Книги крови - Клайв Баркер

Снаружи она услышала голос мужа, перекрывающий громовые раскаты, и протестующий голос Эрла, также на повышенных тонах. Они пререкались — это было очевидно. Она прислонилась к стене, пытаясь что-то сказать, а порождение ее бреда зловеще наблюдало за ней.

— Ничего у тебя не получилось, — сказала она.

Оно не ответило.

— Ты мне просто мерещишься, и у тебя ничего не получилось.

Призрак открыл рот и показал ей бледный язык. Она не понимала, почему он не исчезает, но, возможно, он так и будет таскаться за ней, пока не закончится действие пилюль. Не важно. Она выстояла перед тем худшим, что он мог сделать, и теперь, со временем, он наверняка оставит ее в покое. То, что он не смог взять ее силой, заставило ее почувствовать свою власть над ним.

Она подошла к двери, не испытывая больше страха. Он вышел из своего расслабленного состояния.

— Куда это ты идешь? — спросил он.

— Наружу, — ответила она, — помочь Эрлу.

— О! — сказал он ей. — Мы с тобой еще не закончили.

— Ты — всего лишь фантом, — убежденно сказала она. — Ты не можешь остановить меня.

Он усмехнулся ей. Усмешка была на три четверти злобной, но на четверть — обаятельной.

— Ты не права, Вирджиния, — сказал Бак. Больше не имело смысла морочить женщине голову, он устал от этой игры. И возможно, у него ничего и не получилось, потому что она предложила себя так легко, веря, что он — какой-то безвредный ночной кошмар. — Я — не бред, женщина, — сказал он. — Я — Бак Дарнинг. — Она поглядела на колеблющуюся фигуру и нахмурилась. Что это, какой-то новый трюк, который играет с ней ее психика?

— Тридцать лет назад меня застрелили в этой комнате. Вообще-то, как раз там, где ты сейчас стоишь.

Инстинктивно Вирджиния глянула на ковер себе под ноги, словно ожидая, что там все еще остались пятна крови.

— Мы вернулись сегодня, Сэди и я, — продолжал призрак. — Остановка на одну ночь на Бойне Любви. Так назвали это место, ты знаешь? Люди приходили сюда, чтобы просто поглядеть на вот эту комнату, просто поглядеть, где это Сэди Дарнинг застрелила своего мужа Бака. Больные люди, как ты думаешь, Вирджиния? Они больше интересуются убийством, а не любовью. Я — не такой… Я всегда любил любовь, знаешь ли. Вообще-то, это единственное, к чему я был хоть как-то способен.

— Ты лгал мне, — сказала она. — Ты использовал меня.

— Да я еще не закончил, — пообещал Бак. — На самом деле я только-только начал.

Он пошел к ней от двери, но на этот раз она подготовилась. Как только он дотронулся до нее и дымка вновь оделась плотью, она изо всех сил ударила его. Бак отодвинулся, чтобы избежать удара, и она проскочила мимо него к двери. Распущенные волосы залепили ей глаза, но она на ощупь пробиралась к свободе. Туманная рука схватила ее, но хватка была слишком слабой и соскользнула.

— Я буду ждать, — крикнул Бак ей вслед, в то время, как она бежала по коридору навстречу буре. — Ты меня слышишь, сука? Я буду ждать!

Он вовсе не мучился от своего промаха. Она ведь вернется, верно? А он, невидимый никем, кроме женщины, на этот раз сможет извлечь из этого пользу. Если она расскажет своим спутникам, что она видит его, они подумают, что она не в себе, — и может, запрут ее, а тогда уж он останется с ней один на один. Нет, тут он должен взять верх. Она вернется продрогшая, ее платье прилипнет к телу, возможно, она будет испугана, в слезах, слишком слабая, чтобы сопротивляться его попыткам. Уж тогда они закатят отличную музыку. О, да! Пока она не будет умолять его остановиться.

Сэди вышла наружу вслед за Лаурой-Мэй.

— Куда ты идешь? — спрашивал Мильтон свою дочь, но она не ответила. — Иисусе! — воскликнул он ей вслед, что означало, что он заметил. — Где ты раздобыла эту пушку?

Дождь был чудовищным. Он колотил о землю, о последние листья тополя, по крыше, по голове. Он за секунду промочил волосы Лауры-Мэй, распластав их по лбу и по шее.

— Эрл! — кричала она. — Где ты? Эрл! — Она побежала через стоянку, на бегу выкрикивая его имя. Дождь превратил пыль в густую грязь, которая хватала ее за щиколотки. Она добежала до второго здания. Несколько гостей, которых разбудили вопли Гаера, глядели на нее из окон. Некоторые двери были открыты; какой-то мужчина с банкой пива в руке стоял в дверном проеме и требовал, чтобы ему объяснили, что тут происходит. — Люди все носятся как сумасшедшие, — сказал он. — Развопились тут. Мы сюда приехали, чтобы побыть в тишине, Господи Боже. — Девушка младше его лет на двадцать выглянула из-за плеча любителя пива.

— У нее пистолет, Двайн, — сказала она. — Ты видишь?

— Куда они ушли? — спросила Лаура-Мэй любителя пива.

— Кто? — ответил Двайн.

— Сумасшедшие! — проорала Лаура-Мэй, стараясь перекричать еще один раскат грома.

— Они завернули за контору, — сказал Двайн, глядя скорее на пистолет, чем на Лауру-Мэй. — Их здесь нет. В самом деле, нет.

Лаура-Мэй вновь побежала к конторе. Дождь и молнии слепили ее, и она с трудом удерживала равновесие в скользкой грязи.

— Эрл! — кричала она. — Ты здесь?

Сэди неотрывно следовала за ней. Эта Кэйд была отважной, сомнения нет, но в ее голосе звучала истерическая нотка, которая Сэди очень не понравилась. Это дело (убийство) требует хладнокровия. Нужно делать все небрежно, почти не думая, как будто вы выключаете радио или прихлопываете комара. Паника послужит лишь помехой, страсть — тоже. Вот почему, когда она вынула свой Смит-и-Вессон и наставила его на Бака, в ней не было и следа гнева, который толкал бы ее под руку, мешая попасть в цель. Вот поэтому, рассудив как следует, они и послали ее на электрический стул. Не потому, что она вообще сделала это, но потому, что сделала слишком хорошо.

Лаура-Мэй не была так хладнокровна. Дыхание у нее прерывалось, а по тому, как она, всхлипывая, выкрикивала имя Эрла, было ясно, что она близка к истерике. Она завернула за угол конторы, где вывеска мотеля бросала холодный свет на пустырь за домом, и на этот раз, когда она в очередной раз позвала Эрла, раздался ответный крик. Она остановилась, вглядываясь сквозь пелену дождя. Это был голос Эрла, как она и надеялась, но он не звал ее.

— Ублюдок! — кричал Эрл. — Ты выжил из ума. Отпусти меня!

Теперь она могла рассмотреть невдалеке две фигуры. Эрл, чей живот был заляпан грязью, стоял на коленях среди репейников и мусора. Гаер стоял над ним, держа руку у него на голове и пригибая Эрла к земле.

— Признайся в своем преступлении, грешник!

— Черт тебя дери, нет!

— Ты появился здесь, чтобы расстроить мою поездку. Признайся! Признайся в этом!

— Иди к черту!

— Признайся в своей скверне или я переломаю твои кости!

Эрл боролся, пытаясь освободиться от Гаера, но евангелист явно был сильнее.

— Молись! — сказал он, опуская лицо Эрла в грязь. — Молись!

— Выебись! — орал Эрл в ответ.

Гаер ухватил Эрла за волосы, а другая рука уже поднялась, чтобы нанести сокрушительный удар по запрокинутому лицу. Но прежде чем он успел ударить, на сцене появилась Лаура-Мэй, сделала два или три шага по грязи по направлению к ним. В трясущейся руке у нее был Смит-и-Вессон.

— Отойди от него, — потребовала она.

Сэди спокойно отметила, что женщина целит неправильно. Даже при ясной погоде она, вероятно, была бы паршивым стрелком, но сейчас, в таком состоянии, при такой буре, даже опытный террорист мог бы промахнуться. Гаер повернулся и поглядел на Лауру-Мэй. Он не проявлял ни малейшего волнения. Он думает то же, что и я, подумала Сэди, он чертовски хорошо знает, что волнение ей не на руку.

— Шлюха! — громко крикнул Гаер, возводя взор к небу. — Господь, видишь ли ты ее? Видишь ее позор, ее блуд? Отметь ее! Она — одна из дщерей Вавилонских!

Лаура-Мэй не совсем поняла подробности, но общее направление речей Гаера для нее было вполне ясно.

— Я не шлюха! — завопила она в ответ, и Смит-и-Вессон прыгал в ее руке, готовый выстрелить. — Ты не можешь называть меня шлюхой!

— Пожалуйста, Лаура-Мэй… — сказал Эрл, отталкивая Гаера, чтобы поглядеть на женщину, — уйди отсюда. Он не в себе.

Она не обратила внимания на его требовательный тон.

— Если ты не уйдешь от него… — сказала она, указывая дулом пистолета на человека в черном.

— Да? — издевательски спросил Гаер. — И что же ты сделаешь, шлюха?

— Я выстрелю! Ей-богу! Я выстрелю!

По другую сторону здания конторы Вирджиния набрела в грязи на бутылку с таблетками, которую выбросил Гаер. Она наклонилась, чтобы поднять ее, и тут ей пришла в голову идея получше. Ей больше не нужны пилюли, верно ведь? Она говорила с мертвецом, одно лишь ее прикосновение сделало Бака Дарнинга видимым для нес. Что за способности! Ее видения были реальными и всегда были такими — более правдивыми, чем весь этот Апокалипсис, полученный из вторых рук, старый, изношенный, который штудировал ее достойный жалости муж. Что могут сделать пилюли — разве что замутить вновь обретенный талант. Пусть себе лежат.