Япония по контракту - Ольга Круглова

— Может, Вы подыщете для меня в России способных студентов? — попросил он.

Это всё объясняло: неожиданное приглашение в гости, щедрые подарки… Она затолкала их подальше в шкаф. На часах было всего девять вечера. Не для Японии это — погулять от души.

Осеннюю мглу

Разбила и гонит прочь

Беседа друзей.

Басё

Ближний сосед лучше дальнего родственника.

Японская пословица

Утреннее солнце шутя расправилось с ночным снегом, оставляя мостовые и тротуары сухими. Последний день старого года выдался солнечным, тёплым. В садах цвели зимние цветы, в ящиках возле домов поблёскивали на солнце бахромчатые кочаны декоративной капусты — фиолетовые, кремовые, зелёные. Их разводили не для еды, для красоты, чтобы не жить зиму без цветов. В городе было тихо, уютно, чисто. Все горожане что-то мыли: женщины — крылечки и окна своих домов, мужчины — автомобили, молодой монах со шваброй — статую Будды. К обеду, выдраив всё, что можно, до немыслимого блеска, народ попрятался по домам. Она шла по безлюдным улицам, по пустому торговому центру… На Ичибанчо сильнее обычного пахло соевым соусом — рестораны готовили собу, гречневую лапшу — без неё в Новый год никак нельзя. Возле продуктовых магазинов на вынесенных на улицу столах лежали белесые лепёшки, похожие на хозяйственное мыло, большие — с тарелку, маленькие — с блюдечко. Это — рисовый хлеб. Его готовили только под Новый год. По телевизору показывали, как мужчины разбивали деревянным молотом варёный рис, сложенный в большую ступу из долблёного ствола. Получалась сплошная клейкая масса, из которой делали лепёшки. Потом их сушили. Супермаркеты продавали рисовый хлеб машинного изготовления, нарезанный ровными брусками. Твёрдый, как камень, рисовый хлеб надо было перед едой разогреть в духовке, чтобы он стал мягким, тягучим. Но если передержать его дольше двух-трёх минут, хлеб запекался жёсткой коркой, вздувался пузырём, взрывался и черствел настолько, что его невозможно было раскусить.

Все магазины работали, но желающих воспользоваться их услугами было немного. Не толпились у прилавков оживлённые люди, бодро раскупающие шампанское, закуски, торты…

— Новогодние кушанья у нас делают загодя, а теперь чаще просто покупают. Новый год — отдых для хозяйки. Такова традиция, — говорил Шимада.

Именно в отделы кулинарии устремлялись редкие покупательницы. Должно быть, предусмотрительные японки запаслись всем заранее. И по счетам уплатили: оставлять долги на Новый год — плохая примета. Возле банков не было ни души. Только на железнодорожной станции кипела суета — дети ехали навестить родителей. Молодая мать выгрузила из машины троих ребятишек с блестящими на солнце щеками, вошла в свой дом через калитку, осенённую длинной, необрезанной веткой сосны, пригнутой на манер верхней перекладины ворот. И дети побежали вслед за ней. Новый год — праздник семейный. Сегодня она ощущала своё одиночество особенно остро.

К четырём часам стало темнеть, на проспекте зажглись лампочки, гирляндами обвившие голые ветви деревьев. Они не были специальным новогодним украшением, висели тут всегда. И вообще город не выглядел празднично — шуршали соломой шинтоистские верёвки, на большом сером плакате грустным серым пятном свернулась мышь. К вечеру похолодало. Ветер закрутил сухую жёсткую позёмку. На Ягияме было абсолютно темно. Оказалось, улицы освещали не столько фонари, сколько витрины ресторанчиков и магазинов, но сегодня все они закрылись рано. На дороге не было ни одной машины. Город как вымер. На заборе возле автобусной остановки висел шерстяной шарф, заботливо завязанный узлом — так обычно поступали с найденной вещью в Японии, прикрепляли на видное место. Шарф был большой, новый, дорогой. Как могла обронить его женщина? Разве что спасалась бегством из мёртвого города? Шарф полоскало на ветру — шарф из чужой жизни. Сегодня эта жизнь закрылась от неё особенно плотно, не выпуская наружу ни лучика, ни звука. Тёмные дома угрюмо молчали — ни яркого света в окнах, ни блеска ёлочных огней, ни музыки… Только кое-где пробивался тусклый свет, должно быть, от экранов телевизоров.

В университете её вопрос — как Вы будете встречать Новый год? — всех удивил. Студенты пожимали плечами, а Шимада усмехался:

— Новый год мы встречаем тихо, сидим у телевизоров… В канун Нового года всегда проходит традиционное соревнование двух команд певцов — мужчин и женщин. Тридцать первого половина Японии смотрит по телевизору заключительный концерт.

Окна Вероники и Николы были темны. Наверняка они ушли в гости к своим — католики, сплочённые церковью, держались тесной кучкой. Китайцы тоже собирались в Новый год вместе, так сказал доктор Чен. А русские… Она приглашала в гости всех: Наташу, Галю, Инну… Но никто не согласился прийти — одним далеко было ехать, другие ждали гостей. И к себе никто не позвал. В квартире было холодно, пусто, темно… Она включила телевизор — певцы на экране были похожи друг на друга, и пели они одинаково. Песню, начатую одним, продолжал другой, и, не глядя на экран, невозможно было распознать подмену. Но мелодии были красивые, распевные. Она поставила в вазу подобранную в лесу еловую ветку, украсила её золотистой тесьмой от какой-то упаковки. Ей предстоял невесёлый Новый год.

Резкий звонок в дверь громыхнул в пустой квартире как пожарный колокол. Она вздрогнула, вяло пошла к двери — ошибка, наверное! За дверью стоял Никола, отряхивая снег с куртки крошечной дочери, пристёгнутой к его груди. Элизабет повисла у неё на шее, Вероника засмеялась, Никола закричал, взламывая сонный покой дома:

— Хорошо, что мы тебя застали! Звонили тебе весь день, ты не отвечаешь, мы решили зайти. Одевайся! Давай к нам!

Медленно отходя от оцепенения, ещё не веря своему счастью, она пригласила их зайти.

— Погрейтесь. Потом разберёмся!

Никола снял с плеч широкие лямки, покачал на руках тёплый комочек.

— Куда положить Изабеллу?

Вместе с Вероникой они притащили в столовую футонг, свернули, устроив высокую мягкую кучу, положили спящую девочку. Никола уселся за стол, потирая замёрзшие руки.

— У нас дома есть хорошее вино!

— Но с закуской неважно, как всегда, — потупилась Вероника.

Она распахнула холодильник, набитый доверху по русской привычке запасаться на Новый год. Через пять минут на плите забулькали макароны и распространила мощный аромат новогодняя курица с японскими яблоками и калифорнийским черносливом. Из морозильника были извлечены пельмени, налепленные на всякий случай, просто так.