Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

Киндерман двинулся к черному ходу, как бы между прочим обронив:

— Я сам разберусь с полицейским.

— Что значит «разберусь»? — удивилась Мэри, семеня на кухню вслед за Киндерманом.— Билл, что происходит? Может быть, ты все-таки объяснишь мне?

Киндерман остановился, не дойдя до двери. В коридоре возле кухни он увидел большой сверток, прислоненный к стене.

Следователь бросился к нему, и тут из кухни раздался незнакомый женский голос:

— Здравствуйте.

Киндерман машинально выхватил пистолет и, ворвавшись в кухню, направил его на сидевшую за столом пожилую женщину, облаченную в халат медицинской сестры. Женщина уставилась на следователя пустыми глазами.

— Билл! — взвизгнула Мэри.

— Милый мой, я так устала,— произнесла женщина.

Мэри изо всех сил вцепилась в руку мужа и опустила ее вниз.

— В своем доме я ничего не хочу знать ни о каком оружии, понятно?

В этот миг на кухню с черного хода вбежал полицейский, держа наготове свой револьвер.

— Опустите пистолет! — закричала Мэри.

— Опустите его! — донесся из гостиной сердитый голос Джулии.— Я же разговариваю по телефону.

— Неевреи! — пробормотала мать Мэри, продолжая размешивать на плите соус.

Полицейский ждал дальнейших указаний и то и дело бросал на лейтенанта многозначительные взгляды.

Следователь не сводил глаз с женщины. Та же виновато и смущенно разглядывала всех присутствующих.

— Опустите, Фрэнк,— приказал наконец Киндерман.— Все в порядке. Возвращайтесь назад в больницу.

— Слушаюсь, сэр.

Полицейский спрятал пистолет в кобуру и удалился.

— Так сколько же нас будет за столом? — подала голос мать Мэри.— Мне необходимо знать это.

— Как все это понимать? — строго спросила Мэри, указывая на старушку.— Что это за сестричку ты мне прислал? Я открываю дверь, а она тут же теряет сознание. Вернее, сначала она запрокидывает голову, бормочет всякую ерунду, а потом валится без чувств. Боже мой, да в таком возрасте противопоказано работать медсестрой! Она ведь...

Киндерман жестом остановил ее и подошел к старушке.

Та окинула его невинным взглядом, а потом спросила:

— Уже пора спать?

Следователь тяжело опустился на стул, снял шляпу и, положив ее рядом, повернулся к пожилой женщине.

— Да, скоро пора спать,— тихо подтвердил он.

— Я так устала.

Киндерман еще раз взглянул в эти добрые милые глаза. Мэри в смятении застыла рядом.

— Говоришь, она успела тебе что-то сказать? — переспросил Киндерман.

— Что? — нахмурилась Мэри.

— Ты сказала, будто она что-то бормотала. А что конкретно?

— Не полдню. Но объясни же наконец, в чем дело.

— Пожалуйста, постарайся вспомнить, что она говорила.

— «Конец»,— проворчала мать Мэри, не отходя от плиты.

— Да-да, именно,— подхватила Мэри.— Теперь я вспомнила. Она закричала: «Ему конец», а потом упала.

— «Ему конец» или просто «конец»? — не отступал Киндерман.— Припомни поточнее.

— «Ему конец»,— уверенно заявила Мэри. — Боже мой, у нее был такой странный голос... Как у оборотня. Что случилось с этой женщиной? Кто она такая?

Но Киндерман уже не слушал ее.

— «Ему конец»,— тихо повторил он.

В кухню заглянула Джулия.

— Что у вас тут происходит? — поинтересовалась она.— В чем дело?

Снова зазвонил телефон, и Мэри тут же схватила трубку.

— Алло?

— Меня? — спросила Джулия.

Мэри протянула трубку Киндерману.

— Это тебя,— объявила она.— Я думаю, надо налить бедняжке тарелку супа.

Следователь взял трубку и громко произнес:

— Киндерман слушает.

Звонил Аткинс.

— Лейтенант, он требует вас,— сообщил сержант.

— Кто?

— Подсолнух. Орет как резаный. И без конца повторяет только ваше имя.

— Хорошо, сейчас приеду,— коротко бросил Киндерман и повесил трубку.

— Билл, а это что такое? — услышал он за спиной голос Мэри.— Я нашла эту штуковину у нее в пакете. Именно это ты и хотел мне передать?

Киндерман обернулся, и сердце его чуть не выпрыгнуло из груди: Мэри держала в руках огромные хирургические ножницы.

— Разве нам это нужно? — удивилась Мэри.

— Конечно нет.

Киндерман вызвал полицейскую машину и вместе со старушкой отправился в больницу, где несчастную сразу же опознали. Она оказалась пациенткой психиатрического отделения, и ее тут же перевели в палату для буйных, чтобы понаблюдать и обследовать.

Киндерману доложили, что медсестра и санитар не получили серьезных повреждений и смогут выйти на работу уже на следующей неделе.

Удовлетворенный таким ходом событий, Киндерман направился в отделение для буйных, где в коридоре его уже поджидал Аткинс. Скрестив руки и прислонившись к стене, сержант стоял у открытой двери в палату номер двенадцать. На Аткинсе лица не было. Подойдя к сержанту, Киндерман с тревогой оглядел молодого человека.

— Что с вами стряслось? — забеспокоился следователь.— Что-то случилось?

Аткинс покачал головой.

— Просто он утверждал, будто вы уже приехали,— безучастным тоном произнес помощник.

— Когда?

— Минуту назад.

Из палаты вышла медсестра Спенсер.

— Вы пойдете к нему? — спросила она следователя.

Киндерман кивнул и сразу же шагнул внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Опустившись на стул, он увидел, что Подсолнух не сводит с него пылающего взгляда. «Что же изменилось в нем?» — удивился следователь.

— Мне позарез надо было увидеть вас,— произнес Подсолнух.— Вы мне приносите удачу. Я вам многим обязан, лейтенант. И так как это уже произошло, я хочу, чтобы вся эта история закончилась.

— Что же произошло? — заинтересовался Киндерман.

— Джулия легко отделалась, вы не находите?

Киндерман молчал, прислушиваясь к знакомому стуку падающих капель.

Подсолнух закинул назад голову и рассмеялся, а потом снова уставился на Киндермана горящими глазами.

— А вы сами не догадались, лейтенант? Конечно догадались. В конце концов вы поняли, как действуют мои драгоценные заместители, мои чудесные, славные, дряхленькие рыдванчики. Между прочим, они рачительные хозяева. Самих-то их здесь, конечно, нет. Их личности разрушены, и поэтому я могу спокойненько забираться в их тела. Но, разумеется, только на определенное время. Ненадолго.

Киндерман молча смотрел на Подсолнуха и не шевелился.

— Ах, ну да. Насчет вот этого тела. Это ведь ваш дружок, лейтенант? — Подсолнух громко расхохотался и постепенно безумный смех перешел в ослиный крик. Киндермана охватил ужас, он почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Подсолнух внезапно замолчал и уставился на лейтенанта пустыми глазами.— Ну вот. Я оказался тогда абсолютно мертвым, и мне это ужасно не понравилось. А вам бы понравилось? Меня это чрезвычайно расстроило. Понимаете? Я как