Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

- Ира, позвольте полюбопытствовать, – обратился к ней Радный, – что за книга и почему ждет именно Вас?

- Я достаточно давно сотрудничаю с неким Гаровым Евгением Вениаминовичем. Он переводчик и писатель, работающий в сферах истории, этнографии, философии, эзотерики, оккультизма и смежных с ними. Моя задача – иллюстрации, дизайн и верстка.

- А чтобы справляться со всеми этими задачами, – вклинился Лешка, – мама чрезвычайно внимательно читает и перечитывает написанные и переведенные им работы, а потому, учитывая их содержание, у нее периодически едет крыша.

Радный остановил машину и посмотрел на Лешку так, что тот весь аж скукожился:

- Молодой человек, позвольте узнать, что дает Вам право в столь нелестном тоне говорить о женщине, благодаря которой, Вы имеете уникальный шанс вообще что-либо говорить?

Лешка, сконфузившись, молча смотрел на Радного.

- Вы не расслышали моего вопроса, Алексей? Я могу повторить: что дает Вам право в столь нелестном тоне говорить о женщине, благодаря которой, Вы имеете уникальный шанс жить на Земле?

- Я… я… – заикаясь, начал Лешка, – я не имел в виду ничего нелестного… просто…

- Просто Вам, как и любому обывателю, свойственно с полной уверенностью в единственности, правильности и неоспоримости Вашего мнения выносить свои суждения в областях Вам неведомых.

- Но…

- Чем Вы занимаетесь? Насколько я знаю, точными технологиями?

- Да.

- Вот и занимайтесь, но, ежесекундно помня о том, что вокруг целый мир, который укладывается в изучаемые Вами точные технологии лишь очень незначительной частью. Вы, как и любой обыватель, знакомы с мизернейшим количеством данных, и Ваши расчеты и выводы, относительно законов жизни, никогда не будут обладать хотя бы приблизительной точностью. А знаете почему? Именно потому, что Ваша крыша никуда не едет. Она намертво прибита, приклеена и приварена к месту убеждения в том, что в мире реально существует лишь то, что доступно восприятию подавляющего большинства, к которому Вы относитесь. Между прочим, я готов вам, то есть подавляющему большинству, земной поклон отвесить, и не раз, за то, что вы наделяете мир стабильностью. Однако, вносить изменения, а следовательно, заставлять жизнь быть жизнью, а не медленно гниющим смрадным болотом, способны лишь те, чья крыша находится в свободном полете.

Радный зафиксировал все сказанное, буквально раздавив трепещущего Лешку жестким взглядом, а затем обернулся к Ире:

- Извините, Ира, что так жестко наехал на Вашего сына, но он ВАШ сын, а потому, не имеет никакого права городить чушь.

Затем он снова обратился к Лешке:

- Дорогой юноша, Вы очень похожи на мать внешне и, пожалуй, унаследовали от нее прекрасно работающие мозги, но это всё! Ничего более этого Вам не досталось! А потому повесьте на внутренней стороне своего лба большущий плакат, гласящий: «Я способен осознавать лишь одну триллионную этого огромного загадочного мира, и не имею никакого права выносить суждения о том, что неведомо и никогда не станет ведомо мне». Запомнил?

- Да, – понуро пробормотал Лешка.

Радный примирительно потрепал его по голове, и они поехали дальше. Экскурсия, как ни в чем не бывало, продолжилась.

- - -

- Что делать-то будем? – спросил Генка, когда поезд с Радным и Лешкой растаял в темноте.

- Пойдем к Женечке. Сто лет его не видела.

- А ты умеешь?

- Умею.

- Тогда пошли!

Они прогулочным шагом направились в сторону заветной кафешки.

- Бедный Лешка, – грустно усмехнувшись, сказал Генка.

- Чего это он бедный?

- Стас по нему, что называется, катком проехал. Жаль парня.

- А мне – нет.

- Ирчик! Ты же его матушка!

- Знаешь, может быть, именно поэтому и не жаль.

- Не понял?

- Хорошо, когда по тебе катком проезжаются из благих побуждений и в доброжелательном настроении – закалка крепче и негативных последствий меньше.

- Наверное, ты права, Ирчик… Когда твой друг страшен, недругов как клопов давишь…

- Это про Женечку?

- А как ты догадалась? Ах, да-а! Он же меня намедни в твоем присутствии порвал как Тузик тряпку!

Генка разыграл целую сценку, да так, что Ира чуть не задохнулась от смеха.

- Ген, а когда вы с Женечкой познакомились? – спросила она отсмеявшись. – Я имею в виду в этой жизни, ведь, насколько я понимаю, своих отцовских обязанностей он не выполнял?

- Ирчик, каждый раз все происходит по одной схеме. Я рождаюсь эдаким обычным мальчиком у какой-нибудь экстравагантной мамаши и расту как все самые обычные дети. Как все играю, безобразничаю, как все с горем пополам получаю причитающееся времени образование. Самое главное я ни о чем эдаком и понятия не имею! А потом в один ужасный день в самый неподходящий момент появляется он. Смотрит на меня, ехидно улыбаясь, и я в одночасье вспоминаю все. После этого мое очередное обычное беззаботное детство кажется мне смутным сном.

- Ген, если ты помнишь все, это значит, что ты очень много знаешь.

- С точки зрения обычного человека, наверное, да. Но вот, к примеру, ты умеешь пользоваться проходами, а я – нет. Я слепой. Я их не вижу, сколько Гаров ни пытался меня учить. Пытался он учить меня и другим вещам, но я безнадежно слепой и тупой.

- Ген, а ты можешь рассказать мне о своих прошлых жизнях?

- Нет, Ирчик, не могу. Гаров строго-настрого запретил мне это делать. И поверь, у него на это есть очень веские причины. Для меня они – темный лес, но ты, судя по всему, способна понять их. У вас с Гаровым свои причуды. Вот, к примеру, для меня полная загадка, с чего это вы подняли такой шум из-за этого Рауля. По мне, так он, если и отличается от других людей чем, так только своими инженерными достижениями. Да и тебя, глядя со стороны, он никогда ничем, кроме своих инженерных достижений, не интересовал. Безусловно, он лучше меня сразу понял все эти твои внутренние точки, – честно говоря, моему пониманию это до сих пор доступно лишь отчасти – но на этом вся его необычность для меня заканчивается. А вот вы с Гаровым отчего-то аж на уши встали. Я уже после этого к нему и так, и эдак приглядывался – милый мальчик, только и всего. А на тебя посмотреть, так ты даже то, что он милый, не замечаешь. А он, между прочим, по-моему, в отношении тебя очень даже не ровно дышит!

Генкины откровения порадовали Иру. Именно такое впечатление она усиленно и старалась производить. Впрочем, Радный в Новогоднюю ночь, по сути, сказал ей то же самое. «Ох, эта Новогодняя ночь! Нет. Пока об этом лучше не думать».

Тем временем впереди замаячило кафе с одной светящейся буквой из длинного названия. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, Ира с Генкой, зайдя в зал, уселись за столик и, сделав заказ, тут же расплатились. Первым делом Ира набрала Женечку и сообщила, что они с Генкой вот-вот заявятся к нему в гости. Женечка с веселой язвительностью поблагодарил ее за постановку себя в известность относительно их планов, как бы между прочим напомнив о том, что ранее «госпожа Палладина» себя этим нисколько не утруждала. Ира рассмеялась, сказала «до встречи» и, выключив мобильник, сунула его в карман.