Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - Коллектив авторов

узнать об усиленном питании. Еще никакой ясности и точных данных о количестве мест. Предлагают только прикрепление на рацион.

У И-вой из д. 16 ребенок остается дома безнадзорным. Оказывается, в саду карантин по ветрянке, и парень целыми днями сидит взаперти.

30 июня [1942 года]

‹…› Выдача карточек в основном прошла благополучно. Только семья К-вых хотела смошенничать: записали шесть детей, а получать карточки пришли, все же, видимо, побоялись и принесли только пять метрик, несмотря на то что до этого их несколько раз расспрашивали и они упорно повторяли, что детей у них шесть человек.

Подтянулась квартплата, конечно, не обошлось без крокодиловых слез, в частности, у Н-ой, Д-вой и С-вой, но это не помешало их при всем народе хорошо проработать и заставить погасить задолженность.

3–4 июля [1942 года]

Помогала управхозам составить списки на эвакуирующихся. Тут проверка паспортов должна быть, обмер огородов надо делать – в общем, дел хватает.

4 июля собрали народ, подлежащий эвакуации. Разъяснили, что к чему. До разъяснения читала «Ленправду» о сдаче Севастополя, о боях на курском и белгородском направлениях. Потом прочла статью Панферова «Цена ненависти». Слушали сначала 8, потом 15 человек. Мамаши ехать не желают, а те, кто не подлежат эвакуации, просятся уезжать. Ну, видимо, таких тоже не очень будут задерживать. ‹…›

6 июля [1942 года]

К-ва – мать пяти детей. Муж отправлен куда-то с производства. У двух девочек понос, а отправлять, конечно, надо. Дала совет, как сообщить мужу, и, видимо, придется похлопотать насчет риса и картофельной муки, чтобы подлечить девчат. Но откуда начать, не знаю.

Обмерили огороды. 235 кв. м. по культурам разбили. Это только у домов.

У М-з была большая задолженность по квартплате. Ей дали только хлебную карточку. Пришла просить ходатайство о получении карточки с обещанием срочно погасить задолженность. За пять месяцев уже погасила. Достала ей карточку. ‹…›

7 июля [1942 года]

В-ва жила в совершенно темной комнате. Грязнуля ужасная, договорилась с Б-вой, дали комнату с окном, еще не перебралась, но хоть очень довольна, и то хоть что-то. Придется за чистотой понаблюдать. ‹…›

8 июля [1942 года]

Ездила в больницу к Ш-ой. В справочной состояние здоровья описали как слабое, но ходит она довольно хорошо, тогда как увозили ее из дома совсем ползком. Ребенок на даче. Договорилась с другими яслями о его временном содержании, чтобы не увезли его одного, а то дом малютки эвакуируется. Взяла доверенность на получение денег от мужа, надо дать ему телеграмму. ‹…›

Эвакуация идет неудовлетворительно. Не выполняется норма отправки, а потом опять старая история. В городе должны оставаться только здоровые, могущие работать и носить оружие.

9 июля [1942 года]

Ходила к К-вой. Хотела расспросить о здоровье детей. Она раскричалась, расплакалась, что уезжать никуда не будет без мужа, что детей надо не лечить, а кормить лучше, тогда они поправятся. В общем, типичные рассуждения «культурных» людей. Дело кончилось тем, что она докричалась до обморока. Уложили ее, и она вроде заснула. Говорят, накануне дворника расспросила, и он сказал ей, что ее будут насильно отправлять. Беда с этими грамотеями. Что-нибудь да придумают. ‹…›

11 июля [1942 года]

Начинается перерегистрация паспортов. ‹…›

12 июля [1942 года]

Отправка эвакуированных пока обходилась без участия наших, но сегодня проводили Григорьеву с сыном. Удалова болеет. Достала ей белого хлеба.

Не могут ехать М-на – лежит в больнице. Щ-на не может ехать одна, но ее отправляют, а дочерей не отпускают. Не могут выехать Н-ва и Л-ва.

Приехал муж Ш-кой. Дала ему адрес больницы, где лежит его жена. Он поехал туда и узнал, что она накануне умерла. Даже не верится, что это так. Видела я ее совсем недавно. Она так бодро выглядела, хотя видны были жуткие следы дистрофии.

Беседовала с Лукиной. Не знает, что делать. Убедила ее в необходимости отъезда.

14 июля [1942 года]

Провели работу по переселению жильцов в свободные квартиры. Показали вместе с управхозом освободившиеся комнаты. Возникло много споров. Все, к сожалению, желают иметь «дворцы», а грязные комнаты, оставленные предыдущими жильцами, людям занимать не хочется. Остались без жилплощади М-з, М-ва, П-ва. Предложенные комнаты им не нравятся, а заменить их нечем.

15 июля [1942 года]

Пришел пожарный Кузьмин и сделал выговор за непредоставление сведений по группе МПВО 14 июля к 20 часам. А сам принес извещение об этом в 19 час. 30 мин. ‹…›

Составила опись имущества эвакуированных. ‹…›

Техник ЖЭКа обещала быть в половине шестого вечера, чтобы оформить акт выполнения плана ремонта водопровода. Но то, что она обещает, то заранее можно сказать, что не будет выполнено. Никогда не сделает то, что говорит. ‹…›

Сходила в милицию с У-вой, перерегистрировала паспорт. Она больна, но пошла, чтобы не было недоразумений. Всего время 10 минут заняла. ‹…›

Эвакуировалась семья М-вой. Доедет ли только мать, уж очень она стала опять плоха. ‹…›

Дала задание санбыткомиссии сделать списки жильцов, нуждающихся в дровах. ‹…›

17 июля [1942 года]

Была на семинаре управхозов и политорганизаторов. Вопросы были о бюджете, как и из чего он складывается и как расходуется. ‹…›

18 июля [1942 года]

Подали сведения о невыехавших, подлежащих эвакуации. Сделали опись имущества Воронина. Он в армии, а здесь проживал с 1933 года. Ему не хотели оставлять комнату, мотивируя тем, что де она была дана ему временно. Ну все же сделали опись имущества и заколотили дверь. ‹…›

20 июля [1942 года]

С утра в райкоме. С 15 августа город должен стать военным. Все лишние люди, неспособные его защищать, не должны оставаться здесь. Сейчас эвакуацию временно приостановили, пробка где-то получилась, да шторм, говорят, был на Ладоге. ‹…›

Вечером явились М-з и И-ва. И-вы сами просили дать квартиру Б-ным. Дали. Теперь она оказалась плохой, а вот ту, которую дали Дмитриевым, та оказалась очень хорошей. М-з предложили комнату у Ч-вой. Вернулась со слезами. Говорит, что это погреб. С-вой дали хорошую комнату. В ней всего метров 9, а она претендует на 16–18. Спрашиваю, куда же ты вещи то денешь, ведь комната маленькая?

– Выкину их вообще.

Логика, ну просто беги. Да еще все недовольные грозят походом в райком партии. Напугал, что называется. Интересно, чтобы они там стали говорить?

Сегодня еще одну комбинацию с квартирами попробую устроить для М-з, а не выйдет, пусть в РЖУ катится.

22 июля [1942 года]

Полный состав группы, конечно, не собрать. Пришли несколько человек. ‹…› Договорились