Правофланговые Комсомола - Сборник

Большинство судеб доказали: да, связаны. И пусть не всегда эти связи легко установить, пусть они бывают затушеваны, искажены самыми разными факторами жизни, но они, как правило, есть, их можно проследить. Жизнь у человека одна — в ней все едино, все связано.

Детство и юность, зрелость и старость… Ну а если жизнь обрывается раньше? Как у Нади? Если она обрывается в золотую, сверкающую ранними красками пору? В двадцать лет? Обрывается, поднявшись на высшую нравственную вершину — вершину подвига? В момент защиты беззащитных? В момент спасения тех, кто уже, кажется, обречен? Обрывается в момент, когда детство еще совсем рядом и почти соприкасается с юностью, а юность еще только набирает силу и лишь готовится сомкнуться с устойчивой зрелостью сердца? Что ж, тогда тем более важно знать, каким у человека было его недавнее детство. Важно знать, на что он, человек, опирался в последний, главный момент своей короткой жизни, что и с чем в его жизни связано.

Школьная пора в жизни Нади… Как относились к Наде ее ровесники и учителя? Как относилась к своим друзьям и учителям она сама? Надо знать, чем она увлекалась, помимо учебы, в чем проявлялась ее активность и какое место в школьной жизни она занимала. Наконец, нужно знать о взаимоотношениях Нади с родителями, с сестрами, братом — это, как выяснилось позже, было связано с особыми обстоятельствами в ее жизни. В бытовых, драматических сложностях, которые, увы, не обошли их семью, она, может быть, впервые проявила себя как человек внутренне сильный и благородный, непреклонно стоящий на стороне того, кто нуждается в защите, кому нужна опора.

Обратимся к некоторым фактам из ее школьного периода… К тем фактам, которые на первый взгляд могут показаться незначительными, и к тем, которые совершенно очевидно связаны со всей последующей жизнью.

Энергичная, общительная натура Нади, по свидетельству многих, постоянно требовала немедленной реализации внутреннего пламени. Если в школе проводился вечер отдыха, торжественный вечер, можно было быть совершенно уверенным в том, что Надя в нем будет участвовать и, конечно, не в роли наблюдателя. Она любила танцевать, петь, любила сцену. Ее можно было видеть при этом всюду. Классная руководительница Нади Белла Михайловна Баженова не раз вспоминала, как Надя читала «Мамины руки» — отрывок из романа А. Фадеева «Молодая гвардия». Это было на родительском собрании-концерте, названном «Наши мамы». Баженова вспоминает, что сила чувства Нади, ее взволнованность и какое-то свое, неповторимое переживание слов, которые она произносила со школьной сцены, заставили тогда многих родителей плакать не стесняясь. Те, кто учился с Надей, и те, кто впоследствии с ней работал, непременно вспоминали и продолжают вспоминать Надю на сцене, ее яркий дар чтеца. Однажды, еще в школе, кто-то расчувствовался до такой степени, что притащил Наде корзину яблок прямо на сцену!

Надя читала не только прозу, хотя именно прозу любила читать больше всего, но и стихи. Особое отношение у нее было к стихам Есенина. Однажды в тринадцать лет, прочитав томик Есенина, она надолго убежала из дома, а когда пришла, объяснила матери: «Я, как Есенин, природу вижу. И дерево, и пруд, и лес! И любовь так же понимаю».

Надя могла быть пленительно красивой. Соученики не могут забыть новогодних вечеров, на которых она появлялась в роли Снегурочки. Это были замечательные вечера, и Снегурочка тех лет навечно останется в давней, убывающей музыке школьных вечеров, в их мерцающем елочными огоньками свете.

Надя любила быть в центре событий, легко и с удовольствием взваливала на себя любые общественные нагрузки. Ей было при этом по-настоящему интересно, и интерес этот передавался другим.

Надя Курченко в школе — это и пионервожатая, и член комитета комсомола, и участница художественной самодеятельности. Будучи по природе своей человеком веселым и подвижным, она тем не менее могла быть и глубоко серьезной, если этого требовали обстоятельства, ситуация. В таких случаях, как утверждают многие, она никогда не производила впечатления человека замкнутого, сурового. Участвуя в разборе, допустим, какого-то неприятного происшествия в школе, разборе, который, как правило, проходил в комитете комсомола, она преображалась, выглядела требовательной, собранной. Но, опять же, в ней не было неприятной, отталкивающей неприступности. Все было иначе: в собранности Нади, требовательности и серьезности ровесники и ребята из младших классов чувствовали прежде всего доброжелательность, и именно это определяло характер их взаимоотношений. Ребята к Наде тянулись и, похоже, чувствовали ее веселую, добрую силу.

Бывшая одноклассница Нади Галя Сизова вспоминала одну замечательную сценку в школьном коридоре, способную в какой-то мере подтвердить сказанное выше.

Надя увидела, как мальчишка, не умевший даже секунды находиться в состоянии покоя, мальчишка-ртуть, обидел девочку. Надя подозвала его к себе. Целых пять секунд он стоял, не вращаясь, не танцуя, не переворачиваясь через голову на руках, пока она говорила ему о позоре, который должен, по ее мнению, испытать каждый, кто обидит девочку. Мальчишка-ртуть даже не попытался ускользнуть от Нади, он тут же подошел к обиженной им девочке и извинился.

Это вполне можно было отнести к триумфальным победам в школьных коридорах.

Надя росла отзывчивым и добрым человеком. Ее подруга по интернату Н. Иванова приводила трогательный эпизод. Надина мать, вспоминала она, часто готовила дочке что-нибудь вкусное, но дочке доставалась лишь девятнадцатая часть того, что она приносила с собой в интернат. «Нас в группе было девятнадцать человек, — рассказывала Н. Иванова. — Среди всех Надя и делила пирог или печенье. И всякий раз, как бы извиняясь, она говорила: «Девочки, угощайтесь, правда, тут немножко!»

Н. Иванова вспоминала, как объединяла их Надя в вечерние часы, после отбоя, когда спать еще никому не хотелось (21.30), а молча лежать тем более… Надя и здесь читала стихи, особенно часто «Балладу о 26», вместе со всеми пела, а если ее просили — пела одна, чаще всего русские народные песни.

Иногда они устраивали после отбоя вечера обморочного смеха — это тоже помнят все.

Ярким эпизодом ее школьной поры был день вступления в комсомол. Это было в ленинский день — 22 апреля 1965 года. Надя, как, впрочем, и все в те минуты, была взволнована, и, когда после вручения билета и комсомольского значка ей предстояло под звуки горна и барабана передать новому знаменосцу знамя дружины, она, пожалуй, впервые растерялась. Но клятву от имени вновь вступивших ребят она прочитала уже торжественно и твердо.

В своем заявлении при приеме в комсомол Надя писала: «Хочу быть достойной дочерью Родины и готова отдать за нее жизнь, если это потребуется».