?

— Да. Мы близки по духу. Она такая же, как я. Мы еще до революции читали Марти[91], хотя отец запрещал нам это. И сейчас много читаем. Любим советские книги. У нас хорошо дома. Мой муж инженер. Мы с мужем живем прекрасно. У нас много друзей. Дочка учится в школе-интернате. Приезжает в субботу домой. У нас так весело! — Мария дружелюбно посмотрела на меня и повторила: — Поверьте, я нисколько не сожалею о прошлом.

ПЕРВЫЙ ВЫСТРЕЛ

У каждой революции есть свое начало. Может быть, это первый выстрел, вдруг разбудивший тишину, может быть, это схватка с полицией или митинг, на котором прозвучали те самые главные слова, которые так давно ждал народ.

Началом революции на Кубе была атака военной крепости Монкада группой молодых людей во главе с Фиделем Кастро. Это произошло 26 июля 1953 года. В тот день и родилось «Движение 26 июля». Цифра «26» появилась на красно-черном знамени повстанцев, она была отличительным знаком на рукавах их гимнастерок и беретах. На Кубе зазвучал гимн «26 июля». И кубинская революция стала неотделимой от штурма Монкады.

Крепость Монкада находится в городе Сантьяго, на востоке страны. Это был последний город в нашем путешествии. Отсюда Пако поедет обратно в Гавану на машине, а я улечу на самолете.

Пако родился в Сантьяго, и,