Калейдоскоп. Расходные материалы - Сергей Кузнецов

– Бывает, – согласился Джек. – Свободный рынок – он и есть свободный рынок. Но доткомы – это не пузырь, это новый тип экономики.

– Про новую экономику я за последние десять лет много слышала, – говорит Дина, удивляясь своему раздражению. – Сначала нам обещали, что рыночные отношения наполнят магазины – и это даже оказалось правдой, но когда магазины наполнились, опустели кошельки. Потом обещали, что невидимая рука рынка расставит все по своим местам, – но почему-то эти места оказались разными для разных людей: кому-то «мерседесы» и золотые цепи, а кому-то – панель или нищета.

Зря я это всё, думает она. Разве американцу объяснишь, как мы жили последние десять лет?

– Невидимая рука рынка, – повторяет Джек, – старый добрый Адам Смит! Пресловутые либеральные ценности! Капитализм имени Эйн Рэнд! Но мы в Калифорнии отменили дихотомию анархизма и либертарианства. Беркли встречает Стэнфордскую бизнес-школу. Свобода предпринимательства не мешает общественной собственности: в компаниях, которые создаются сегодня, есть доля каждого сотрудника. Понимаешь, Калифорния – это одновременно родина протеста шестидесятых и самых головокружительных бизнес-идей девяностых. Ценности беби-бумеров привели к созданию информационных технологий, которые дают каждому из нас неограниченную свободу от государственного контроля. По сути, Интернет – это воплощение анархистской идеи общественного пространства, свободного от государства и корпораций. То, что олдскульные анархисты делали с помощью взрывчатки, а ИРМ – с помощью забастовок, мы сделаем с помощью криптографии.

– Анархия – мать порядка, – цитирует Дина старый советский фильм, где анархисты изображались карикатурными бандитами.

– Я бы даже сказал – киберанархия или даже криптоанархия, – кивает Джек, не распознав сарказма. – Структура Интернета обеспечивает децентрализацию, подрывающую идею государства, а средства шифрования дают анонимность, гарантирующую свободу.

– Анонимность? Да уже сейчас мой провайдер знает обо мне больше, чем мои коллеги!

– Так надо пользоваться анонимайзерами и средствами шифрования!

Еще пять метров – и снова остановка. Дина высовывает правую ногу в окно и кокетливо шевелит пальчиками.

– Все равно деньги печатает государство, – говорит она. – В Интернете нет денег.

– Это поправимо. Мы сделаем электронные деньги. Будем их выпускать, поддерживать эмиссию, контролировать инфляцию и все такое. Лучше даже несколько разных, чтобы была конкуренция и выявилась лучшая модель.

– Посмотрю я, как вы будете контролировать инфляцию, – говорит Дина и думает: много они понимают в инфляции! Вот у нас в 1992-м рубль за полгода упал в три раза. Мама на каждую зарплату покупала доллары и каждую неделю продавала по десятке – несмотря на комиссии банков все равно получалось выгоднее, чем держать деньги в рублях.

– Криптовалюта – это ключ ко всему! – говорит Джек.

– Шифрование данных – это ключ ко всему, – кивает Краммер, – я это всегда понимал. В моей коллекции даже есть знаменитое письмо Стивена Нейла его жене Злате, где он формулирует основные принципы криптоаналитики.

Пол изображает приличествующее ситуации восхищение. Еще бы, Стивен Нейл – знаменитый криптограф, из тех, кто во время войны ломал «энигму», а потом разрабатывал основы современного шифрования. Где, как не в кабинете с резными панелями красного дерева и панорамным окном, распахнутым на сьерру, вести разговоры о шифровании данных?

– Но вернемся к вашему проекту, – продолжает Краммер. – Для того чтобы ваш стартап не выстрелил, достаточно, чтобы кто-то соорудил нормальную видеосвязь. Как IP-телефония, только с видео.

– Очень дорого, – отвечает Пол. – Мы обходим это благодаря задержке во времени, позволяющей качать большие массивы информации по льготному ночному тарифу.

– Сегодня дорого, – говорит Краммер, – но по закону Мура стоимость передачи данных будет дешеветь по экспоненте – и, я думаю, через пару лет видеосвязь станет реальностью.

– Через пару лет мы снабдим нашими пинойграфами всех гастарбайтеров в мире, – уверенно говорит Пол, стараясь задавить поднимающуюся в душе волну паники, – и останется только приделать к ним клавиатуру и перепрошить операционку, чтобы выяснилось, что мы продали им нечто вроде ноутбука. С рынка видеопочты мы перейдем на рынок дешевых портативных устройств – и сразу окажемся там лидерами.

Эта мысль только что пришла Полу в голову, и он понятия не имеет, возможно ли вообще превратить пинойграф в портативный компьютер, – с этим можно будет разобраться позднее.

– Я вижу, вы хорошо проанализировали риски, – кивает Краммер и думает: дурачок хорошо держит удар. Будет отлично смотреться в Wired и даже в Financial Times. На самом деле меня вообще не волнует, что будет через два года. Это нормальный срок, чтобы выйти в паблик и отбить вложения. Никто сегодня не знает, где в Интернете деньги, – поэтому продаются чистые идеи. И вот эта штука с пинойграммами – вполне нормальная. Трансконтинентальная и мультиэтническая. Надо еще индусов привлечь – и всё взлетит. – Я не уверен, что надо ставить на филиппинцев, – говорит он, – возможно, лучше сразу ориентироваться на Индию или даже Китай.

– Вы, русские, не умеете себя подавать, – говорит Джек. – Вы как будто пришиблены всей этой вашей историей с коммунизмом. Вам бы объединиться, как мексиканцы или черные… залудить какую-нибудь антидиффамационную лигу. Скажем, показали в кино русского алкоголика – и вы сразу тащите продюсера в суд. Потому что я какого русского не встречу – у него PhD, нормальная зарплата и крепкая семья с детьми. А как в кино пойдешь – вечно уроды какие-то. Попробовали бы они так с другими меньшинствами!

Они идут вдоль магазинных полок. Джек хочет купить «диет-колы», а Дина – еще сигарет. Небольшой магазинчик, этакий расширенный кооперативный ларек, где вперемежку продаются сувениры, продукты и товары для дома. Дина смотрит сквозь витрину на шеренгу громадных мотоциклов, припаркованных у входа. Их владельцы рядом пьют пиво – черные кожаные куртки, металлические заклепки, бороды и татуировки на потных мускулистых бицепсах… Джек продолжает вдохновенно:

– Вам надо подтянуть молодых и клевых русско-американцев, пусть по всем телеканалам представляют новое лицо русского коммьюнити…

– А где их взять, молодых и клевых? – спрашивает Дина.

– Да хотя бы из доткомов, – отвечает Джек. – Есть же хорошие ребята… этот, в «Гугле»… Серджей Брин… на пару лет моложе меня, тоже из Стэнфорда…

– А сколько тебе? – спрашивает Дина.

– Двадцать восемь.

– Рано у вас делают здесь карьеру.

– Рано, – соглашается Джек. – Полу вот двадцать четыре, а он уже успел продать одну компанию и теперь, как видишь, продает другую.

– Мне кажется, он мошенник, – говорит Дина. – Я много таких в России видела, за милю чую. По-моему, он сам не верит в то, что несет.

– Я его спросил однажды, – смеется Джек, – а он сказал: «Когда рассказываю – верю. А когда молчу – кто ж его знает?» – и начал втирать про принцип неопределенности и влияние наблюдателя на результат эксперимента.

– Вот я и говорю: мошенник, – кивает Дина. – Ну, не из тех, что продавали половинки джинсов под видом целых…

– Это как? – недоумевает Джек. – А в примерочной…

– Это еще в СССР было, – отмахивается Дина. – Подпольные торговцы заграничными шмотками, фарцовщики назывались… джинсы продавались на улице, как наркотики… запечатанные в пленку и без примерки, конечно… ладно, долго объяснять, все равно твой Пол не из вот этих нахрапистых жуликов, а из артистичных мошенников. Мне однажды продали цветок, который питался излучением компьютера и пылью из воздуха. Его не надо было ни поливать, ни удобрять – ничего.

– Быстро завял?

– Он вообще не завял! Простоял три месяца, пока я поняла, что он целиком из пластмассы.

– Это, кстати, идея, – воодушевляется Джек, – специальные сорта пластмассы, абсорбирующие пыль из воздуха и как-то поглощающие вредное излучение. Надо понять, кто может такое разработать…

Дух предпринимательства, чтоб его! – неприязненно думает Дина и смотрит на Джека.

– Я пошутил, – смеется он. – Это, наверное, невозможно, да и в любом случае – не по моей части.

– Я и говорю: это для Пола, – кивает Дина.

– Зря ты на него так, – говорит Джек. – Пол хороший парень, а с инвесторами – это же честная игра: они, в конце концов, должны разбираться в людях. Пол из бедной семьи, я его мамашу видел на выпускном – знаешь, такая затравленная жизнью итальянская домохозяйка, хотя в молодости, наверное, была красотка… гуляла небось в золотые шестидесятые направо и налево. Пол, кстати, даже отца своего не знает… вырос где-то посреди нигде, в Миннесоте, что ли. Чудо, что он вообще поступил в Стэнфорд. Но про него уже на старших курсах было ясно, что далеко пойдет. И вот смотри – двадцать с небольшим, а за спиной уже успешный кейс.