Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

— Это были членораздельные звуки? Слова?

— Точно не знаю.— Медсестра пожала плечами.— Я не уверена. Это произошло как раз перед тем, как он начал требовать вас. Я подумала, что он еще не пришел в себя, и подошла, чтобы пощупать пульс. И вот тогда я услышала заикающийся голос Он произнес что-то похожее на.. Я точно не могу поручиться... Что-то вроде слова «отец».

— «Отец»?

Девушка снова пожала плечами.

— По крайней мере, мне так показалось.

— И он в это время находился без сознания?

— Да. А потом он вроде бы пришел в себя и... Ну да, конечно, теперь я вспомнила. Он прокричал: «Ему конец».

Заморгав, Киндерман близоруко прищурился.

— «Ему конец»?

— Да, а потом начал выкрикивать ваше имя.

Несколько секунд Киндерман молча смотрел на девушку, а затем повернулся к телу.

— «Ему конец»,— пробормотал он.

— И вот что удивительно,— спохватилась медсестра Спенсер.— В последние минуты мне показалось, что он обрел покой. Он неожиданно открыл глаза, и на меня взглянул как будто другой человек — такой счастливый... как ребенок.— В голосе девушки послышалась печаль.— И мне стало его по-настоящему жалко. Да, он страшный человек, не важно, болен он или нет, но в эти минуты в нем появилось нечто такое... Мне правда стало его жалко.

— Он часть ангела,— тихо произнес Киндерман, не в силах отвести от Подсолнуха взгляд.

— Простите, я не разобрала.

Киндерман слушал, как продолжают мерно падать капли, ударяясь о раковину.

— Вы можете идти, мисс Спенсер,— произнес следователь.— Спасибо.

Девушка вышла, и, когда ее шаги в коридоре стихли, лейтенант с нежностью дотронулся до лица Подсолнуха, ненадолго задержал руку на его щеке, а потом резко повернулся и покинул палату.

Что-то изменилось вокруг. Но что?

— Что тебя так беспокоит, Аткинс? — спросил он.— Выкладывай.

Сержант не знал куда глаза девать.

— Как вам сказать...— неуверенно начал он и пожал плечами.— У меня есть для вас сообщение, лейтенант. Отец Близнеца... Короче, мы нашли его.

— Нашли?

Аткинс кивнул.

— И где же он? — осведомился Киндерман.

В этот момент,— или это только показалось Киндерману? — глаза Аткинса словно зажили своей собственной жизнью, растекаясь ярко-зелеными пятнами вокруг темных зрачков.

— Он мертв,— констатировал сержант.— Скончался от удара.

— Когда?

— Сегодня утром.

Киндерман молчал.

— Что за чертовщина творится здесь, лейтенант? — воскликнул Аткинс.

Только теперь Киндерман осознал, что же вокруг изменилось. Он посмотрел на потолок. Все лампочки ярко горели.

— Думаю, что кошмар закончился,— тихо пробормотав, кивнул лейтенант.— Да, я так думаю.— Он взглянул на Аткинса и уже более решительно добавил: — Все кончено.— Киндерман еще немного помолчал.— Я поверил ему.

А в следующее мгновение ужас и горечь потери, облегчение и новая боль опять заполнили его душу. Киндерман сморщился от этой боли. Прислонившись к стене, беспомощный и одинокий, он заплакал.

Аткинс никак не ожидал подобного. Он растерялся, не зная, что делать, а потом шагнул вперед и обнял следователя.

— Все в порядке, сэр,— снова и снова повторял он.

Но лейтенант никак не мог успокоиться. Аткинс уже отчаялся, когда рыдания наконец стихли. Сержант продолжал удерживать следователя в своих объятиях.

— Я просто устал,— прошептал Киндерман.— Прости меня. Все нормально. Абсолютно нормально. Я просто устал.

Аткинс проводил его домой.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 20 МАРТА 

 Глава шестнадцатая

«Какой же из этих миров настоящий? — размышлял Киндерман.— Тот, что находится за пределами человеческого понимания, или же наш, в котором мы живем? Эти миры пересекаются порой. Безмолвные солнца обоих миров иногда сталкиваются».

— Для вас это, наверное, явилось настоящим ударом,— пробормотал Райли.

Священник и следователь одиноко застыли у гроба на кладбище. В этом гробу покоилось тело того, кто мог быть Каррасом. Молитвы были прочитаны, и мужчины стояли теперь молча, погруженные в свои думы и печали.

Поднималось солнце, кругом царила тишина.

Киндерман посмотрел на Райли. Священник находился совсем близко.

— Почему?

— Вы потеряли его дважды.

Киндерман помолчал и перевел взгляд на гроб.

— Это был не он,— тихо возразил лейтенант, покачав головой.— Это был совсем не он.

Райли покосился на Киндермана и предложил:

— Давайте выпьем!

— Да, пожалуй, не помешает.

 Эпилог

Киндерман застыл на тротуаре перед входом в кинотеатр «Байограф» и поджидал сержанта Аткинса. Он вспотел и, засунув руки в карманы плаща, то и дело бросал нетерпеливые взгляды на М-стрит. Стоял воскресный полдень, двенадцатого июня.

Двадцать третьего марта было точно установлено, что отпечатки пальцев на местах преступлений соответствовали отпечаткам пальцев разных больных из психиатрического отделения. Всех этих пациентов перевели в палаты для буйных, чтобы тщательно обследовать.

Рано утром двадцать пятого марта Киндерман отправился в дом Амфортаса вместе с доктором Эдвардом Коффи, другом и коллегой невропатолога. К нему поступили результаты томографии, которую заказывал Амфортас Эти результаты отчетливо указывали на то, что мозг доктора претерпел необратимые изменения.

Коффи настоял на том, чтобы снять замок с входной двери. В доме они обнаружили мертвое тело Амфортаса. Позднее специалисты установили, что смерть наступила в результате несчастного случая. Доктор скончался от кровоизлияния в мозг, вызванного сильным ушибом головы во время падения, но Коффи заверил Киндермана, что в любом случае жить Амфортасу оставалось не более двух недель: у него обнаружили неизлечимую опухоль. Киндерман поинтересовался, почему Амфортас ничего не предпринимал, чтобы вылечиться, на что Коффи ответил: «Я считаю, что это связано с его любовью». В спальне, в шкафу Амфортаса, обнаружили и черную ветровку с капюшоном.

Третьего апреля еще один подозреваемый — Фримэн Темпл — перенес удар и попал в психиатрическое отделение.

В течение последующих трех недель в больнице продолжали дежурить полицейские, но потом мало-помалу напряжение сошло на нет. В Джорджтауне больше не происходило подобных преступлений, и одиннадцатого июня дело передали в архив, хотя страшные убийства так и не были раскрыты.

— Мне, наверное, все это снится,— проворчал Киндерман.— Что это с тобой? — Аткинс предстал перед ним в полосатом костюме и при галстуке.— Это что, твоя очередная шуточка?

Аткинс окинул его загадочным взглядом

— Ну, я теперь человек женатый,— сообщил сержант. Он только-только вернулся из свадебного путешествия.

Киндерман никак не мог прийти в себя.

— Я этого не вынесу, Аткинс,— признался он.— Это так странно. И неестественно. Сжалься надо мной. Сними