Эстетика. О поэтах. Стихи и проза - Владимир Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
<1897>
<Эпиграммы>
1
Придет к нам, верно, из ЛесбосаРешенье женского вопроса.
2
Дал вечность Лесбии своейКатулл, хоть к ней отнесся строго...Катуллов нет у нас, ей-ей,Но Лесбий, батюшки, как много!
<1897>
«Некогда некто изрек „Сапоги суть выше Шекспира“..»
Некогда некто изрек «Сапоги суть выше Шекспира».Дабы по слову сему превзойти британца, сапожнымЛев Толстой мастерством занялся, и славы достигнул.Льзя ли дальше идти, россияне, в искании славы?Вящую Репин стяжал, когда: «Сапоги, как такие,Выше Шекспира,– он рек,– сапоги, уснащенные ваксой,Выше Толстого». И вот, сосуд с блестящим составомВзявши, Толстого сапог он начал чистить усердно.
<1897>
По поводу стихов Майкова у гробницы Грозного и стихов Фофанова на могиле Майкова
Когда лукавыми словамиТы злую силу воспевал,Не мнил ты, Майков, что меж намиУже отмститель восставал!
И он пришел к твоей могиле,И дикий вой раздался вдруг,И стало тошно адской силе,И содрогнулся горний круг.
А там в Архангельском собореПрошел какой-то странный гул,И, несказанным виршам вторя,Сам Грозный крикнул: «Караул!»
Начало марта 1897
<М.М. Стасюлевичу>
Не болен я и не печален,Хоть вреден мне климат Москвы:Он чересчур континентален, —Здесь нет Галерной и Невы.Ну, насолил же мне Чичерин,Самодовольный дворянин,—Всё переврал, как сивый мерин,Скопец тамбовских Палестин.Вчера прикончил я злодея.Украл он месяц трудовой.За это бьют! И не жалея —Трах, трах!– и в яму головой!
5 октября 1897
<М.М. Стасюлевичу>
Не обманул я Вас, а сам обманут.Кого я жду – за Альпами пропал!Надежды скоро Вас увидеть – вянут.И вот опять я письмописцем стал.Пишу и Вам, пишу и на квартиру.А то – за упокой хозяин мойНа проскомидии уж подавал просвиру,Он человек с чувствительной душой.А между тем себя я сглазил, видно,—Неделю целую в недуге я морскомСтрадал усиленно,– и скучно, и обидноСтоять весь день над тазом иль горшком.Упомяну еще и о неврите...Но мне уж слышится готовый ваш ответ,Вы не упустите мне возразить: «Не врите!»Хотя неврит есть факт, вранья тут нет!Но про болезни слишком уже много!Помимо них, я полон юных сил.Дел и проектов столько, что у богаСто сорок лет в аванс бы попросил.
Октябрь 1897
«Отказаться от вина...»
Отказаться от вина —В этом страшная вина;Смелее пейте, христиане,Не верьте старой обезьяне.
1898
«Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало...»
Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало,—Взглянул и оробел:И в длинной бороде седых волос немало,И ус отчасти бел.
Не смерть меня страшит: я, как Кутузов,[34] смелоОбнять ее готов,—Почто же трепещу пред каждой нитью белойПрезренных сих власов?
«Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный...»
Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народныйЯ верю, как они,А оный глас – увы!– душе моей свободнойСулит плохие дни.
«Когда в твоей браде,– я слушаю тревожно,—Блеснуло серебро,Душевный мир сберечь тебе уж невозможно:Ты беса жди в ребро!»
Умолкнул вещий глас.– Тоскою беспредметной,Как встарь, душа полна.………………………….............................................………………………….............................................
………………………….............................................Не бес один, не пять в моем ребре несчастном,А легион чертей...Ужель и мне искать в сем кризисе ужасномСпасительных свиней?
И вот опять звенит, но не в ушах, а сбоку.Вот и слова слышны:«Всего-то отдохнуть тебе мы дали срокуОдну иль две весны.
А ты уж возомнил, что с тульским архиереем[35]Сравнялся простотой.В противном убедить мы средства все имеем...Любезнейший, постой!»
……………………….............................................
Что дальше слышал я, что увидал в мечтанье,Во сне что испытал,—Рассказывать тебе не стану в назиданье:Ты сущность угадал.
1890-е годы
<М.А. Кавосу>
Дорогой Михал Альбертыч!Одержим я страшным гриппом;Хоть ножом в меня теперь тычь,Не явлюсь я с этим хрипом.А затем, любезный Кавос,Ехать мне в Москву пора же...Я схватил бы за бока васИ умчал бы в те паражи,Где в рубахах ГанимедыУгощают всем, что надо,Где сроднили уж обедыС радикалом ретрограда.Но увы! трактиры те же,Да года-то уж иные,Аппетит приходит реже,Чаще снятся сны дурные.Скрылись дни Аранхуэца,Консул Планк давно уж помер.Не успеешь оглядеться —Трах! в тираж попал твой номер.К Ганимедам бородатымЕхать вовсе неохота.Не кутить теперь – куда там,Лишь кончалась бы работа.Не оставивши потомка,Я хочу в потомстве славы,Объявляю это громко,Чуждый гордости лукавой.Но стянула жизнь у славыДесять лет по крайней мере,Так теперь я должен, право,Наверстать сию потерю.Мысль о пьянстве, о цыганахНавсегда я оставляюИ о внутренних органах —Не трактирных – помышляю.
1890-е годы
«Когда в свою сухую ниву...»
Когда в свою сухую нивуЯ семя истины приял,Оно взошло – и торопливоЯ жатву первую собрал.
Не я растил, не я лелеял,Не я поил его дождем,Не я над ним прохладой веялИль ярким согревал лучом.
О нет! я терном и волчцамиПосев небесный подавлял,Земных стремлений плевеламиЕго теснил и заглушал.
«Старую песню мне сердце поет...»
Старую песню мне сердце поет,Старые сны предо мной воскресают,Где-то далёко цветы расцветают,Голос волшебный звучит и зовет.
Чудная сказка жива предо мной,В сказку ту снова я верю невольно...Сердцу так сладко, и сердцу так больно...На душу веет нездешней весной.
«Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесных...»
Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесныхОткуда принесла ты этот дивный свет?Быть может, он зажжен и не в лучах небесных,Но на земле, у нас, такого тоже нет...
На что ты так глядишь? Что слушаешь так жадно,Не видя никого и целый мир забыв?О чем мечтаешь ты то грустно, то отрадно?Куда тебя унес неведомый призыв?
Но миг – и свет угас!– привычно и послушноВступаешь снова ты в начатый разговор,—И, будто огонек далекий, равнодушноЕдва мерцает нам твой потускневший взор.
«Трепетали и таяли звуки...»
Трепетали и таяли звукиИ в безбрежную даль убегали;Стихли сердца тревожного муки,Потонув в беспредметной печали!
Эти звуки с собой уносилиДалеко все земные виденьяИ рыдали, и тихо просили,И замолкли в тоскливом волненье.
Ликовали знакомые звуки,Возвращаясь из сумрачной дали,За томленье минутной разлукиСколько счастья они обещали!
И, нежданные вести встречая,Сердце в светлые грезы оделосьИ, на райский призыв отвечая,Чистым пламенем ярко зарделось.
<Эпиграмма на К.П. Победоносцева>[36]
