Тихий Дон. Том 1 - Михаил Шолохов

Членов отряда Подтелкова, приговоренных 27 апреля ст. ст. 1918 г. военно-полевым судом к смертной казни

№№ Станицы ……… Имя и фамилия ……… Приговор

1 Усть-Хоперской … Федор Подтелков ……… Повешен

2 Еланской ……… Михаил Кривошлыков …… «

3 Казанской ……… Аврам Какурин ……… Расстрелян

4 Букановской …… Иван Лагутин ……… ”

5 Нижегородской г… Алексей Ив.Орлов …… ”

6 Нижегородской …… Ефим Мих.Вахтель …… ”

7 Усть-Быстрянской … Григорий Фетисов …… ”

8 Мигулинской …… Гаврил Ткачев ……… ”

9 Мигулинской …… Павел Агафонов ……… ”

10 Михайловской …… Александр Бубнов …… ”

11 Луганской ……… Калинин ……… ”

12 Мигулинской …… Константин Мрыхин …… ”

13 Мигулинской …… Андрей Коновалов …… ”

14 Полтавской г… Константин Кирста …… ”

15 Котовской ……… Павел Позняков ……… ”

16 Мигулинской …… Иван Болдырев ……… ”

17 Мигулинской …… Тимофей Колычев ……… ”

18 Филим. – Челб…… Дмитрий Володаров …… ”

19 Чернышевской …… Георгий Карпушин …… ”

20 Филим. – Челб…… Илья Калмыков ……… ”

21 Мигулинской …… Савелий Рыбников …… ”

22 Мигулинской …… Поликарп Гуров ……… ”

23 Мигулинской …… Игнат Земляков ……… ”

24 Мигулинской …… Иван Кравцов ……… ”

25 Ростов ……… Никифор Фроловский …… ”

26 Ростов ……… Александр Коновалов … ”

27 Мигулинской …… Петр Вихлянцев ……… ”

28 Клецкой ……… Иван Зотов ……… ”

29 Мигулинской …… Евдоким Бабкин ……… ”

30 Михайловской …… Петр Свинцов ……… ”

31 Добринской …… Илларион Челобитчиков … ”

32 Казанской ……… Климентий Дронов …… ”

33 Иловлинской …… Иван Авилов ……… ”

34 Казанской ……… Матвей Сакматов ……… ”

35 Нижне-Курмоярской . Георгий Пупков ……… ”

36 Терновской …… Михаил Февралев ……… ”

37 Херсонской г… Василий Пантелеймонов … ”

38 Казанской ……… Порфирий Любухин …… ”

39 Клецкой ……… Дмитрий Шамов ……… ”

40 Филоновской …… Сафон Шаронов ……… ”

41 Мигулинской …… Иван Губарев ……… ”

42 Мигулинской …… Федор Абакумов ……… ”

43 Луганской ……… Кузьма Горшков ……… ”

44 Гундоровской …… Иван Изварин ……… ”

45 Гундоровской …… Мирон Калиновцев …… ”

46 Михайловской …… Иван Фарафонов ……… ”

47 Котовской ……… Сергей Горбунов ……… ”

48 Нижне-Чирской … Петр Алаев ……… ”

49 Мигулинской …… Прокопий Орлов ……… ”

50 Луганской ……… Никита Шеин ……… ”

51 Ст.механик РПТК … Александр Ясенский …… ”

52 Ростов ……… Михаил Поляков ……… ”

53 Раздорской …… Дмитрий Рогачев ……… ”

54 Ростов ……… Роберт Фрашенбрудер … ”

55 Ростов ……… Иван Силендер ……… ”

56 Самарской г…… Константин Ефимов …… ”

57 Чернышевской …… Михаил Овчинников …… ”

58 Самарской г…… Иван Пикалов ……… ”

59 Иловлинской …… Михаил Корецков ……… ”

60 Кумшатской …… Иван Коротков ……… ”

61 Ростов ……… Петр Бирюков ……… ”

62 Раздорской н/м … Иван Кабаков ……… ”

63 Луковской ……… Тихон Молитвинов …… ”

64 Мигулинской …… Андрей Швецов ……… ”

65 Мигулинской …… Степан Аникин ……… ”

66 Кременской …… Кузьма Дычкин ……… ”

67 Баклановской …… Петр Кабанов ……… ”

68 Михайловской …… Сергей Селиванов …… ”

69 Ростов ……… Артем Иванченко ……… ”

70 Мигулинской …… Николай Коновалов …… ”

71 Михайловской …… Дмитрий Коновалов …… ”

72 Краснокутской … Петр Лысиков ……… ”

73 Мигулинской …… Василий Мирошников …… ”

74 Мигулинской …… Иван Волохов ……… ”

75 Мигулинской …… Яков Гордеев ……… ”

Трое из них не заявили о личности.

Секретарь, кончив переписывать список осужденных, поставил в конце постановления раскоряченное двоеточие, сунул перо в руку ближнему:

– Распишись!

Представитель хутора Ново-Земцева Коновалов, в парадном кителе серонемецкого сукна с красными лацканами на воротнике, виновато улыбаясь, слег над листом. Толстые, мозолистые, воронено-черные пальцы, не сгибаясь, держали ученическую обгрызенную ручку.

– Грамотный-то я не дюже… – говорил он, старательно выводя заглавное «К».

Следом за ним расписался Родин, так же неуверенно водя ручкой, потея и хмурясь от напряжения. Еще один, предварительно потряхивая ручкой, беря разбег, расписался и убрал высунутый во время писания язык. Попов размашисто, с росчерком начертал свою фамилию, встал, вытирая влажное лицо платком.

– Список приложить надо, – позевывая, сказал он.

– Каледин на том свете спасибо нам скажет, – молодо улыбнулся Сенин, наблюдая за тем, как секретарь прижимает к выбеленной стене увлажненный чернилами лист.

На шутку что-то никто не ответил. Молчком покинули хату.

– Господи Исусе… – выходя, вздохнул кто-то в темных сенцах.

XXIX

В ночь эту, обрызганную молочным светом бледно-желтых звезд, в лавчушке, набитой людьми до отказа, почти не было сна. Короткие гасли разговоры. Духота и тревога душили людей.

С вечера попросился один из красногвардейцев на двор:

– Отвори, товарищ! До ветру хочу, по нужде надо сходить!..

Он стоял в выпущенной из шаровар бязевой исподней рубахе, вспатлаченный, босой, стоял и, прижимаясь почерневшим лицом к замочной скважине, повторял:

– Отвори же, товарищ!

– Бирюк тебе товарищ, – отозвался наконец кто-то из караульных.

– Отвори, товарищ! До ветру хочу, по нужде надо сходить!..

Караульный поставил винтовку, послушал, как в темноте посвистывают крыльями дикие утки, перелетавшие на ночную кормежку, и, раскурив цигарку, прижался губами к скважине:

– Мочись под себя, сердяга. За ночь шароваров не износишь, а на зорьке и в мокрых в царство небесное пустят…

– Все нам!.. – отчаянно сказал красногвардеец, отходя от двери.

Сидели плечо к плечу. В углу Подтелков, опорожнив карманы, нарвал груду денег, пришептывая, матерно ругаясь. Покончив с деньгами, разулся и, трогая плечо Кривошлыкова, лежавшего рядом, заговорил:

– Ясно – нас обманули. Обманули, в господа мать!.. Обидно, Михаиле!

Мальчонкой был, бывало, за Дон на охоту пойдешь с отцовой флинтой [59], идешь по лесу, а он – зеленым шатром… К музге пройдешь – утки сидят. Промажу, бывало, и так мне обидно, хучь криком кричи. И вот зараз обидно – промаху дал: вышли б с Ростова на трое суток раньше – значит, не припало б тут смерть примать. Кверху ногами бы поставили всю контру!

Мученически скаля зубы, улыбаясь в темноту, Кривошлыков говорил:

– Черт с ними, пускай убивают! И помирать пока не страшно… «Боюсь одного я, что в мире ином – Друг друга уж мы не узнаем…» Будем там с тобой, Федя, встречаться чужие один одному… Страшно!..

– Брось! – обидчиво гудел Подтелков, кладя на плечи соседа свои большие горячие ладони:

– Не в этом дело…

Лагутин рассказывал кому-то про родной хутор, про то, как дед дразнил его «Клинком» за длинную голову, и про то, как порол его кнутом этот самый дед, захватив на чужой бахче.

Разные низались в ту ночь разговоры, бессвязные и обрывчатые.

Бунчук устроился у самых дверей, жадно ловил губами ветерок, сквозивший в дверную щель. Тасуя прожитое, он мельком вспомнил о матери и, пронизанный горячим уколом, с усилием отогнал мысль о ней, перешел в воспоминаниях к Анне, к недавним дням… Это доставило большое умиротворенно-счастливое облегчение. Меньше всего пугали его думы о смерти. Он не ощущал, как бывало, невнятной дрожи вдоль позвоночного столба, сосущей тоски при мысли о том, что у него отнимут жизнь. Он готовился к смерти, как к невеселому отдыху после горького и страдного пути, когда усталость так велика, так ноет тело, что волновать уже ничто не в состоянии.

Неподалеку от него и весело и грустно говорили о женщинах, о любви, о больших и малых радостях, что вплетала в сердце каждая каждому.

Говорили о семьях, о родных, о близких… Говорили о том, что хлеба хороши: грач в пшенице уже схоронится – и не видно. Жалковали по водке и по воле, ругали Подтелкова. Но уже сон покрывал многих черным крылом – измученные физически и нравственно, засыпали лежа, сидя, стоя.

Уже на заре один какой-то, то ли наяву, то ли во сне, расплакался навзрыд; страшно, как плачут взрослые грубые люди, с детства позабывшие соленый привкус слез. И сейчас же лопнула дремная тишина, закричали в несколько голосов:

– Замолчи, проклятый!

– Баба!

– Зуб вырву – за-мол-чи!..

– Слезу пустил, семьянин!..

– Тут спят люди, а он… совесть потерял!

Тот, кто заплакал, хлюпая носом, сморкаясь, притих.

Совсем установилась было тишина. В разных углах светлели цигарки, но люди молчали. Пахло мужским потом, скученными здоровыми телами, папиросным дымом и пресным бражным запахом выпавшей за ночь росы.

В хуторе протрубил зорю петух. Послышались шаги, звяк железа.

– Кто идет? – негромко спросил один из караульных.

Кашлянув, ему ответил издалека молодой охотливый голос: