Федор Черенков - Игорь Яковлевич Рабинер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам, жителям мегаполиса, стоило бы чуть призадуматься. Мы ведь земляки Черенкова. И что, часто мы куртку готовы с себя снять, дабы помочь ближнему?
Между прочим, ему, Фёдору, стремились помочь многие. И «жигули» подарили, мы помним. И вообще: тогдашний болельщик таковым оставался навсегда. Пусть уж и сам постарел, сдал сильно, но Черенкова-то разве возможно забыть?
Один влиятельный и состоятельный поклонник попросил передать любимому футболисту сумму в 100 тысяч рублей. Известный нам Александр Беляев взял в свидетели Альберта Ермакова, и они вдвоём попробовали ту сумму Фёдору Фёдоровичу вручить.
«Попробовали» — не преувеличение. Так как футболист, по их поразительному рассказу, настоятельно предложил деньги... разделить на троих. И если бы два его старых знакомых были чуть менее настойчивы, то ему это бы и удалось. Впрочем, не сомневаемся, что какими-то иными способами Черенков отблагодарил товарищей.
Потому что москвичом мало родиться. Надо стараться соответствовать. С чем у большинства, прямо скажем, неидеально.
Впрочем, давайте погорюем попозже. Ведь всё-таки в России прошёл чемпионат мира по футболу! Страна приняла его, как и ожидалось, замечательно. Москва — так особенно. Имеется в виду прославленная улица Никольская.
Карнавал. Люди разных цветов кожи — белые, коричневые, чёрные, жёлтые — месяц с лишним танцевали и пели. Кто «Катюшу», кто своё, другое. Подпевали и нашему Блантеру, и их неизвестным нам композиторам.
В футбол играли по мелочи. Точнее, в волейбол, если считать ту прелестную переброску мячика головами (не забыли Родионова?) обычным променадом перед сном.
Да и вообще чемпионат прошёл очень здорово. Много прекрасных матчей, более чем достойное выступление хозяев, совсем малый процент правонарушений.
И хорват Лука Модрич, признанный лучшим футболистом первенства. Небольшого росточка, упрямый, умный, хитрый, честный.
Мы как соавторы объявили в «Спорт-экспрессе» о реинкарнации. В смысле: жив Черенков!
Если кто-то неправильно понял, то постараемся пояснить. Модрич, разумеется, — не Черенков. И Черенков — не Модрич.
Речь шла о непотопляемости основных футбольных принципов. Связанных с тем, что побеждать должны техника, интеллект, преданность коллективу, а также мужество и личная самоотдача. А не грубость, наглость, бесстыдство и жалкое подобие артистизма.
Всем перечисленным положительным качествам москвич Черенков соответствовал в полной мере. Как и хорват Модрич. Не забудем и про то, что у обоих за спиной длинная карьера как в клубах (а Фёдор тоже во Францию уезжал), так и в сборной. То есть это не «звёздочки», что исчезают с утренним светом, не «калифы на час». Это люди, праведно заслужившие себе репутацию долгими, трудными выступлениями на зелёном поле.
Другое дело, что одного с нами уже нет. А другой — вот он, даже ещё и футболистом года стал, опередив неизбежных, казалось, Криштиану Роналду и Лионеля Месси. В общем, ничего иного мы не имели в виду. А за карьерой Луки, которая также, увы, близка к завершению, будем следить вместе со всей многонациональной массой любителей футбола.
Мы-то всегда рядом с Черенковым. Вот и памятник на стадионе «Открытие Арена» появился.
Только от этого монумента на душе одно остаётся: нет с нами Фёдора Фёдоровича. Потому что без души сделано большое и нужное дело скульптором Филиппом Рукавишниковым. Человеком в чёрной шубе и синих кроссовках — в таком эпатажном наряде, по крайней мере, он пришёл на церемонию открытия памятника...
Начнём с постановочной фотографии 1983 года, созданной после признания спартаковца лучшим футболистом СССР. Прямо скажем: подбоченившийся Черенков на фоне множества футбольных мячей — не лучшая находка. Так как в жизни он был не такой, как на снимке.
Впрочем, это фото выбрали с помощью голосования болельщиков. Большей частью, видимо, молодых. Этого скульптору, что называется, не предъявишь.
Но ведь и дальше дело тоже не пошло. Виталий Черенков рассказывает: «Мы пытались что-то сделать. Настя сразу позвонила: “Это что-то ужасное”. Очень много чего не понравилось. Начали по деталям разбирать. То, что он сделал героя-рыцаря... У него просто фигура была другая. В нём было другое содержание. Это не Фёдор, каким он его показал...»
Вынуждены согласиться: выпяченная, будто бронированная грудь — совершенно не черенковская. Дальше Виталий обращается к племяннице: «Помнишь, он сделал такие пальцы, как у музыканта. Загнутые вверх. Я говорю: “Не было таких пальцев!” Сначала сделал такие мышцы грудные, а ноги наоборот».
Здесь необходимы комментарии. Фёдор, безусловно, «музыкант своего дела», однако пальцы у него были обыкновенные. Что же до традиции те пальцы «загибать» (к сожалению, это жаргонное выражение, характеризующее высокомерное, хамоватое поведение, уже вошло в современный лексикон), то это точно не про Черенкова.
А вот что касается ног — труднее объяснить, но, правда, Фёдор Фёдорович был весьма своеобразно сложен. И на форму ног обратил внимание в 1978 году ещё Валерий Гладилин при первой встрече с молодым дебютантом. Потому что это были очень сильные ноги — «как у пловца», по выражению Валерия Павловича.
Эта тонкость тоже была упущена при работе над памятником. Автор монумента торопился. У него имелись и другие заказы.
В результате, когда Виталий пришёл через небольшое время, то увидел почти запечатанную фигуру, готовую к отправке. Открытым оставалось только лицо. Младший брат понёсся вверх доказывать свою правоту: «Правый глаз и сейчас не совсем ровно стоит, а тогда был ещё более косой... Я полез на леса, начал показывать по деталям. Нос тоже. У него же горбинка чёткая была».
Была горбинка, верно. Это в детстве Феде мячом попали неудачно.
Были и щемящая тоска, и застенчивость во взгляде. Где они? Куда подевались?
И что, скажут, каждую детальку на памятнике отражать? Может, у создателя есть собственный, неясный для нас замысел? Может, он Фёдора таким вот увидел?
Вовсе нет. Не увидел способный человек ничего. И не хотел, главное, видеть. В интервью одному из авторов этой книги он откровенно признался, что не знает своего персонажа. «Игру Черенкова не видел. В футболе ничего особо не понимаю».
То есть получил растиражированную фотографию — и пошёл быстренько ваять.
«Футболист — значит, футболист. Оригинальным всё равно не будешь, — уверенно заявил Рукавишников-младший. — Простора для творческого самоутверждения нет... Мы обычно быстро всё делаем... Скульптур футболистов по миру тысячи. Мяч, кеды... Делали этакого победителя. Всё-таки воин, некий идол».
Произносилось всё это с какой-то даже, как показалось, гордостью, парадоксальной и необъяснимой. Причём — под диктофон, то есть заведомо предназначалось для публикации...
