Год крысы. Путница - Ольга Громыко

Рыска искала молча. Сил еще и на крик у нее не было.

Как девушке удалось выбраться на берег, она и сама не помнила — слепо барахталась-барахталась, а потом внезапно, уже на исходе сил, ощутила под ногами дно. С тем же успехом ее могло снести к середине реки, откуда Рыска точно бы не выплыла. Повезло.

Девушка полубезумно хихикнула, вернее, почти беззвучно дернула плечами: внутри снова, как в пещерах, но уже навеки, поселилась пустота. Но та, что терзала сердце, была куда хуже.

Рыска знала, за что Хольга отлучила ее от дара.

Первым девушка наткнулась на Миха. Белый-белый, выполосканный рекой до последней капли крови, батрак неестественно ровно вытянулся на мокрой блестящей траве, и борода на его застывшем лице выглядела особенно пронзительно-черной. Рядом топтался Колай, не зная, что делать: везти тело в Йожыг не на чем — все лодки унесла река, паромную переправу сорвало. К саврянам тащить — как еще примут, неизвестно. Хотя Рыска видела — принимали. И лекари, и мольцы уже у берега суетились, вперемешку напутствуя в небесную дорогу своих и чужих.

Колая до того изумило появление падчерицы — оборванной, резко повзрослевшей, совсем иначе держащейся, — что он даже окликнуть ее не сразу решился, а пока прокашливался, девушка отвернулась и на негнущихся ногах прошла мимо. Не оттого, что ей было тошно глядеть на отчима или не жалко чернобородого батрака, отдавшего свою жизнь, чтобы они с Альком успели спасти остальные. Просто Рыска это уже видела, когда стояла на перекрестке. А значит, и Альк с Жаром не избежали предначертанного.

Девушка пошатнулась, но не упала.

Сначала она должна найти. Увидеть. Иначе сойдет с ума, раз за разом вспоминая, как это выглядело на всех тех дорогах, что успели ей открыться.

…Туман уже почти растаял, когда Рыска нашла тело саврянина. Полузатопленное, оно лежало в луже жидкой грязи, и белая рубашка на спине вздулась пузырем.

— Альк? — робко окликнула Рыска, хотя издалека было ясно: мужчина давно и бесповоротно мертв. Кисть неестественно вывернутой руки торчала из лужи, как желтоватая ошкуренная коряжка. — А-а-альк!

Девушка кинулась к нему, схватила за бок, потянула, надрывая живот, — и наконец лужа с чмокающим звуком выплюнула добычу, тут же присосавшись к ней со спины.

Рыска, не удержав равновесия, шлепнулась задом в грязь и истерически расхохоталась: это был не Альк.

Хотя какая разница?

Это я его убила, — с безжалостной ясностью осознала девушка. — Не вражеский меч, не река. Я вытянула из него больше, чем может дать свеча, — и в расход пошел человек.

Альк это знал. Еще когда только шел с ними на берег. Выбирая между живой крысой и мертвым человеком, он не колебался ни щепки — иначе это был бы не Альк.

Но Рыске от этого было не легче.

Девушка вспомнила его спокойный, уверенный… прощальный голос, и смех стал переходить в рыдания. Рыска начала клониться вперед — упасть бы тоже в эту грязь и уже не подниматься, — как вдруг в шаге от нее, у самой земли, что-то шевельнулось.

Узнать крысу, да еще такую грязную и мокрую, будто коровой изжеванную, было невозможно. Мимо девушки за сегодняшнее утро их не меньше сотни пробежало, а уж дохлых и вовсе не счесть.

Но эту Рыска узнала. Сразу.

— Альк, — прошептала девушка, не веря своим глазам. Шмыгнула носом, торопливо провела по ним рукавом, только размазав грязь по лицу.

Зверек недоверчиво принюхался, не трогаясь с места. Может, она все-таки ошиблась?!

— Рыска.

Девушке показалось, будто она разучилась дышать. Оборачивалась она так медленно, что окликнувший ее сто раз успел бы уйти — но быстрее просто не получалось, тело повиновалось через силу, как во сне. У Рыски даже мелькнула мысль, что она действительно спит — и сейчас очнется одна-одинешенька посреди поля, где свалил ее обморок. Или вовсе не очнется, потому что утонула еще десять лучин назад, а все это время здесь бродил ее призрак.

Она все-таки обернулась.

Альк выглядел ужасно. Бледный, со сбившимися в грязевые сосульки волосами, в мокрых рваных штанах — наверное, тоже долго бродил по затопленному полю, кого-то разыскивая. Вместо рубашки — повязка из нее же на всю грудь, справа на тряпке проступило большое красное пятно, еще в нескольких местах — пятна поменьше.

Не сводя глаз с Рыски, он наклонился, опустил ладонь к земле, и крыс без колебаний подбежал к нему, позволив ухватить себя поперек туловища и посадить на плечо.

— Знаешь, я, пожалуй, оставлю его себе, — как ни в чем не бывало сказал саврянин, будто продолжая прерванный на полуслове разговор. — Привык к нему как-то. Да и он в крысиной стае уже вряд ли уживется. Она бывших вожаков не любит.

Рыска молча смотрела на них, смаргивая, когда картинка совсем уж расплывалась. В груди рос, жег, поднимаясь к горлу, огненный клубок — и наконец прорвался.

— Ы-ы-ы….

— Ну-у-у, — разочарованно протянул Альк в тон. — Я, конечно, понимаю, что ты уже обрадовалась, что наконец от нас отделалась…

А сам между тем шагнул к девушке, неловко подогнул левую ушибленную ногу, присаживаясь рядом, и привлек Рыску к себе. Крыс тоже ступил передними лапами на ее плечо, пощекотал усами ухо и принялся быстро, словно виновато лизаться.

Еще никогда в жизни Рыска не плакала с таким наслаждением, прежде полагая, что слезы радости придумали сказочники для красного словца.

— И-и-извини, — наконец смогла вымолвить она, продолжая судорожно сжимать Алька в объятиях. — Я-а-а знаю, что мужчины женских слез терпеть не могут, просто… не смогла…

Рыска чуть снова не разрыдалась, но саврянин опередил ее невозмутимым:

— Это смотря какие мужчины. Мне, например, все равно. Я и не слушал твое вытье, о своем думал. А тряпки и так мокрые.

— Ну знаешь! — Девушке разом перемкнуло слезы, и она сердито отстранилась. — Я тут тебя ищу, волнуюсь… А ты… Ты… И крысу свою вонючую забирай!!!

Крыс, успевший полностью перебраться к Рыске и пригреться — у саврянина-то плечо голое, а у девушки хоть драный, да воротник, — возмущенно цапнул руку, попытавшуюся содрать его с нагретого местечка. Не до крови, но Рыска все равно с ойканьем ее отдернула.

— И у кого тут скверный характер? — задумчиво поинтересовался Альк. — Ладно я, но животное-то не проведешь!

— Это он от тебя поднабрался!

Саврянин поднялся с еще большим трудом, чем сел, протянул ей руку:

— Ладно, хватит тут зябнуть, пошли к городу. Там твой дружок небось уже обстрадался.

— Вот! — ворчливо упрекнула девушка, вставая и чувствуя, как остатки отчаяния смывает, как та река остров, безграничное счастье. — Он — страдает, а ты только издеваешься!