Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд

«Какая плата? Я готов на все…»

Ему кажется, что Сердце улыбается, хотя он этого не видит. Не насмешливо и не грустно, не снисходительно и не печально – в этой улыбке есть только бесконечная мудрость.

«Ты заплатишь тем, что твое желание исполнится. Я не верну его обратно и не стану отменять. Я воплощу твою мечту в реальность, но ты должен формулировать осторожно. Это – единственное условие».

Что ж, даже без платы? Тем лучше. Сильвенио не представляет, каким образом исполнение его мечты может обернуться против него. Он – счастлив, счастлив и может спокойно умирать.

Но прежде, конечно, он загадывает свое самое-самое заветное Желание. Желание, которое жило в нем всегда, но точную формулировку которого он осознал только на Кси-Браш-Лавире-Пять, во время своего «отпуска». Тогда слова этого Желания пришли к нему в шепоте ветра, в журчании воды, в лучах солнца, и с тех пор, выйдя из своего так называемого отпуска, он повторял эти слова про себя ежедневно.

Однако, когда он называет свою мечту и готовится уже к путешествию по дивной реке под оранжевым небом, когда он слышит звон белоснежного цветка на своей груди… Голос вторгается в его сознание снова.

«У тебя есть еще одно желание».

Сильвенио заставляет себя очнуться. Первое мгновение он недоумевает: разве что-то еще осталось? Разве не выполнил он свою миссию в этом мире?

«Я не джинн. – Сердце вновь улыбается. – Я исполняю столько желаний, сколько нужно просящему. Подумай хорошенько, пока у тебя есть возможность».

И Сильвенио открывает глаза.

Гнев Аргзы напитал защитный барьер необходимой энергией, чтобы практически раздавить Близнецов. Но те, конечно, только притворяются проигравшими: одних гнева и ярости явно недостаточно. Барьер Аргзы не продержится долго.

Представьте, что вы можете пожелать абсолютно все.

Вы можете воскресить погибших друзей и всех, кого когда-либо любили. Вы можете повернуть время вспять и отменить все плохое, что с вами случилось. Вы можете сделаться кем угодно, создать себе совершенно новую жизнь – жизнь, где не будет ни предательства, ни страданий, ни даже обыкновенной скуки. Вы можете стать бессмертным. Вы можете повелевать империями. Вы можете получить все доступные миру знания или стать единоличным обладателем несметных сокровищ. Можете пожелать, чтобы всех, кто вас когда-либо обидел и унизил, не существовало вовсе. Вы можете это и многое, многое другое – вы можете пожелать все, что взбредет вам в голову, сумейте только объяснить.

Что бы вы загадали?

У Сильвенио есть такая возможность. Он может все и знает это; но у него нет времени на раздумья.

Так что он смотрит на Аргзу Грэна.

Он смотрит на человека, отнявшего у него так много. На того, кто сделал его своим рабом. Он смотрит на человека, убившего его лучшего друга. На человека, который показал ему всю жестокость людей.

Он смотрит на него: на человека, в чьих объятиях засыпал. На того, кому он обязан жизнью. На того, кто помог ему добиться исполнения заветной мечты. На человека, который так долго был рядом: в болезни и здравии, в горе и в радости. День за днем. Год за годом.

Он смотрит на Аргзу Грэна, служившего всему в его жизни так или иначе причиной и виной.

И он говорит Сердцу Вселенной:

«Я хочу спасти этого человека».

Он мог бы сказать по-другому. Например: «хочу, чтобы его спасли». Или еще как-нибудь. Но он говорит «я хочу спасти» – и это решает все. Формулируй желания правильно, не так ли?

И лишь после этого Сильвенио позволяет себе наконец-то поприветствовать долгожданное небо цвета спелого апельсина, проваливаясь куда-то сквозь пространство и время.

Над ним склоняются чужие-знакомые лица с пестрыми волосами и яркими глазами. Кажется, он видит лицо своей матери, но он не уверен: лица сменяются одно за другим. Ему что-то говорят, его о чем-то спрашивают, чьи-то руки снимают с него одежду, кто-то осматривает его рану – зачем бы, ведь он же умер, умер и попал в…

И тут ошейник, до сих пор сдавливающий его горло, рассыпался мелкой металлической крошкой, возвращая время в его зыбкое мировосприятие. Живительная магия хлынула в тело изнутри и снаружи, и смертельная, казалось бы, рана затянулась в считаные минуты. Судя по всему, он опять остался жив: на этот раз благодаря самому настоящему, неповторимому, уникальному чуду. Оранжевое небо для разнообразия оказалось реальностью.

Он понял, куда его отправило Сердце.

Но времени насладиться этим было катастрофически мало. Сердце, конечно, подарит немного, Сильвенио знал, он слышал, он чувствовал – Сердце даст ему достаточно времени, чтобы он успел выполнить оба своих желания.

– Я в порядке, – поспешил заверить своих целителей он. – Я уже… в порядке! Слушайте, братья и сестры! Слушайте меня: ваш Хранитель Знаний принес вам весть!

* * *

Аргза понимал, что уже выдохся. Он понимал, что не может больше продолжать это нелепое противостояние. Все должно было решиться прямо сейчас, и решиться не в его пользу.

Он не боялся смерти. Но ненависть застилала глаза: ублюдки убили Лиама. Он обещал отомстить, обещал, что они поплатятся за то, что сделали, – а что вместо этого? А вместо этого он проигрывал им, как последний слабак: чертовы Близнецы забрали у него Лиама и собирались забрать в придачу и корабль с Семицветом. Где его хваленая удача, когда она вдруг так сильно нужна?

…Лучше бы он эту самую удачу не звал, честное слово.

Хлопнули двери, ушли в пространство кабины чьи-то властные слова на колдовском языке – и тонко вскрикнули Близнецы, скованные своим же барьером. Щит обратился и против Аргзы, не оставив ни единой возможности пошевелиться: ему оставалось только потрясенно наблюдать за тем, как кабину управления наполняют белокожие стройные люди в разноцветной одежде.

– Лилей и Лилео Лиланда, – произнес один из этих людей хорошо поставленным глубоким голосом, похожим на рокот моря. – Вы обвиняетесь в нарушении человеческих прав и свобод, в моральном и физическом насилии, совершении серии предумышленных убийств, а также во вмешательстве в чужой разум. Вы приговариваетесь к смерти единогласно, следуя решению Нового Суда. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Близнецы, чуя свою погибель, не стали ни возражать, ни сопротивляться – только завыли громче, обнявшись, совсем как дети. Никогда в жизни Аргза не мог представить, что однажды увидит этих двоих настолько напуганными.

Впрочем, долго ему наблюдать за этим зрелищем не пришлось: говоривший совершил руками какой-то жест, и обоих Близнецов просто развеяло в пыль, как будто и не было их никогда. Не