Коллекция - Мария Барышева

— Твоей вины тут уж точно нет.

— Нельзя людям жить одним! — заявила она. — Нельзя… когда некому о тебе беспокоиться… если вдруг… как те… — она осеклась, и Стас тут же спросил:

— Как кто?

Кира склонила голову, и ее черные волосы веером рассыпались по натянутой на коленях простыне.

— А вдруг ее… вдруг маньяк какой-то… или… кто угодно…

— Кира, — Стас наклонился и погладил ее по затылку, — я уверен, что Вика жива. Не изводи себя. Вскорости все образуется… Ладно, мне пора.

— Куда? — она подняла голову.

— На работу.

— Ведь сегодня выходной!

— Босс так не считает, вызвал вот… Часов в пять вернусь, может позже. А ты что будешь делать?

— Не знаю… наверное буду дома… или…

— Или пойдешь к своему приятелю? — Стас выпрямился, и Кира косо посмотрела на жесткие складки в уголках его губ.

— Мне сейчас не до приятелей.

— Ну, дома-то все равно нечего сидеть, — заметил он, раздвигая занавеску. — На море хоть сходи. Сегодня не жарко…

— Что это за грохот? — недовольно спросила Кира, поворачиваясь к распахнутому окну, в которое врывался отдаленная, но все равно хорошо слышная смесь отечественной музыки, криков и хохота. Стас усмехнулся.

— Так свадьба же в соседнем доме!

— Разве она сегодня?

— Сегодня… Третий день уж пошел. Ладно, пока.

После его ухода Кира провалялась в постели еще с полчаса, после чего неохотно встала и вяло приготовила себе завтрак, вяло проглотила его, глядя в одну точку, и прошла в гостиную. Побродила там немного, потерянная, несчастная, то и дело поглядывая на стены. Те манили, с беззвучной вкрадчивостью предлагая закрыть окна и задернуть шторы, пройти с зажигалкой вдоль оплывших свечей, вызывая к жизни крошечные огненные цветы, и посмотреть, что получится… но этот зов был тонок и прозрачен и не увлек ее, и Кира отвернулась от него и ушла в спальню. В груди что-то болезненно заныло, и она прижала к ней ладонь, потом взяла сигарету, прикурила, отдернула шторы в бесполезной попытке впустить в комнату беззаботную яркость летнего солнца, и сразу же увидела Вадима. Он стоял в нескольких метрах от ее окна и смотрел куда-то в сторону, но едва Кира показалась за ажурной решеткой, сразу же повернул голову, и солнце блеснуло на стеклах его очков.

— У тебя что-то случилось? — спросил он с тихой тревогой. — Ты здорова?

Ей понравилось, что Князев сразу же задал эти вопросы, а не стал ныть шепотом, что впустую прождал весь вечер и всю ночь. Но потом она раздраженно подумала, что Вадиму следовало бы проявить беспокойство гораздо раньше. Хотя бы позвонить — ведь он знал ее номер. Но, с другой стороны, их бурные встречи отнюдь не обязательно должны были означать глубокую личную привязанность. Им хорошо вместе — безумно хорошо, но… но наверное, это все?

— Я видел тебя в окнах, — тихо произнес он, словно уловив раздражение на ее лице и правильно его истолковав. — Я видел, как ты легла спать. И как ты встала.

Кира слабо улыбнулась, села на подоконник, вытянув ноги, и сделала ему знак подойти ближе, но Вадим только покачал головой и остался стоять на месте. „Черт бы подрал его с этой дурацкой конспирацией!“ — зло подумала она.

— У тебя что-то случилось? — повторил он, и Кира кивнула, потом жестами пояснила, что все объяснит вечером, и его лицо сразу же просветлело. Одними губами он беззвучно произнес: „Ты придешь?“ Она снова кивнула, ухватившись пальцами за решетку, и Князев оглянулся на скамейки, где в густой тени акаций уже восседало большинство обитателей двора и громко урчали подкармливаемые старичком толстые голуби, потом медленно подошел к ее окну. Он шел так осторожно, словно ступал по тонкому льду, скрывавшему под собой бездну, и неотрывно смотрел куда-то поверх плеча Киры — она не видела его глаз, но чувствовала, что он смотрит именно туда, и даже обернулась, но ничего не увидела. В этот момент Вадим дотронулся до ее пальцев, обнимавших прут решетки, она повернулась и просунула сквозь решетку ладонь, словно заключенная, к которой пришли на свидание. Кончики его пальцев легко и щекотно скользнули по ладони, и он отступил на шаг. Его сжатые губы чуть подергивались, словно от боли, и только сейчас Кира заметила, что он сильно побледнел — почти побелел, и отчего-то ей вспомнилось измученное лицо Стаса на подушке — в тот вечер, когда он напился до беспамятства.

— Вадик, что?! Тебе плохо?! — испуганно воскликнула она свистящим шепотом, и Князев отрицательно покачал головой, отступая еще на шаг, потом повернулся и зашагал куда-то в сторону дороги, сгорбившись и постукивая тростью по выщербленному асфальту. Кира снова вцепилась в прутья решетки — так, словно хотела раздвинуть их и выбраться наружу, и взглянула на сидевших на скамейках людей. Большинство из них поглядывали на нее — не смотрели, а поглядывали, украдкой, и их взгляды были словно вороватые птичьи клювы, торопливо выщипывавшие мякиш забытого кем-то хлеба. Прямо смотрела только Софья Семеновна, положив книгу на колени.

Интересно, они уже знают?

Внезапно Кира со злостью осознала, что в эту минуту ее больше волнует не пропажа подруги, а то, что об этом узнают соседи. Она отвернулась, резко спрыгнула с подоконника и задернула за собой тяжелые шторы, преграждая путь соседским взглядам и улыбчивому июньскому утру.

Некоторое время она сидела на кровати, разглядывая противоположную стену, потом потянулась за телефоном и вызвала Викин номер, но трубка, как и раньше, отозвалась приветливым психиатрическим голосом:

— На жаль, но зараз немаэ звязку с вашим абонентом…

Кира выключила телефон и зло швырнула его на покрывало. Перешла в гостиную, включила телевизор и некоторое время перещелкивала каналы. Не нашла ничего интересного и оставила музыкальный, краем уха слушая очередной западный суперхит — бодрая музычка, приятный женский голосок. Она не сомневалась, что содержание песни наверняка столь же глупо и бессмысленно, как и у большинства отечественных звездушек-фабрикушек, но слушалась она более спокойно — хотя бы потому, что ничего не было понятно.

Кира подошла к шкафу, где расположилась ее пластилиновая коллекция, взяла вылепленную накануне фигурку Вики, но тут же поставила ее обратно. Рассеянно огляделась. Ее взгляд мазнул по пыльной паутине в углу, под потолком, и она подумала, что уже очень давно не видела в квартире ни одного вездесущего сенокосца.

Громкий звонок в дверь заставил ее испуганно вздрогнуть. Пальцы зацепили одну из собачьих фигурок и сшибли ее на пол. Кира подняла ее, машинально подгладила чуть смявшийся собачий нос и поставила обратно, после чего неторопливо пошла в прихожую. Взглянув в дверной глазок, Кира раздраженно дернула бровями и, хлопнув ладонью по растрескавшемуся дерматину, процедила сквозь зубы: