Древние тайны (Сборник) - Кир Булычев

– Сколько? – не обращая внимания на крики констебля, спросил веселый узник.

– Сто гиней!

– Ты сошел с ума, скупердяй! – воскликнул узник. – Две гинеи, и чтобы к завтраку я имел суп из этой птички.

Оказалось, что на полу у его ног лежит голубь – тот самый, которого только что тащила в зубах кошка.

– Пять гиней!

Снизу донесся шепот:

– Алиса, это же дядя Генри Уайт!

Алиса уселась на ступеньку и посмотрела вниз. У подножия лестницы стояли принцы, одетые как дети констебля.

– Вы уверены, что это он и есть?

– Я его голос знаю, – прошептал Эдди.

– Совсем не похоже, чтобы он умирал от голода, – заметила Алиса.

– Это он!

– Тогда у меня к нему есть несколько поручений. – И с этими словами Алиса вошла в комнату.

В комнате почти ничего не изменилось, если не считать того, что Генри Уайт отсчитывал серебряные монеты из своего кошелька, привязанного к поясу, а констебль уже держал за хвост несчастную птичку.

– Объясните, что это значит? – как можно строже спросила Алиса. – Чего мы ждем? Почему, когда каждая минута на счету, мы должны собирать голубей по башням Тауэра, платить за это гинеями и гоняться за кошками?

– А это еще что за создание? – удивился Генри Уайт. – Неужели это и есть твоя очаровательная дочка Бекки, констебль?

– Считайте что так, – ответила Алиса. – Хотя это совсем не так, потому что я – дочь фрейлины ее величества Елизаветы.

– И ты общаешься с этим негодяем?! – не поверил своим глазам сэр Генри.

– Только по приказу королевы и в интересах царствующего дома. Вы меня понимаете?

– Разговорчики! – рассердился сэр Брендбьюри. – Нам пора идти.

– Так, значит, это не вас морят голодом? – спросила Алиса.

– Меня, конечно же меня! – рассмеялся Уайт. – По приказу самого герцога Глостера!

– А почему вы такой веселый и здоровый?

– Потому что он хитрец и жулик! – проворчал констебль. – Потому что обдурил самого герцога Глостера.

– И вас? – удивилась Алиса.

– Меня ему не обдурить, – сказал констебль. – Мне он приличные деньги платит. Потому и живой.

– Значит, вы тоже ослушались герцога?

– Я?! Да ни в коем случае! Я точно выполняю указ: сэра Уайта не кормить, пока он не умрет своей смертью.

– Значит, я зря старалась, – вздохнула Алиса. – Мне нужно было поговорить с сэром Уайтом и принять его последний вздох.

– Ой, долго придется ждать! – произнес констебль.

– Надеюсь, что долго, – согласился Уайт.

– Так что же случилось? – спросила Алиса.

– Сначала все было ужасно, – сказал узник. – Меня заперли в этой башне и сказали, что мне суждено умереть от голода. И я начал умирать.

– Он умирал безобразно, – заметил констебль. – С криками и жалобами.

– Я же не совершил никакого преступления, – возмутился Уайт. – Меня задержали на берегу пролива, где я отдыхал и наслаждался свежим воздухом.

– Никто не дышит свежим воздухом в пустынном месте на берегу пролива, за которым лежит Франция, где скрывается враг престола и королевства, злобный бунтовщик некий Генри Ричмонд, – отрезал констебль. – Так что вас правильно арестовали.

– У меня ничего не нашли. Меня не в чем обвинить!

– Вас обвинили в дурных намерениях найти лодку и переплыть пролив, чтобы передать Ричмонду какое-нибудь письмо или еще чего похуже.

– Но ведь не было письма! – воскликнул Генри Уайт.

– Значит, плохо искали. И вообще, вы – известный друг Ричмонда. Так что вам и голову отрубить было бы правильно. А вас всего-навсего посадили в башню. Причем в хорошую башню, в Зеленую, тут и камера проветривается, и вид из бойницы прямо на газон...

– И сколько же времени прошло? – спросила Алиса.

– Скоро две недели, как я здесь, – вздохнул сэр Генри.

– И ничего не ели?

– Мне ничего не давали.

– А почему вы живой?

– Из-за кошки.

– Убью! – взревел констебль.

– На третий или на четвертый день, когда чувство голода уже пропало, я увидел, как ко мне в камеру вбежала кошка. Серая кошка, обыкновенная. Как пробралась наверх, не знаю, у них свои ходы. Пришла, легла рядом со мной. А я уже совсем ослаб, даже пожаловаться как следует не мог. Она пригрелась у меня на животе и грела меня всю ночь. А утром стала мяукать, чтобы я ее накормил. Потом сообразила, что кормить не будут, и убежала. Я подумал: «Вот последнее существо на божьем свете, которое обо мне подумало, – и то убежало». И вдруг – вы не поверите! – появляется кошка и тащит в зубах голубя! И кладет его к моим ногам. И ведь не крысу, не мышь, а голубя! Я был так голоден, что попытался съесть его сырым, но не смог. И тут я подумал...

Рассказ сэра Генри подхватил констебль:

– Прихожу я к сэру Уайту, чтобы проверить, живой ли он. Ведь герцог приказал, чтобы все его просьбы, кроме еды, выполнялись. А он сидит, держит в руках дохлого голубя и говорит: «А ну-ка, поджарьте мне эту птицу!»

– И при этом я предложил тебе гинею!

– Сначала я отказался, – продолжал констебль. – А потом понял, что запретов герцога я не нарушаю. Ведь никто не запрещал мне жарить голубей, если сам заключенный мне их выдает по штуке каждый день.

– И кошка продолжает носить вам голубей? – недоверчиво спросила Алиса.

– Когда выйду на свободу, – сказал сэр Генри, – отплачу ей добром. Она ведь не только подкармливает меня, но и согревает ночами.

– А мы эту кошку видели, – сказал принц Дик. Принцы незаметно поднялись на второй этаж – так заслушались удивительной историей сэра Генри Уайта.

И хоть свеча давала мало света, голос Дика показался узнику знакомым.

Он схватил свечу и, прежде чем Брендбьюри успел его остановить, кинулся к мальчикам.

– Это вы, ваше высочество? – прошептал он.

– Ни слова больше! – воскликнула Алиса.

– Ни слова больше! – повторил констебль.

Брендбьюри схватил мальчиков за руки и потащил их прочь, а Алиса, воспользовавшись суматохой, кинула сэру Генри Уайту сразу два мешочка с чищеными грецкими орехами.

– Это посылают вам ваши друзья, – сказала она. – Держитесь!

– А почему принцы...

– Да помолчите вы! Можете все погубить! Вы уже забыли, что видели нас здесь. Поклянитесь!

– Святым духом клянусь! Я никого не видел.

Алиса помахала ему и поспешила вниз по лестнице.

– Молодцы! – громко прошептал вслед сэр Генри. – И скажи королеве: я выполнил ее просьбу и успел передать мешочек.

– Ты идешь? – раздался снизу голос Брендбьюри.

Алиса догнала братьев на полпути к дому констебля. И тут все чуть не погибло.

Раздались голоса, песни и пьяные возгласы.

Окруженная факельщиками, в их направлении двигалась шумная процессия.

Констебль рванулся было к своему дому, подгоняя перед собой мальчиков, как коз, возвращающихся с пастбища. Алиса не успела его догнать, но почувствовала опасность и стала сутулиться еще больше, чтобы стать похожей на Бекки.

И тут она, к своему ужасу, узнала самого герцога Глостера, который в окружении друзей и челяди, пошатываясь, двигался к главному зданию Тауэра.

Семейство Брендбьюри попалось ему на глаза.

– Констебль! – крикнул он. – Ты знаешь о славном решении парламента? Ты слышал?

– Никак нет, ваше высочество!

– Так вот, отныне я не высочество, а величество. Парламент провозгласил меня королем, потому что дети Эдуарда оказались самыми обыкновенными бастардами, дворовыми щенками!

В темноте Ричард не заметил, как замерли при его словах мальчишки, которые уже почти добежали до дома констебля.

– Поздравляю вас, ваше...

– Величество! Привыкай – ве-ли-че-ство!

– Да здравствует его величество! – пьяными голосами закричали вельможи.

– Стойте! – остановил крики Ричард. – Еще никто не знает моего окончательного решения. Не исключено, что завтра с утра я откажусь от титула короля Англии. На что мне английская корона? Нет, вы скажите, на что мне корона Англии?

– Да здравствует его величество! Гип-гип-ура! – кричали придворные.

К счастью для Алисы и принцев, Ричард уже забыл о констебле и его семействе. Толпа вельмож двинулась дальше, горланя песни.

При свете далеких звезд и луны было видно, как блестит от нервного пота лицо Брендбьюри.

– Я думал, мы погибли. Он же знает принцев в лицо! – прошептал констебль.

– Уж это точно, – согласилась Алиса. – Он и меня мог запомнить. Хоть и не часто, но мы встречались.

Шум и крики затихли вдали.

Повозка, устланная соломой, уже стояла перед входом в дом.

Жена констебля ждала их в дверях.

– Ну как они там? – спросила она. – У них мягкие постельки?

Принцы забрались на повозку.

– Постельки, как у принцев королевской крови, – ответил жене констебль.

Жена констебля наклонилась, заглядывая в лица мальчиков.

– Ничего особенного, – сказала она наконец, и было не ясно, нравятся ей их лица или она их осуждает.

Констебль велел поторапливаться. А то Ричард может вернуться или прикажет запереть ворота, никого не впускать и не выпускать.