Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Пригрезилось, показалось. Теперь в сборнике «Мир до невозможности запутан…» читаю:

И в смертной, должно, истоме Увижу сквозь слезы вдруг Студенточек в «Белом доме»

В кругу фронтовых подруг.

Это — «Белый дом» не 93–го, а 91–го года. Обманулась! Как многие, обманулась и она…

Но сильным и высоким оказался в те дни её душевный подъем. В чем‑то она почувствовала себя снова девчонкой военных лет. Это романтика: костры, греющиеся вокруг них парни с девчатами, дух обороны… Можно её понять, вырвавшуюся из будничной прозы жизни к чему‑то рискованному и возвышенному, освещенному, как ей представлялось, идеей свободы.

28 августа 1991 года, заметка в краевой газете: «Как мы уже сообщали, 26 августа застрелился прокурор Щербиновского района Н. В. Гамолин, 1948 года рождения, и, по всей видимости, утопилась в реке председатель Курганинского райсовета, член ЦК КПСС З. И. Боровикова, 1937 года рождения.

Что касается мотивов самоубийства, то в отношении Н. В. Гамолина, как сказал прокурор края А. Шкребец, «увязывать его смерть с недавними событиями нельзя». Причиной, возможно, стали семейные неурядицы, какие‑то личные проблемы.

По факту исчезновения З. И. Боровиковой ведется следствие. В её сумочке найдена посмертная записка, где Зоя Ивановна просит никого не винить в её смерти, говорит, что видит безысходность положения, прощается с детьми (у неё два взрослых сына, оба офицеры) и матерью и просит похоронить её рядом с мужем.

Скорее всего, причиной смерти стала резолюция митинга, прошедшего в Курганинске. Участники митинга требовали освободить З. И. Боровикову от должности и привлечь её к уголовной ответственности.

На реке Лаба работает поисковая группа, но тело З. И. Боровиковой пока не обнаружено».

30 августа 1991 года новое сообщение: «Как нам стало известно, тело бывшего первого секретаря Курганинского райкома партии, председателя райсовета и члена ЦК КПСС (кандидата в члены ЦК КПСС — автор) З. И.Боровиковой найдено вчера в реке Лаба. Поисковая группа работала четыре дня. За это время высказывалась даже версия, что Зоя Ивановна вовсе не утопилась, а «куда‑то исчезла». Как бы то ни было, но следствие склоняется к мысли, что это самоубийство.

28 августа мы, со слов прокурора края, сообщили читателям, что причиной, побудившей З. И. Боровикову покончить с собой, стала, скорее всего, резолюция митинга, в которой участники митинга требовали её отставки и привлечения к уголовной ответственности. После этого в редакцию стали звонить представители демократических сил Курганинска. Дескать, информация неверная, что Зоя Ивановна покончила с собой после разговора с В. Дьяконовым (в ту пору главой администрации края — автор), который ей якобы сказал: «С вами будет разбираться прокуратура», а вовсе не после митинга. Впрочем, теперь это уже не суть важно.

Похороны назначены на сегодня на 16 часов».

К сожалению, Родина не смогла защитить своих дочерей: оболганная и брошенная на произвол судьбы, она сама нуждалась тогда в защите. Но все равно к ней, на которую было вылито много грязи и яда, ее дочери сохранили самые трепетные и нежные чувства:

Только вдумайся,

вслушайся В имя «Россия»!

В нем и росы, и синь,

И сиянье, и сила.

Я бы только одно у судьбы попросила — Чтобы снова враги не пошли на Россию.

Так писала в то время Юлия Друнина. И все же полностью удержаться на тверди привычных опор, которые до сих пор были неколебимо надежными, ей не удалось. Подумать только, даже ей (пусть ненадолго, пусть неглубоко, однако…) сумели‑таки тогда внушить, что жизнь прожита «не так». Что чуть ли не все наше семидесятилетнее советское прошлое — ошибка. Что необходимо это прошлое перечеркнуть.

А поверить в такое ей было не просто, слишком не просто! Вы послушайте:

Живых в душе не осталось мест — Была, как и все, слепа я.

А все‑таки надо на прошлом — Крест,

Иначе мы все пропали.

Иначе всех изведет тоска,

Как дуло черное у виска.

Так она написала сначала. Вроде бы решительно и твердо. Однозначно вроде. И вдруг, тут же — наперекор себе:

Но даже злейшему я врагу Не стану желать такое:

И крест поставить я не могу,

И жить не могу с тоскою…

В том же газетном номере, где было опубликовано леденящее душу сообщение о смерти Зои Боровиковой, на одной полосе кто‑то, видимо, самый остроумный из ответственных секретарей поставил еще две заметки. Первая: «Господа, выборы, о которых так долго говорили демократы, свершились. Председателем крайсовета стал Александр Ждановский. Совершенно порядочный и — что особенно важно и удивительно для Кубани — интеллигентный человек». Вторая: «А свадьба пела и плясала…»

Кампари Оранж — Минераль, вермут, Блу Кюрасо, водка «Горбачев», канапе с осетровой и кетовой икрой, семгой и ветчиной, судак фаршированный в желе, жюльен из птицы, судак «Орли», шницель по — венски и т. д. и т. п.

Всё это подавали в краснодарском «Интуристе» в минувшую пятницу. Плюс апельсины, ананасы, бананы, киви. Плюс вежливость и невероятная услужливость официантов. Плюс 150 гостей из Австрии. Плюс почтеннейшая краснодарская публика. И плюс мадам Улли и Янк Вальтер — молодожены.

Известная австрийская предсказательница мадам Улли выбрала Краснодар для своего бракосочетания совсем не случайно. Он, но её глубочайшему убеждению, есть ни что иное, как энергетический «пуп» Земли. И именно поэтому её брак с господином Вальтером должен стать счастливым. Надеемся, конечно, что так оно и будет.

К свадьбе готовились основательно. Две звонницы, встречавшие молодых чудесным перезвоном у входа в «Интурист», — из Петропавловской крепости. Звонари, соответственно, вместе с ними оттуда же. Посуду, напитки, часть продуктов мадам Улли, по всей видимости, прихватила с собой, когда улетала из Австрии. У нас‑то со стеклом напряженка, и поэтому интуристовские рестораны и бары периодически растаскивают по стаканам. Подчистую. И можно предположить, что мадам Улли за время прошлых визитов в Краснодар сделала для себя соответствующие выводы.

Австрийская публика улыбалась и была рада за молодых.

Краснодарская публика была счастлива, наслаждаясь яствами и изысканной обслугой».

А как же была отмечена в российских средствах массо вой информации смерть известной поэтессы? Вот что об этом говорит Виктор Кожемяко:

«…Я старательно смотрел 10 мая все основные информационные программы по всем каналам так называемого российского телевидения. Ни в одной из них не было даже упомянуто о 75–летии Юлии Друниной! Естественно, не было и никаких других передач, ей посвященных. И это при том, что накануне все каналы с утра до вечера говорили о 75–летии Окуджавы, а девятью днями раньше с экранов не сходил Виктор Астафьев, удостоенный в связи с таким же юбилеем высочайшего ордена из рук самого Ельцина.

Что ж, удивляться не приходится. Режим вознаграждает тех, кто радовался развалу великой страны в 1991–м и ликовал, созерцая расстрел Верховного Совета России в 1993–м. Друнина же слишком остро напоминает о трагедии этих лет.

А разве нормально, что два месяца назад все телеканалы замолчали 75–летие выдающегося писателя фронтового поколения Юрия Бондарева и почти ничего не сказали в прошлом году о 80–летии Михаила Алексеева, крупнейшего русского писателя — фронтовика, завершившего недавно работу над исповедальным романом «Мой Сталинград»? Для этого режима, оказывается, такое нормально. Не восхищаются писатели новым режимом — значит, и нет таких писателей…»

На берегу Лабы, там где простилась с жизнью Зоя Боровикова, в майские дни, когда она родилась, появляются весенние цветы. Иногда, брошенные чьей‑то рукой в воду, они неторопливо, словно память, проплывают, напоминая нам о многом.

«МИНУВШЕЕ ПРОХОДИТ ПРЕДО МНОЮ…»

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прочитав работу Виктора Николаевича Салошенко еще до сдачи ее в набор, я, беседуя с ее автором, невольно пустился в отрывочные, хронологически непоследовательные воспоминания о тех временах и тех людях, о которых в ней повествуется. И мне было предложено поделиться кое — чем из того, что всплыло в моей памяти, что прошло через мое детство, мою молодость, мои зрелые и вот уже преклонные годы…

Собственно, охваченные автором события для меня не только история, не только нечто стороннее и далекое, а сплошь и рядом очень личное. Обращение в книге к деятелям, в разные годы стоявшим во главе моего родного края, по — разному запечатленным в моей памяти, дает мне повод обратиться к пережитому мною вместе с моими согражданами. Время, его атмосфера — главное для меня. А деятели… Об одних я ничего не могу вспомнить и сказать, ибо они никоим образом, то в силу моего возраста, то по стечению обстоятельств не проходили через мои дни; о других же остались в памяти лишь сугубо личные впечатления, малой толикой которых я попытаюсь кратко поделиться, извлекая на свет отдельные, на мой взгляд, наиболее характерные эпизоды, не злоупотребляя ими. И, конечно же, придется упомянуть о других заметных людях, с кем довелось встречаться и как‑то общаться…