Ships Life, или «Океаны нам по щиколотку!» - Алина Пуаро

— Спасибо, — расплатилась она с водителем и вышла на заснеженное шоссе. Сашки еще не было.

— Счастливого нового Года! — и красное жигули оставило только вихрь снежинок за собой.

Стало удивительно тихо. Один единственный фонарь освещал рекламный щит с надписью «Ваша дача без нас плачет», на шоссе не было видно ни единой души и было так тихо, как только может быть тихо в зимнем лесу. Чернели стволы деревьев, облепленные белыми хлопьями. Лунный свет проливался над вершинами, заставляя их сверкать и переливаться. Алина залезла на твердый сугроб и вдохнула полной грудью. Нос начинало пощипывать от мороза, но тут раздался визг тормозов. Темная восьмерка буквально вылетела на шоссе с проселочной дороги, машину развернуло, и она замерла прямо посередине пути. Алина вздрогнула от такого представления и немного подождала посмотреть, кто из нее выйдет. Несколько минут прошло в напряженном ожидании, и тяжело вздохнув, спрашивая себя, во что она снова ввязалась, девушка зашагала вперед, выдирая ноги из снега.

— Свинья какая! Я тут прусь через полгорода, чтоб его увидеть, а он из машины выйти не может!

Девушка плюхнулась на сиденье и сразу попала под колючий взгляд недобро прищуренных глаз. И все же это был Сашка. Ее родной, близкий, любимый человечек. Девушка повисла у него на шее.

— Привет. — прошептала она, зарываясь носом в мех сноубордической куртки.

— Поехали. — тихо бросил он и повернул ключ зажигания.

Алина закусила губу. Так было каждый раз, когда ей приходилось его «возвращать». Только в это раз девушка была уже совсем не уверена, что ей это надо. Они часто ссорились и несколько раз переставали общаться надолго, но Алина знала его, как свои пять пальцев и знала, как сделать так, чтобы он снова был рядом. Но сейчас? Сейчас многое изменилось. Прежде всего, она сама. Снег скрипел под колесами, а свет фар пронзал ночную темноту, на часах было без двадцати двенадцать.

— Я соскучилась…

Он молча посмотрел на нее. Разговора не получалось. Пока он парковался и они заходили в дом, Алина, наконец, не выдержала:

— Слушай, я приехала, чтобы слушать твои молчаливые упреки. Тебе есть, что сказать? Если ты все время молчишь, зачем ты хотел меня видеть?

— Потому, что я не могу от тебя избавиться! Потому, что ты у меня все время перед глазами. Потому, что я не могу без тебя! Когда ты далеко, мне кажется, что я могу забыть тебя, но когда ты рядом…

Теперь замолчала девушка. Она боялась даже поднять глаза. В его голосе была уже не любовь, ей почудилось что-то близкое к ненависти. Но ведь это был он, ее Рыжий. Или уже нет?

— Пойдем? — нерешительно открыла она дверь машины. — Почти двенадцать.

— Тапки одень. — бросил он ей в предбаннике огромного деревянного коттеджа. — И имей в виду, там тебя готовы сожрать.

Девушка сглотнула:

— Да, пошли они…

Девушке повезло, что Новый год почти наступил, и все суетились, разливали водку, держали наготове бутылки с шампанским. Ваня подкидывал дрова в камин, хозяйка дома и Федорович, обе в вечерних платья, шушукались на бежевом диване, недобро глядя на вошедшую. Алина высоко подняла голову, будучи одета в сноубордические штаны, и подумала, что одна вырядилась, словно на корпоратив, а другая, как ее не одень, выглядит по-коровьи. Подосинникова была довольно миловидная, если б ей удалось скинуть килограмм пятнадцать. Ваня объяснял это гормональными сбоями, на что даже Рыжий, который ей весьма симпатизировал, вспоминал про каждодневное посещение Макдональдса. Остальные попереглядывались между собой, но на этом дело и кончилось. Двухметровый Федя был в сером свитере и джинсах, его жена Катя в красном пуловере, Костров в ярко-оранжевой толстовке. Кто во что горазд, так что Алина на их фоне не выглядела странно, да и ей было неважно. К тому же мало кто еще оставался трезвым. Девушка поняла, что зря сюда приехала, ей стало противно и скучно, и сразу захотелось напиться.

— Куранты! — заорали вдруг со всех сторон. — Шампанское скорее!

— Да не тычь мне в морду бутылкой!

— Не лейте на диван, идиоты! Мне убираться потом!

— И мне не забудьте.

Шампанское девушке в пластиковый стаканчик налили последней, но даже она не обратила на такую мелочь внимания. Кислый напиток она выпила, отвернувшись к окну. Во дворе компанию взглядом черных глаз ей составил надувной белый снеговик рядом с настоящей елкой. За спиной вещал президент, и веселились люди. Вот все высыпали во двор с ящиком петард и бенгальских огней. Да, тут умели радоваться жизни. Водка лилась рекой, а Алине было одиноко, неуютно и хотелось домой.

— Пить будешь? — поинтересовался Рыжий, уже разливая по стопкам.

— А запить?

— Шампанское.

Алина пожала плечами. За окнами рвались фейерверки, и гостиная то и дело освещалась то синим, то красным. Кому-то было плохо в туалете.

— Зачем ты приехала?

— Ты же сам сказал, что хочешь меня видеть?

— Я имею в виду в Россию. Ты снова уезжаешь?

Девушка отвела глаза.

— Какая тебе разница? Ты даже говорить со мной не хочешь.

Взорвалась последняя петарда и шумное сборище ввалилось в дом.

— А вы тут сидите?! — заорал Ваня с порога, — и в тишине! А ну-ка музыку!

Алине показалось, что он как-то слишком внимательно на них посмотрел. А может, ей только показалось. Водка с шампанским уже сделала свое дело, голове стало легко и бездумно, и мир уже не казался таким уж враждебным. Еще пару глотков из каждой бутылки и девушка уже понеслась в пляс парнем хозяйки дома. Играла песня из гардемаринов, непонятно как затесавшаяся между «Максим» и «Ласковым маем». Федорович в черных колготках с дырой на колене засеменила к своей подружке с другого конца огромного зала.

— Да мне все равно. Пусть хоть в чилаут отправляются. — повела мощным плечом Анька. Она развернулась и схватила за плечо пробегавшего мимо Илью и, прижав к себе, тоже вступила на танцпол.

— Ой, люблю эту дуру. — шепотом признался Ваня Алине на ухо. В полутьме и отсветах Алина успела разглядеть выражение удивительной нежности на его лице. Краем сознания она поразилась чувству, которое присутствовало в их отношениях. Даже Рыжий говорил, что Подосинникова — не баба, она просто прячет где-то свои железные яйца. Девушка пихнула нетрезвого героя-любовника в объятия своей второй половины, где он был моментально взят железной хваткой.

Она вернулась на диван, а Сашка невозмутимо налил ей очередную порцию. Девушку замутило уже от одного запаха, но она зажала нос и опрокинула содержимое в рот. В глубине души она уже знала, знала и до приезда сюда, знала и много лет назад то, что, наконец, захотела понять только сейчас. Она никогда не любила его и не смогла бы полюбить, так как мечтал об этом он. Он был ей больше чем другом, он был ей братом, отцом и даже матерью. Он любил ее так, как может любить только родной человек, принимая ее всю, с достоинствами и недостатками, так как никогда и никто ее любить больше не будет. Это чувство на протяжении многих лет поддерживало ее, давало силы, питало энергией и согревало. Без него, может быть, она сломалась бы после разрыва с Дамианом, который не был спровоцирован Сашкой, он был его следствием, но не причиной. Без него она могла не справиться во Франции в первый год, когда его письма давали ей каждый день заряд энергии и любви. Она была благодарна ему всем сердцем, она пыталась, но она его не любила. В ее сознании воцарилась кристальная тишина, хотя вокруг надрывалась музыка, взрываясь голосами и хохотом. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, заиграла ее любимая песня группы Металлика. Кто-то обнял ее за плечи. Девушка знала, что это был только один человек, для которого в этот момент в зале тоже стояла тишина.