Молодые львы - Ирвин Шоу

— Ладно, — сказал Кин, пряча блокнот и карандаш, — ты меня знаешь, я готов хоть куда.

«Знаю», — подумал Майкл и, наклонившись к Стеллевато, похлопал его по каске. Тот издал жалобный стон: видно, ему снилось что-то приятное и непристойное, связанное с прошлыми похождениями.

— Оставь меня в покое, — пробормотал он.

— Ну хватит. Вставай! — Майкл настойчивее похлопал по каске. — Поедем кончать войну…

Двое танкистов вылезли из окопа.

— А нам, выходит, одним оставаться? — укоризненно спросил толстяк.

— Вас же учат, кормят и вооружают лучше всех солдат в мире. Что вам стоит задержать каких-то восемьсот фрицев?

— Ты, я вижу, остряк! — обиделся толстяк. — Значит, бросаете нас одних?

Майкл забрался в джип.

— Не беспокойся. Мы только взглянем на город. Будет что интересное — позовем.

— Все острит, — сказал толстяк и с унылым видом посмотрел на своего приятеля.

Стеллевато медленно переехал по мосту на другой берег.

На городскую площадь въезжали медленно, осторожно, держа карабины в руках. На площади не было ни души. Витрины лавок были плотно закрыты железными ставнями, двери церкви — на замке, гостиница выглядела так, словно уже несколько недель в нее никто не входил. Оглядываясь вокруг, Майкл чувствовал, что у него нервно подергивается щека. Даже Кин на заднем сиденье настороженно притих.

— Ну, а дальше куда? — прошептал Стеллевато.

— Стой здесь.

Стеллевато затормозил и остановился посреди вымощенной булыжником площади.

Вдруг раздался какой-то грохот — Майкл резко повернулся и вскинул карабин. Двери гостиницы распахнулись, и оттуда хлынул народ. Многие были вооружены — кто автоматом, кто ручными гранатами, заткнутыми за пояс. Были среди них и женщины, их шарфики яркими пятнами выделялись на фоне кепок и черных волос мужчин.

— Лягушатники, — промолвил Кин с заднего сиденья. — Несут ключи от города.

Через мгновение джип окружили, но привычных изъявлений радости не было. Люди выглядели серьезными и напуганными. У одного мужчины в коротких, до колен, брюках, с повязкой Красного Креста на рукаве была забинтована голова.

— Что здесь происходит? — спросил по-французски Майкл.

— Немцев поджидаем, — ответила низенькая, круглолицая, полная женщина средних лет в мужском свитере и мужских сапогах. Говорила она по-английски с ирландским акцентом, и на секунду Майклу показалось, будто с ним пытаются сыграть какую-то ловкую, злую шутку. — А вы как сюда прорвались?

— Просто взяли и приехали в город, — раздраженно ответил Майкл, досадуя на столь сдержанную встречу. — А в чем дело?

— На той окраине восемьсот немцев, — начал мужчина с повязкой Красного Креста.

— И три танка, — добавил Майкл. — Знаем. А американские войска сегодня не проходили?

— Утром здесь был немецкий грузовик, — сказала женщина в свитере. — Расстреляли Андре Фуре. Это случилось в половине восьмого. После этого никого не было.

— А вы в Париж? — поинтересовался человек с повязкой. Он был без фуражки, из-под окровавленного бинта выбивались длинные черные волосы. Голые ноги в коротких носках нелепо торчали из-под помятых коротеньких брюк. «У этого парня что-то на уме, — подумал Майкл. — Уж больно необычная одежда».

— Скажите, — настойчиво допытывался тот, — вы в Париж?

— Со временем, — уклончиво ответил Майкл.

— Тогда давайте за мной, — быстро предложил человек с повязкой. — У меня мотоцикл. Я только что оттуда. Через час будем там.

— А восемьсот немцев и три танка? — заметил Майкл, уверенный, что его пытаются заманить в ловушку.

— Проскочим в объезд. В меня всего два раза выстрелили. Я знаю, где расставлены мины. Вас трое с карабинами и автоматом. В Париже все это наперечет. Мы сражаемся уже три дня, и нам нужна помощь…

Остальные стояли, окружив джип, и в знак согласия кивали головами, перебрасываясь замечаниями на французском языке, слишком беглом, чтобы Майкл мог понять.

— Постойте. — Майкл прикоснулся к локтю женщины, которая говорила по-английски. — Давайте разберемся во всем. Скажите, мадам…

— Меня зовут Дюмулен. Я ирландка, — громко и вызывающе ответила женщина, — но уже тридцать лет живу здесь. А теперь скажите, молодой человек, вы намерены нас защищать?

Майкл неопределенно покачал головой.

— Сделаю все, что в моих силах, мадам, — заверил он, подумав про себя: «Невозможно разобраться в этой войне».

— У вас есть и боеприпасы, — продолжал парижанин, жадно заглядывая в кузов, где были навалены коробки и свернутые постели. — Прекрасно. Если поедете за мной, доберетесь без всяких неприятностей. Только наденьте такие же повязки, и, даю голову на отсечение, вас никто не обстреляет.

— Пусть Париж сам о себе заботится! — перебила мадам Дюмулен. — У нас здесь свои дела — восемьсот немцев.

— Пожалуйста, не говорите все сразу! — взмолился Майкл, подняв руки, а сам подумал: «В Форт-Беннинге нас не учили, как действовать в подобной обстановке!»

— Прежде всего, скажите мне, — продолжал он, — кто-нибудь из вас видел этих немцев?

— Жаклина! — громко позвала мадам Дюмулен. — Расскажи все этому молодому человеку!

— Только помедленнее, пожалуйста, — предупредил Майкл. — Мой французский оставляет желать много лучшего.

— Я живу в километре от города, — начала Жаклина, коренастая девица, у которой не хватало нескольких передних зубов. — Вчера вечером подъехал немецкий танк, и из него вылез лейтенант. Он потребовал масла, сыру и хлеба, а потом сказал, чтобы мы не выходили, встречать американцев, так как американцы пройдут через город, а потом оставят нас одних. А немцы вернутся и расстреляют каждого, кто встречал американцев. С ним, говорит, восемьсот человек. И он был прав, — возбужденно заключила Жаклина. — Американцы появились, а через час исчезли. Хорошо, если к вечеру немцы не сожгут город дотла…

— Позор! — жестко добавила мадам Дюмулен. — Как только американцам не стыдно? Если они пришли, так пусть остаются, или уж не приходят совсем. Я требую защиты.

— Это преступление, — снова принялся за свое человек с повязкой. — Парижских рабочих оставляют без боеприпасов, чтобы их расстреляли как собак, а они сидят здесь с тремя ружьями и сотнями патронов!

— Дамы и господа! — заговорил Майкл голосом заправского оратора, стоя в машине. — Я заявляю вам…

— Берегись! — прервал его пронзительный женский крик.

Майкл обернулся. На площадь выехала на довольно большой скорости открытая машина. В ней стояли, подняв руки, двое в серой военной форме.

Толпа, окружавшая джип, на мгновение в удивлении смолкла.

— Боши! — закричал кто-то. — Они сдаются!

Но когда машина почти поравнялась с джипом, немцы, стоявшие в ней с поднятыми вверх руками, вдруг нырнули в кузов, и машина, резко прибавив скорость, устремилась вперед. Сзади, из кузова, на мгновение показалась фигура с автоматом. Брызнула очередь, и в толпе послышались вопли. Майкл тупо уставился на мчавшуюся прочь машину, потом стал шарить в ногах в поисках карабина. Казалось, пройдут часы, пока он снимет карабин с предохранителя, но в этот момент у него из-за спины ритмично застучали выстрелы. Шофер немецкой машины вскинул руки, машина ткнулась в каменный край тротуара, отскочила, повернулась и врезалась в бакалейную лавку на углу. Лязгнула железная ставня, зазвенело разбитое вдребезги стекло, машина медленно опрокинулась набок, и из нее вывалились двое.

Майкл, наконец, снял карабин с предохранителя. Стеллевато, застыв от изумления, продолжал сидеть за рулем и только сердито прошептал:

— В чем дело? Что за чертовщина?

Майкл обернулся. Сзади стоял Кин с карабином в руке, с мрачной улыбкой уставившись на распростертых немцев. Пахло порохом.

— Пусть знают, — довольно буркнул он и ухмыльнулся, показав желтые зубы.

Майкл вздохнул и оглядел толпу. Французы зашевелились и стали медленно подниматься на ноги, не сводя глаз с разбитой машины. На булыжнике среди толпы неподвижно лежали две фигуры. В одной из них Майкл узнал Жаклину. Ее юбка задралась выше колен, обнажив толстые желтоватые бедра. Над ней склонилась мадам Дюмулен. Где-то заплакала женщина.

Майкл вылез из джипа, за ним последовал Кин. С карабинами наготове они осторожно пересекли площадь и подошли к опрокинутой машине.

«Кин, — с досадой подумал Майкл, не отрывая глаз от двух серых фигур, распростертых вниз лицом на тротуаре, — надо же, чтобы это сделал именно Кин. Он оказался проворнее и надежнее меня, а я провозился с предохранителем. Немцы домчались бы до самого Парижа, пока я собирался выстрелить…»

Всего в машине, как увидел Майкл, было четверо, трое из них — офицеры. Водитель-солдат был еще жив. Изо рта у него неровной струйкой сочилась кровь. Когда подошел Майкл, он упрямо пытался уползти на четвереньках, но, увидев ботинки Майкла, застыл на месте.