Голубой бриллиант - Иван Шевцов

С полчаса я бродила по улице и решала, как мне поступить именно сейчас. Первая мысль была поехать к Лиде и заночевать у нее. А вдруг она не одна? Надо бы предварительно позвонишь. Но у меня не было жетонов на автомат и пришлось за ними дойти до метро, а это заняло какое-то время. Я почему-то позвонила не Лиде, а на свою квартиру. Ответил Денисов. Я спросила холодным тоном:

– Смогу ли я войти в квартиру и если «да», то когда?

– А тебе не надо было убегать, – смеясь ответил он. – Тебе было бы полезно научиться, набраться опыту. Можешь возвращаться хоть сейчас. Через десять минут мы уезжаем.

Я вернулась приблизительно через полчаса. Их уже не было. Я была крайне раздражена и возмущена. За кого он меня принимает? – спрашивала я себя и уже, сменив гнев на иронию, отвечала: он, наверно, не рассчитывал на мое быстрое возвращение, я просто не вовремя появилась. Они не ожидали. А то, что он не смутился, а все повернул на веселую шутку, так это в его характере. Не могу же я запретить ему встречаться с другими женщинами, нет у меня на это права, не жена же я ему, а только одна из многих «приватизированных». Еще на пути к метро за жетонами я под впечатлением увиденного чувствовала себя оскорбленной и униженной, решила: все, с меня довольно, уйду, уеду к Тверь, пусть подавится своими миллионами. Но рассудив все здраво, – так мне казалось, – я поняла, что мой гнев не имеет серьезных оснований, и отказаться от его зарплаты или «зряплаты» именно сейчас, не продумав и не рассчитав, что даст мне внезапное появление в Твери, опять же объяснения с родителями, было бы легкомысленным. В душе я уже смеялась над всей этой сценой, представляя себе самочувствие этой всегда важной, респектабельной Марии Степановны.

На другой день только я вошла в офис, как секретарша сказала, что Борис Ильич просил меня зайти. Он сидел за журнальным столиком, розоволицый, приглаженный в белой рубашке и при галстуке и пил кофе. Меня встретил открытым веселым взглядом, и в карих глазах его мерцала ироническая улыбка. Дружески предложил, кивнув на свободное кресло у столика:

– Садись. Кофе будешь? – Я отрицательно качнула головой. – А коньяк?

– Благодарю. С утра не употребляю.

– Иногда обстоятельства заставляют и с утра и поздно ночью. – И тем же веселым дружеским тоном продолжил: – Послушай, девчонка, – он часто ко мне так обращался, – насчет вчерашнего. Мы с Машей старые любовники. Еще до моей женитьбы, когда она была юной студенткой. Со временем любовь улетучилась, но дружба сохранилась. А у нее и любовь, так она уверяет. Она такая одинокая. Интересная женщина, красивая, не глупая, а мужиком обзавестись не может. Не везет бабе. Это трагедия и, к сожалению, распространенная в наш сумасшедший век. Мне жаль ее. Приходиться откликаться на ее зов, вспоминать дни нашей молодости.

– Извини, Борис, зачем ты мне все это рассказываешь? – прервала я его монолог. Он не ожидал такой реплики и удивленно уставился на меня. Я пояснила: – Это твое личное, и меня не касается.

– Вот и хорошо, ты умница, – согласился он и уже деловым тоном продолжил: – Сегодня нам с тобой предстоят трудные переговоры с немцами, а точнее с немцем, хозяином фирмы, в сотрудничестве с которой мы очень заинтересованы. Даже очень, и потому важно, чтоб прошли они с успехом, получить выгодный для нас результат. Я на тебя возлагаю большие надежды.

– Странно, – удивилась я. – Что от меня зависит?

– Многое: твоя очаровательная улыбка, обольстительный взгляд и прочее могут решить полдела.

Его лукавый тон, игривые огоньки в глазах порождали любопытство и настораживали.

Переговоры состоялись после обеда, здесь же в офисе. В них кроме Денисова, участвовали два его заместителя и я. Собственно моя роль сводилась к обязанности официантки – приготовить фуршет. Немецкую сторону представлял лишь один человек – сам хозяин фирмы – грузный, упитанный мужчина лет сорока, розовощекий, белобрысый с выцветшими голубыми глазами, беспокойно бегающими по сторонам и почаще останавливающимися на моей персоне, облаченной в офисную форму: черные колготки, черная миниюбка, только кофточка светло-серебристая. Борису такой наряд нравился. Звали немца Рихард Шульман. Я, выполняя инструкцию шефа, мило ему улыбалась. Он сносно говорил по-русски, но к тому же один из заместителей Денисова, хорошо владел немецким. Переговоры шли, как мне показалось, вяло. Обе стороны очень неохотно поддавались на мелкие уступки, не жертвуя главным. Под конец Денисов предложил сделать перерыв, перенести переговоры на завтра, а сегодня поехать за город на его новую дачу и немного, как он сказал, «расслабиться». Немцу предложение понравилось.

На дачу мы поехали вдвоем с Денисовым. Я должна была сервировать стол в той же гостиной при сауне, в которой произошла наша первая близость с Борисом. На этот раз Денисов пригласил меня на второй этаж и показал мне роскошные апартаменты своего дворца. Там было четыре спальных комнаты – по одной на каждого члена семьи – и большая гостиная. Он сказал мне, что немец останется здесь ночевать и выделил для него комнату с широкой двуспальной кроватью. Немец должен, по словам Денисова, появиться часа через два, – его привезет Андрей. – Но к его приезду стол должен быть сервирован, и попросил меня поторапливаться с этим делом, потому что до ужина мы с Борисом должны побывать в парной и поплавать ц бассейне. Я быстро приготовила закуску и, как прежде, уже не стесняясь Бориса при нем же разделась и пошла в парилку. Сначала мы, как и положено, расселись я на нижней полке, он на средней, чтоб согреться до первого пота. Потом я приняла душ и окунулась в бассейн, перед тем, как лечь под веник на третьей полке. На этот раз Борис парил меня дубовым веником. Широкий размягченный лист приятно ложился на тело. И как и прежде вся эта процедура, а вернее первый заход, продолжался пять-шесть минут. Когда я распаренная спускалась с верхней полки вниз к удивлению увидела сидящего на нижней полке совершенно голого, впрочем, как и мы, Рихарда Шульмана.

– Гут морген, фройлен, – сказал он и шлепнул меня по ягодице. Я направилась в бассейн. Шедший следом за мной Борис с деланным недовольством проворчал по адресу немца:

– Черт его раньше времени принес.

Я почему-то подумала: так и меня из Тулы черт раньше времени принес. Случайно ли это?

– Ты на него не обращай внимания, не смущайся. На Западе так принято, – успокаивал меня Борис.

Только мы оказались в бассейне, как из парной вышел Рихард и всей своей тушей шлепнулся в бассейн, расплескав воду через края. Делая вид, что он тонет, хватался за меня бесцеремонно и нагло. Борис ехидно посмеивался и как бы поощрял немца. Его заигрывания меня коробили, и я поспешила выскочить из бассейна. Борис крикнул мне в след:

– Иди в парилку на второй сеанс. Я сейчас… «Зачем задержался в бассейне Борис, а не пошел сразу следом за мной? – подумала я подозрительно. – Похоже опять разыгрывает мерзкий спектакль, в котором мне отводится главная роль. Но Борис появился в сию минуту, предложил мне ложиться под веник, и следом за ним в парилку вошел и Рихард. Довольно отдуваясь, он тоже поднялся на верхнюю полку, взял из рук Бориса веник и стал энергично стегать меня, в то время, как Борис спустился вниз. Я решительно встала и выскочила из парилки, но не бросилась, как положено в бассейн, а пошла в душевую кабину. Выходя из душевой лицом к лицу встретилась с Рихардом. Он стоял монументом, заложив руки за спину и осматривая меня похотливым взглядом, говорил:

– Гут фройлен, зер гуд, ошен корошо. Я быстро проскочила мимо него, завернувшись в простыню и, схватив в охапку свою одежду, оделась уже в гостиной, куда на минуту заглянул Борис и вполголоса очень любезно попросил:

– Не смущайся, будь умницей. Он не кусается, вполне ласковый зверь. Ради нашего общего дела потерпи.

Я не ответила. Теперь мне ясно представлялся пошлый сценарий, разработанный Борисом. За столом оба мужчины сидели завернутые в простыни, которые то и дело, раскрывались, демонстрируя прелести обнаженного тела. Я была зла на Бориса, чувствовала себя намеченной жертвой, как дичь, и обдумывала, каким образом мне уклониться от охотника. В моем лихорадочном мозгу созрел свой, не соответствующий сценарию Денисова план поведения. Думая над ним, мне было даже смешно и весело, мне он казался забавным. Застолье продолжалось долго, Рихард сидевший рядом со мной – не случайно, разумеется – оказывал мне особое внимание, говорил банальные комплименты и старался споить меня. Борис так же был сегодня со мной необычно любезен и даже ласков. Незаметно он вышел из за стола, что бы спустить в бассейне воду и выключить парную, и появился уже одетым. Деловым тоном он заговорил:

– Друзья, я вынужден по неотложным делам вас оставить. Извини, дорогой Рихард, фрейлин Лариса позаботится о тебе, проводит до постели и, думаю ты не будешь скучать. – И уже обращаясь ко мне: – Пожалуйста, Лариса, постарайся, чтоб наш гость ни в чем не нуждался и остался довольным. Ауф видерзейн. – И торопливо исчез, оставив нас вдвоем. Рихард смотрел на меня с вожделением мутными осоловелыми глазами.