Сан-Феличе. Книга вторая - Александр Дюма

И он решил пойти, посоветовав Скипани не покидать укрепленную позицию до получения решительного приказа из Неаполя.

В сопровождении верного Микеле, заверившего молодого генерала, что он, Микеле, здесь не нужен, зато может оказаться весьма полезным на неаполитанских улицах, Сальвато прыгнул в лодку, направился прямо к флотилии Караччоло, открыл адмиралу свой план, который тот одобрил, и, проплыв под дождем ядер и гранат сквозь линию военных судов, велел грести к Кастель Нуово и высадился у Мола.

Нельзя было терять ни минуты. Друзья обнялись. Микеле пустился во весь дух к Старому рынку, а Сальвато поспешил в Кастель Нуово, где заседал совет Директории.

Связанный долгом, он поднялся прямо в зал заседания и изложил членам Директории свои соображения. Его план снискал всеобщее одобрение.

Но все знали, какая упрямая голова у Скипани, знали, что он признает только приказы Вирца или Бассетти, его непосредственных начальников. Поэтому Сальвато был направлен к Вирцу, сражавшемуся у моста Магдалины.

Молодой человек перед уходом забежал к Луизе и застал ее почти умирающей, но появление возлюбленного согрело ее, как солнечный луч, и вернуло к жизни. Сальвато обещал Луизе еще раз повидаться с нею перед возвращением на поле битвы и, вскочив на свежего коня, пустил его галопом по набережной к мосту Магдалины.

Там шло сражение. Противников разделяла узкая речушка Себето. Две сотни людей, засевших в громадном здании Гранили, стреляли из всех окон.

Кардинал, легко различимый в своем пурпурном плаще, сидя верхом на коне, под шквальным огнем отдавал команды, как бы показывая своим людям, что он неуязвим для пуль, свистевших у него над головой, и для гранат, взрывавшихся под копытами его лошади.

И, гордые тем, что они умирают на глазах такого вождя, уже различая внутренним взором райские врата, широко растворяющиеся перед их душами, санфедисты, атаки которых отражались, снова и снова шли на приступ.

В стане патриотов нетрудно было найти генерала Вирца.

Верхом, как и кардинал, он объезжал свои войска, вдохновляя их на оборону, так же как кардинал вдохновлял своих сторонников к наступлению.

Заметив его издали, Сальвато пришпорил коня и поскакал к нему. Молодой генерал, казалось, так привык к свисту пуль, что обращал на них не более внимания, чем на свист ветра.

Сплоченные ряды республиканцев расступились перед ним: еще не узнав его в лицо, люди сразу распознавали в нем офицера высокого ранга.

Генералы встретились под огнем.

Сальвато объяснил Вирцу цель своего прибытия; он держал приказ наготове и тут же дал Вирцу прочесть его. Тот выразил одобрение, нужна была только подпись.

Сальвато спешился, передал повод одному из своих ка-лабрийцев, которого узнал в толпе, и направился в ближайший дом, служивший лазаретом, за пером и чернилами.

Вернувшись, он протянул Вирцу смоченное чернилами перо.

Тот положил бумагу на луку седла и уже приготовился подписать ее.

Но в это мгновение, воспользовавшись передышкой, капитан из войска санфедистов выхватил у стоявшего рядом калабрийца ружье и выстрелил в республиканского генерала.

Сальвато услыхал глухой стук, потом вздох. Вирц начал клониться на сторону и вдруг упал на руки посланца.

Кругом закричали:

— Генерал убит! Генерал убит!

— Ранен! Только ранен! — закричал в ответ Сальвато. — И мы отмстим за него!

Он вскочил на коня, принадлежавшего Вирцу, и призвал:

— В атаку на этот сброд! Вы увидите, он рассеется как пыль на ветру! И, не оглядываясь, не заботясь о том, следуют ли за ним, Сальвато устремился на мост Магдалины в сопровождении каких-нибудь трех-четырех всадников.

Залп из двух десятков ружей встретил его, свалил двоих из его людей и перебил ногу его лошади, рухнувшей на землю.

Сальвато тоже упал, но с обычным хладнокровием успел расставить ноги, чтобы их не придавило крупом коня, и схватился обеими руками за седельные кобуры. К счастью, в них были вложены пистолеты.

На него ринулись санфедисты. Двумя выстрелами он сразил двоих, затем, отшвырнув ненужные больше пистолеты, взял в руку саблю, которую до тех пор держал в зубах, и ранил третьего.

В ту же минуту послышался нарастающий оглушительный топот, земля задрожала под конскими копытами: это Николино, узнав об угрожающей Сальвато опасности, во главе своих гусаров ринулся в атаку, чтобы поддержать друга или освободить его.

Гусары неслись по всей ширине моста. Чудом избежав вражеских штыков и сабель, Сальвато едва не погиб под копытами коней патриотов.

Схватившие было его санфедисты разбежались, и, чтобы не оказаться растоптанным своими, он вынужден был перепрыгнуть через парапет моста.

Мост очистили, врага оттеснили; моральный урон, нанесенный ранением Вирца, был отчасти возмещен достигнутым преимуществом над противником. Сальвато перешел Себето вброд и оказался среди республиканцев.

Вирца перенесли в лазарет, и молодой генерал бросился туда: если у Вирца еще достанет сил подписать бумагу, он подпишет. Пока в груди главнокомандующего теплится жизнь, его приказы должны исполняться.

Вирц не умер, он был без сознания.

Сальвато переписал заново приказ, выпавший вместе с пером из слабеющей руки генерала, отправился искать свою лошадь, нашел ее и, дав приказ обороняться до последнего человека, помчался во весь опор в Каподикино, к Бассетти.

Менее чем через четверть часа он уже был там.

Бассетти держал оборону в менее опасном месте, далеко от кардинала, так что Сальвато мог отвести его в сторону, чтобы тот подписал приказ для Скипани в двух экземплярах, на случай если один не достигнет адресата.

Он рассказал генералу, что произошло у моста Магдалины, и расстался с ним только после того, как получил с него клятву защищать Каподикино до последнего и поддержать операцию, назначенную на следующий день.

Чтобы вернуться в Кастель Нуово, Сальвато надо было проехать через весь город.

На улице Фориа дорогу ему преградила огромная толпа. Причиной сборища оказался монах, восседавший верхом на осле и державший большую хоругвь.

На хоругви был изображен кардинал Руффо на коленях перед святым Антонием Падуанским, протягивавшим ему связку веревок.

Рослый монах, возвышаясь над толпой, растолковывал со своего седла смысл изображения: это святой Антоний явился кардиналу во сне и, показывая веревки, открыл ему, что в ночь с 13 на 14 июня, то есть на следующую ночь, заговорщики-патриоты намереваются перевешать всех лаццарони, оставив в живых только детей, чтобы вырастить их безбожниками, и что с этой целью Директория раздала якобинцам веревки.