Ships Life, или «Океаны нам по щиколотку!» - Алина Пуаро

— А я мечтала стать певицей. Слава богу, не сбылось, — сказала бабушка с папиной стороны, накладывая Алине сразу десяток сырников. — Только подумать какая ужасная у них жизнь, только единицы пробиваются наверх, а остальные…? Остальные так и мотаются по стране, с гастролями, с выступлениями в маленьких залах, едой в местных завшивленных забегаловках… Смотри, чтобы все доела!

Алине на секунду показалось, что она права, но потом… Потом ей вспомнился ее любимый фильм «Малышка за миллион долларов». «Я видела свой успех, толпу, которая скандировала мое имя. Я ни о чем не жалею, и будь у меня второй шанс, я прожила бы точно также, даже и зная, что все будет так недолго».

Все возвращалось на круги своя. Так жить она не хотела. Оставался только один невыясненный момент и тогда больше ее ничто не удержит. Как всегда после возвращения в Россию ее пугала и отталкивало то, что она видела. Наверное, грязь, пьянство и убожество можно встретить в любой стране, но увиденное на родине всегда задевает больше. Как говорится своя рубашка ближе к телу, хотя в этот момент Алине явно хотелось бы, чтобы она была подальше.

Она закончила читать пьесы Теннеси и взялась за его рассказы. Первый же прочитанный, поразил ее до глубины души. Название было поле голубых детей. Естественно, она отождествляла себя с Майрой в этом рассказе, а поразило ее простая манера описывать чувства. Не только, впрочем, ее собственные, а те, которые рано или поздно, осознанно или нет, но испытывает каждый человек. Хотя каждый ли? Она задумалась, оторвав взгляд от окна, в котором высматривала пообещавшего сию же секунду вернуться водителя такси, и машинально обвела глазами кафе у метро, куда зашла погреться. Поначалу девушка попыталась себя убедить в том, что нельзя судить целый народ по публике, заседающей тут, и все же то, что представало перед взором, удручало. За соседним столиком сидело трое: молодая, лет семнадцати девушка, которая, несмотря, на жуткие темные тени на веках и выкрашенные в ярко-рыжий цвет волосы, показалась Алине очень красивой и трогательно беззащитной. Очень чистая и белая кожа, тонкая девичья фигурка не очень-то вязались с грубым голосом и бессмысленным от алкоголя взглядом. Паренек, сидящий рядом, и нежно обнимающий ее за талию, был не трезвее подруги, да и не намного старше. Третий годился им в отцы, но явно им не был. У мужчины был азиатский разрез глаз, и Алине даже задумываться не хотелось, что могло их связывать. Она перевела взгляд на стол, засыпанный окурками и уставленный банками с дешевыми газированными коктейлями, и по привычке подняла голову при звуке чьего-то мобильника.

— Алле. — и голос девчушки с грубого перешел на приторно-сладкий. — Да малыш. Ой, прости, забыла.

Молодой человек никак не отреагировал, и рука продолжала покоиться на молочной белой спине, а девушка тем временем продолжала, кажется, немало не смущаясь называть в его присутствии малышом того, кто был на другом конце провода.

— Да приеду я, только, наверное, не сегодня. — протянула она, с сомнением глядя на вереницу банок на столе. — и отметим мы все с тобой, прямо все вместе и отметим. Обязательно. — заверила она и замолчала, слушая ответ. — я тебя тоже тебя целую, и племяшку мою поцелуй.

Алину слегка передернуло. Она почти с искренней радостью увидела пожилого армянина, машущего рукой рядом с красными жигулями. Через секунду она уже залезала в теплое нутро машины.

— Ну и мороз. Б-р-р!

— Новый год, что ж вы хотели?

— Есть места, где и в Новый год тепло. — вздохнула девушка, обнимая себя за плечи.

— Так то места далекие. И что вам там делать? то ли дело в Орехово. Вы туда правильно собрались. Новый год да с настоящей елочкой во дворе. Вам куда надо то именно? Орехово, оно большое.

— Поехали. Покажу.

Девушка вовсе не была уверена, что она правильно туда собралась, но пришлось, как говорится лезть в кузов. В Орехово собралась вся компания Рыжего и кроме него, пожалуй, там ее больше видеть никто не хотел. Алина пожала плечами. Да наплевать ей и на толстую пафосную Подосинникову, которая живет полностью за папочкин счет. И на высохшую и желтую от солярия Степанову, которая жила со своим парнем только исключительно из-за денег. Любопытная Федорович, вечно совершающая попытки загулять, но так и не набравшаяся для этого смелости, тоже принадлежала избранному обществу. Друзья Рыжего мужского пола тоже недолюбливали Алину, ибо считали, что ничего хорошего она ему не принесет, постоянно заставляя страдать. На это, правда, девушке нечего было сказать. По приезду они снова поссорились, и когда Алина приехала к своему псу, то расстались, даже не попрощавшись.

Вообще то что ее не было несколько месяцев на домашней обстановке никак не сказалось. Ей казалось, что на корабле она прожила целую жизнь, а дома все так ничего и не изменилось. Девушка смотрела на друзей, знакомых и родных, и не понимала, как они могут так бездарно терять время, превращая существование в серые будни без эмоций, мечты или какого-то минимального интереса? И все же это было так, и что самое страшное, по мнению девушки, никого это не беспокоило. Сашка был иным, совсем иным, но среда, в которой он вращался, затягивала его как болото. Давно, когда она только еще вернулась из Франции, молодой человек попросил у нее год. Девушка пожала плечами, она не верила, что и десять лет сдвинут с места монотонный образ жизни из пяти дней в офисе и стабильно пьяных выходных на даче. Она почти уже поставила на нем крест, но что-то ее удерживало. Что-то, что заставило и в самый канун Нового года оставить родню и теплый дом и ехать по заснеженной дороге в Орехово, которое она так не любила.

В девять часов вечера Сашка написал смс, она ответила. Естественно завязался разговор, в результате которого она спросила: «Если хочешь, мы можем увидиться?». Он хотел, но считал, что момент был отнюдь не самый подходящий. Так и было, но Алину это не сильно волновало, и сейчас она сидела, глядя на замерзшие ветки деревьев, проносящиеся мимо. Сашка всегда был для нее кем-то, ради которого она могла делать почти любые глупости. Он всегда был рядом, даже если знал, что она не права, даже если был с ней не согласен, все равно подставлял плечо. Он был больше чем другом. Но чем-то большим так и не стал, и девушку до сих пор это смущало. Ей все казалось, что что-то она в нем проглядела. Вдруг они все же созданы друг для друга? Ее никто и никогда, так как, он не любил. Девушке казалось невозможным, что человек, так кристально чисто ее видящий, знающий, понимающий и любящий, мог быть в ее жизни просто эпизодом. Хоть и затянулся он на семь лет, но все же оставался эпизодом. Папа Алины, к которому она как всегда обратилась за советом, охарактеризовал все просто: «Снова наступаешь на те же грабли. Он тебя не может удержать. Сила воли у вас разная, и ничего ты с этим не сделаешь. Люди меняются в одном случае из миллиона, что вообще-то значит, что не меняются вовсе. Съезди. Убедись». Именно этим девушка и занялась — поехала убедиться. Хотя на самом деле она просто очень-очень по нему соскучилась и надеялась, что его обида на то, что она оповестила о своем приезде постфактум, уже прошла, и они наконец-то смогут нормально пообщаться.