Дети леса, дети звезд - Мерри Джинн

Грин охнул, заозирался потерянно, но Тесс словно сквозь землю провалился. Грин подошел к центральному входу, но ему строго сказали, что дальше нельзя, и он пошел по внутреннему кругу, высматривая Тесса, с надеждой "а вдруг". Разговаривать с местными он не решился, чтобы не свалиться в прошлое еще глубже, а просто сел на скамейку с краю площади, чтобы Тессу было легче его найти, где бы он ни был.

А Серазан, восхищенный и счастливый, вновь обернулся к Грину, к арке, которая осталась за спинами, когда они поднялись, и хотел уже поделиться радостью, но тут оказалось, что за спиной даже не заросшая площадь уже, а просто каменная плоскость, вполне себе дикая, покрытая низкой травой, мелкими кустиками и большими кустами, на месте арки пара заросших мхом камней изображает один из столбиков и здоровенная акация — все остальное, а Грин вовсе ушел в сторонку и с задумчивым видом присел на бревне.

"Зажрались они тут", — обиженно подумал Серазан. — "Конечно, чудеса на каждом шагу… уже и не интересно!"

Грин жадно разглядывал людей на площади: лица, одежду, манеры, — и все гадал про себя: увидит теперь его Серазан или нет? Реальность происходящего и желание города хотя бы казаться живым были так велики, что даже воспоминание о настоящем не давало сил прорваться сквозь наведенный морок. Грин начал отчетливо понимать, почему отец-Дракон попросил людей снова поселиться здесь. Долина была найдена, та самая, со всеми подсказками, но теперь требовалось уйти обратно, на базу, и как-то донести до них новость.

Грин вздохнул.

Скамейка под рукой была деревянная, с железными вставками, стена — каменная, ровная. Серазан мог его видеть, а мог и бродить в собственных грезах, и теперь Грин сомневался, что найдет его среди стольких людей. Не разговаривать тоже не получилось: все-таки он сильно отличался от толпы, и человек в строгой прямой одежде подошел к нему и поинтересовался, что он тут делает и откуда взялся. Грин ответил, что пришел из-за перевала и просто смотрит город. У него спросили бумаги или что-то вроде. Потом попросили пройти в специальное здание. Грин послушно пошел, через арку с площади, гадая про себя, что могут ему сделать миражи. Он только сказал, что его может искать другой такой же приезжий.

На каменной улице, сплошь заполненной народом, ему опять стало плохо. Вдали дымила большая каменная труба, дым был густой и черный, его частью относило в горы, а частью он ложился на дома.

— Вы так заболеете, — посочувствовал он своим провожатым.

— На наш век хватит, — оборвали его.

Грин замолчали и пошел молча, опять разумом понимая, что идет, наверное, один и среди кустов, хотя все чувства говорили об обратном. По дороге он слишком сильно пошатнулся и схватился за руку ближайшего к нему человека — тот дернулся. Рука была живая. Все здесь по ощущениям было живое, а воздух — пыльный и горький.

Грина привели в каменный домик и посадили "до выяснения". Он попросил воды и чуть не выплюнул: от железистого привкуса засаднило горло. Нахмурившись, Грин сидел на деревянной скамейке и гадал, остановит его такая реальная, но призрачная решетка, или можно просто пройти сквозь нее. Попутно он еще соображал, как объяснить такую цепкость города. Несомненно, люди ощущали себя в нем хозяевами и строились на века — вот, даже тюрьма была тому свидетельством. Но как неразумно они хозяйствовали! Похоже было, что они совсем не задумывались ни о том, чем дышат, ни о том, как живут, и пользовались всем неразумно и беспечно, словно природа вокруг них была сотворена для них и только. Это было неправильным, они проиграли… потому что пользовали ее, как скотину, предназначенную жить один сезон, а дальше — на убой. Или на выпас, если мало жира нагуляла.

Грин нахохлился и принялся ощупывать каменную стену, надеясь, что хоть где-то рука провалится в действительную пустоту.

О том, что тут что-то не так, Серазан догадался, только когда увидел, что Грин не просто сидит, а кому-то еще говорил что-то или отвечает. Тут уж стало резко не до чудес, и Тесс рванул к ученику.

Площадь он пересек вовремя, Грин как раз послушно кивнул в никуда и поднялся, по-прежнему с лицом одновременно задумчивым, озадаченным, но не очень сильно встревоженным. Тесс понял, что и сам, наверное, примерно так же бродил еще вчера, и останавливать ученика не стал, пошел рядом, внимательно наблюдая, а Грин одновременно и двигался так, что явно по улице, а не широкому полуступенчато-полуосевшему склону, и время от времени приостанавливался, переходил на шаг более осторожный, но по лицу его Тесс так и не смог понять, начинает он в эти моменты видеть вместо города склон, или нет.

Понял только, что виденное Грина не очень радует, а когда услышал, как он сочувствует жителям — заподозрил, что жителей этих перед ним поболее, чем видел он сам, да Грин и говорил о толпе, а толпа — это и люди, и мастерские, и тот заводик или неведомо что с трубой и дымом…

А Грин сперва ухватился за его руку, сам дернулся удивленно, уставился внимательно и испытующе — но куда-то мимо серазанова лица, потом уселся на очередном камне, явно ждал, озирался, принюхивался, слегка побледнел…

Тесс встревожился, но Грин сидел не на солнце, кругом была зелень, буйная и по-весеннему молодая, и Серазан решил подождать и понаблюдать дальше — дал воды, когда Грин попросил, забрал фляжку, когда тот отдал ее с недовольным лицом, поймал его руку и подвинул в воздух, когда тот начал ощупывать ствол ближайшей сосны…

Пространству перед рукой Грин явно обрадовался и тут же вскочил, но немедленно остановился, врезавшись лбом в ветку, Тессом из виду упущенную, поскольку та была над его головой. Грину же она оказалась как раз по росту, и тот сел обратно, помрачнев, и уставился в никуда, пробормотав что-то неразборчивое.

Серазану же ничего не осталось, кроме как устроиться на земле напротив и внимательно наблюдать.

Пустоту где-то перед собой Грин нащупал, и почти обрадовался, но тут в камеру влетел охранник и зачем-то стукнул его по голове какой-то палкой. Получить по куполу от миража было унизительно. Грин примирительно уселся на скамейку и опять принялся думать.

Взаперти он оказался впервые и терпение его быстро истощилось. Он попробовал на ощупь стальную решетку и приятно удивился, когда прутья стали прогибаться и ломаться с отчетливым деревянным треском. Грин сильно подозревал, что ломится напрямую через кусты, а человек из прошлого ошалело шарахнулся от верзилы, который разломал заграждение, выпрыгнул в окно караулки и припустил по улице вниз, к заводу, исчезая в толпе и хулигански показав охраннику оттопыренный средний палец.