Дьюма-Ки - Стивен Кинг

— Уайрман, ты видел когда-нибудь рыбацкие лодки, стоящие на якоре у южной оконечности Дьюмы?

Он задумался.

— Между прочим, нет. Они обычно держатся ближе к Сан-Педро. Странно, не правда ли?

— Не просто странно — чертовски зловеще, — буркнул Джек. — Как эта дорога.

Дорога окончательно превратилась в тропу. Морской виноград и ветви баньянов противно скреблись о борта медленно продвигающегося вперёд «мерседеса». Дорога, вспученная корнями, где-то разбитая до щебёнки, где-то в рытвинах, продолжала заворачивать в глубь острова, но теперь ещё и начала подниматься.

Мы ползли, оставляя позади милю за милей, листья и ветки лупили по окнам «мерседеса». Я ожидал, что дорога разрушится окончательно, но этого как раз и не произошло, потому что густая листва над головой в какой-то степени защищала твёрдое покрытие от природных стихий. Баньяны уступили место впечатляющим зарослям бразильского перца, и вот тут мы увидели первое животное: здоровенная рысь застыла на разбитой дороге, зашипела на нас, прижав уши к голове, потом скрылась в кустарнике. Чуть позже с десяток толстых чёрных гусениц упали на ветровое стекло, лопнули и измазали его своими внутренностями. Дворники и омывающая жидкость не смогли справиться с этой липучей слизью, лобовое стекло превратилось в глаз с катарактой.

Я велел Джеку остановить «мерседес», вылез из машины, нашёл в багажнике чистые тряпки. Воспользовался одной, чтобы протереть дворники и стекло, предварительно надев садовую рукавицу (из принесённых Уайрманом), а волосы закрыв бейсболкой. Как выяснилось, гусеницы были самыми что ни наесть обычными: пачкающие, но не сверхъестественные.

— Неплохо, — сказал Джек в приоткрытую водительскую дверцу. — Я открою капот, чтобы мы смогли посмотреть… — Он замолчал, глядя мне за спину.

Я повернулся. Увидел взломанный асфальт, переплетённые лианы, а чуть дальше, в тридцати ярдах от меня, дорогу гуськом пересекали пять лягушек размером со щенка кокер-спаниеля. Первые три — ярко-зелёные, какие, наверное, и не встречаются в природе, четвёртая — синяя, пятая — блёкло-оранжевая (возможно, была красной, пока не выцвела). Все они улыбались, но в улыбках этих чувствовалась неестественность и усталость. Прыгали они медленно, словно лапки отказывались им служить. Как и рысь, добравшись до кустарника, лягушки исчезли в нём.

— И что это было? — спросил Джек.

— Призраки, — ответил я. — Остатки могучего воображения маленькой девочки. И, судя по их виду, долго они не протянут. — Я вернулся на пассажирское сиденье. — Поехали, Джек. Пока ещё можно ехать.

«Мерседес» пополз дальше. Я спросил Уайрмана, который час.

— Начало третьего.

Мы смогли доехать до ворот первого «Гнезда цапли». Я бы никогда не стал на это спорить, но — смогли. Джунгли на последнем участке просто перекрыли дорогу — ветви баньянов и виргинской сосны, со свисающими серыми бородами испанского лишайника, — но Джек взломал эту растительную стену «мерседесом», и мы выехали под чистое небо. Вот здесь природа полностью расправилась с твёрдым покрытием, так что этот участок дороги превратился в просёлок, но «мерседес» справился, пусть его и немилосердно трясло по пути к двум каменным столбам, что стояли выше по склону. Громадная неровная зелёная изгородь, высотой добрых восемнадцать футов [5,5 м] и бог знает какой ширины, уходила в обе стороны от столбов и уже начала выбрасывать зелёные щупальца вниз, к джунглям. Сохранились и ворота, ржавые и приоткрытые, но я не думал, что «мерседес» сможет протиснуться в просвет.

Конец дороги у самых ворот охраняли высоченные казуарины. Я огляделся в поисках птиц, летящих лапками вверх, но ни одной не увидел. Не заметил, правда, и таких, кто летел бы, как положено, а вот жужжание насекомых я слышал.

Джек остановился у ворот, сконфуженно посмотрел на меня.

— Наша старушка туда не пролезет.

Мы вышли из автомобиля. Уайрман остановился, чтобы получше разглядеть древние таблички, закреплённые на каменных столбах. На левой была гравировка: «ГНЕЗДО ЦАПЛИ». На правой — «ИСТЛЕЙК», а ниже кто-то нацарапал целую фразу, похоже, остриём ножа. Изначально она наверняка была почти незаметна, но с годами царапины заполнил лишайник, так что фраза стала выпуклой: «Abyssus abyssum invocat».

— Представляешь себе, что это означает? — спросил я Уайрмана.

— Представляю. Эти слова часто слышат молодые адвокаты, только-только сдавшие экзамены. Вольный перевод: «Одна ошибка ведёт к другой». Дословный: «Бездна бездну призывает».[179] — Он мрачно посмотрел на меня. — Подозреваю, это итог, который подвёл Джон Истлейк, навсегда покидая первое «Гнездо цапли».

Джек протянул руку, собираясь коснуться нацарапанной фразы, но в последний момент передумал. Это сделал за него Уайрман.

— Вердикт, господа… и вынесен языком закона. Пошли. Закат в девятнадцать пятнадцать, плюс-минус несколько минут, а дневной свет мимолётен. Корзинку для пикника будем нести по очереди. Она чертовски тяжёлая.

xi

Но прежде чем куда-то пойти, мы остановились у ворот, чтобы внимательно рассмотреть первый дом Элизабет на Дьюма-Ки. У меня вид этого дома в первую очередь вызвал страх.

Где-то в глубине сознания уже сложился чёткий план действий: мы входим в дом, поднимаемся наверх, находим комнату Элизабет, где она спала в те далёкие дни, когда все звали её Либбит. А потом моя ампутированная рука, в узких кругах известная как магический экстрасенсорный компас Эдгара Фримантла, приведёт меня к оставленному в доме сундуку (а может, к более неприметному фанерному ящику). Внутри будут рисунки, недостающие рисунки, которые подскажут, где находится Персе, и откроют тайну текущего стола. И всё до заката солнца.

И всё бы с этим планом было хорошо, да только возникла одна проблема: верхних этажей «Гнезда цапли» больше не существовало. Дом стоял на открытом всем ветрам холме, вот их и снёс какой-то давнишний ураган. Первый этаж остался, но стены полностью исчезли под серо-зелёными лианами, которые обвивали даже колонны перед парадным входом. Испанский мох свешивался с карнизов, превратив веранду в пещеру. Вокруг дома кольцом лежали куски оранжевой черепицы — всё, что осталось от крыши. Они торчали, словно гигантские зубы, среди моря сорняков, в которое превратилась лужайка. Последние двадцать пять ярдов усыпанной дроблёным ракушечником подъездной дорожки захватил фикус-душитель. То же произошло с теннисным кортом и детским домиком. Лианы вскарабкались по стенам похожей на амбар постройки за кортом и цеплялись за уцелевшие кровельные плитки детского домика.