Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

оглядывается назад. Нужно перебираться к следующему углу дома, за ним солнечные панели и кактусы, там можно будет спрятаться и расстрелять его с ближней дистанции. Прицельно. Попытаться выбить ему глаза, прострелить колени. И тут Горохов видит… Он ещё в первый свой визит, когда взламывал заднюю дверь, поставил на углах и справа, и слева от себя две противопехотные мины. Так вот, он не видел воронки на углу.

«Её не выкопали? Там даже ямки нет. Неужели её не обнаружили? Она не сработала? Значит…».

Это был шанс! Инженер встаёт и, насколько ему позволяли противогаз и рана под левой почкой, бежит к следующему углу. Мину он ставил на максимальную чувствительность. Так что лучше её оббежать по большой дуге.

Воздуха не хватает, сердце разрывается в груди, в глазах… мутная пелена, одежда, штаны липнут к телу. Бежать тяжело. Но он успевает свернуть за угол дома, прежде чем слышит резкий, хлёсткий винтовочный выстрел. А за углом его опять скрючил спазм в животе. Горохов сгибается пополам, едва не роняя револьвер. Еле сдержался, чтобы не стянуть маску. И тут…

И тут:

Пахх…

Сразу звон в ушах, и пыль, много пыли, туча пыли летит из-за угла…

Сначала инженер не понимает, что это… Пару секунд ждёт, направив на угол дома оружие. И вдруг до него доходит… Сработала мина. Сработала мина. Он, снова протерев стёкла в противогазе, заглядывает за угол. Прямо за углом лежит блондинчик. Правая нога, ступня… оторвана, с левой слетел ботинок, она тоже изуродована. Взрывом ему также разворотило правую руку. А вот левой… Левой этот урод тянется к винтовке, что лежит в метре от него.

«Ты глянь… В груди дыра, всего разворотило, а он всё равно в сознании и всё равно готов драться. И вправду они неубиваемые какие-то!».

И тут инженеру в голову приходит мысль. Одна сумасшедшая мысль. И эта мысль ему так нравится, что он забывает про боль, про раны, про то, что ему не хватает воздуха, и от этого, наверное, у него начинает болеть голова, - забывает про всё это и прячет револьвер в кобуру, вытягивает из ножен тесак.

Подходит к блондину и… три раза подряд тупой стороной тесака сильно бьёт того по единственной рабочей руке. Ломает в ней кости.

- Поедешь со мной, красавчик, - бубнит Горохов себе в противогаз, - посмотришь, как живут люди на севере.

А блондин смотрит на него спокойно и невозмутимо, ну разве что с некоторым удивлением.

«Он даже боли не чувствует, что ли? И кровь из него не вытекает литрами. Вон как её мало».

Горохов удивлён, но удивляться у него нет времени. Из него-то кровь, хоть и немного, но вытекает.

Он быстро, насколько ему позволяет его состояние и противогаз, идёт к стоянке квадроциклов, забирается в тот, на котором приехали сыновья. Заводит его и, развернувшись задом, сдаёт к тому месту, где лежит Тесей.

Боль в животе едва не свалила его на землю. В глазах стало темно, реально темно. Так, что ничего не было видно. Но он смог закинуть эту тушу в сто с лишним килограммов в кузов квадроцикла. И тут, сил уже просто не было, инженер уже не выдержал и стянул противогаз. Вздохнул. Вздохнул, лелея надежду, что теперь-то концентрация газа уже не опасна. Наверное, только это спасло его от потери сознания. Да нет, не наверное. Это и спасло. Он с трудом, шатаясь, сделал три шага до кабины, с трудом влез в неё, уселся, чувствуя, что штаны сзади мокрые и липкие от крови. Вздохнул ещё раз и, заведя мотор, повёл машину к реке, на ходу доставая из внутреннего кармана пыльника рацию. У него не было сил, чтобы соблюдать всякие условности, он нажал кнопку передачи и просто позвал:

- Палыч!

Из рации почти сразу донёсся такой знакомый и почти родной голос старого товарища:

- Слушаю, приём!

- Я всё сделал, я иду, – произнёс Горохов.

- Подхожу к точке, жду тебя.

Всё, вот теперь нужно только добраться до реки, только добраться до реки. Он уже вырулил на дорогу, когда увидел огромного бота, одного из тех, что приехали с сыновьями. Бот покачивался, стоял неуверенно на низеньком придорожном барханчике и глядел, как мимо проезжает квадроцикл, провожал его взглядом, а потом в его маленькой голове что-то сработало, и он поднял своё большое и непонятное оружие.

Глава 74

Дорогой пластик кабины разлетелся кусками, левая дверь отлетела в сторону, левая часть «лобовухи» осыпалась. А в уцелевшей части лобового стекла появилось три крупные дыры. Горохов, прежде чем подумать о себе, подумал о Тесее, что валялся в кузове квадроцикла, - не досталась ли ему пара картечин. А уже потом, выкручивая рукоять газа, он подумал и о себе. Ну, насколько он мог судить, его не задело.В зеркало заднего вида он увидел, как сразу за квадроциклом картечь разрывает старый асфальт, выбивая из-под него белые кусочки гравия. И он, уже не разбирая дороги и не объезжая колдобин, гнал машину на восток. Бугай с его страшным оружием остался за поворотом, можно было бы и вздохнуть, но из-под верхнего листа, прикрывшего мотор, пошёл дым, залетал в кабину, чёрный, пахнущий рыбой. И этого дыма сносилось всё больше. Хотя мотор работал отлично. Пока.

«Ну, только пламени теперь мне тут не хватало, - Горохов не хотел снижать скорости, он боялся, что выживший бугай бежит за ним следом. И он шептал мотору: - Давай, держись… Держись, тут недалеко».

Мотор поначалу держался, но топливо всё-таки откуда-то вытекало прямо на раскалённый двигатель. И не проехал инженер и двух сотен метров, как из-под крышки стали вырваться языки пламени, сначала быстрые и короткие, а потом длинные, дымные, едва не залетавшие в кабину через разбитое стекло.

Мотор уже горел, но Горохов, прикрывая лицо чёрным от засохшей крови рукавом пыльника, гнал и гнал машину вперёд. До реки было уже меньше пяти сотен метров. Только когда двигатель стал гореть по-настоящему, он скинул обороты, но пламя не угасало, так, полыхая и чадя чёрным, он проехал ещё метров сто… Нужно было глушить двигатель. Дальше ехать было уже опасно.

Он заглушил мотор и вылез через уцелевшую дверь… Нет, огонь не собирался гаснуть. Снова преодолевая спазм, он заглянул в кузов.

- Заскучал тут без меня? – спросил