Том 15. Письма. 1834—1881 - Федор Достоевский

Насчет моего романа вот Вам вся полная истина в ответ на Ваше лестное приглашение:{1759}

Роман я начал и пишу, но он далеко не докончен, он только что начат. И всегда у меня так было: я начинаю длинный роман (NB. Форма моих романов — 40–45 листов) с середины лета и довожу его почти до половины к новому году, когда обыкновенно является в том или другом журнале, с января, первая часть. Затем печатаю роман с некоторыми перерывами в том журнале, весь год до декабря включительно, и всегда кончаю в том году, в котором началось печатание. До сих пор еще не было примера перенесения романа в другой год издания.

Когда я после долгого сотрудничества в «Русском вестнике» напечатал мой роман «Подросток» у Некрасова, по предложению последнего, хотя ждал этого романа «Р<усский> вестник», — я уведомил М. Н. Каткова, что все-таки считаю себя преимущественно его сотрудником. Вот почему насчет теперешнего романа уже вошел в сношение с Мих<аилом> Никифоровичем и даже взял из их редакции 2000 руб. вперед (как и всегда прежде брал вперед). Тем не менее о романе моем мы с ним окончательно не решили по причинам, которые, по подробностям их, трудно уместить в письме, но которые в сущности их заключаются в обстоятельствах посторонних, до литературной сущности романа не относящихся, но могущих случиться и быть разъясненными лишь в конце сентября или в октябре сего 1878 года.

Таким образом, я и могу дать Вам совершенно точный ответ на Ваше предложение поместить мой роман в «Русской думе» лишь в октябре месяце, если сами Вы к тому времени будете находиться в Москве. Тогда именно объяснится, где я буду печатать мой роман.

Что же касается до «Русской думы», то известия об ее начале я принял с чрезвычайным и искренним сочувствием, помня «Беседу», и всегда буду считать для себя лестным ей по мере сил служить.{1760}

Если найдете нужным меня о чем-нибудь уведомить, то я до 25 августа здесь, в Старой Руссе.

<Ф. Достоевский.>

203. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ{1761}

9 ноября 1878. Москва

Москва, 9 ноября/78.

Милый мой голубчик Аня. Вчера, отправив тебе письмо, уже в четвертом часу пополудни, пошел к книгопрод<авцу> Соловьеву. Застал его дома. Он приготовил счет и деньги. Что-то говорил мне весьма неясно о счете, и я его попросил лучше написать о всем тебе самой; выдал он мне 109 руб. 90 к. При этом на одно «Преступ<ление> и наказание» пришлось 87 р. Что же до «Бесов», то у него еще прежних своих есть, говорит он, экземпляров двести, так что он «сотенку бы и возвратил с удовольствием».{1762} «Мертвого же дома» есть еще базуновского (доставшегося ему от Базунова){1763} 300 экз<емпляров>. Был очень любезен и по обыкновению своему хитрил и путался. — Между прочим, сказал мне: «А у Михаила Никифоровича были с поздравлениями?».{1764} И когда я сказал, что нет, прибавил: «Как же это не сходить, там такой был съезд, молебен и проч. Как же это вам не сходить?» Я подумал: в самом деле, зайти поздравить можно, и пошел. Действительно, съезд был и продолжался. На этот раз меня прямо пригласили к хозяйке Софье Петровне. Она встретила меня необыкновенно любезно и даже не пустила в кабинет Каткова, а просила посидеть сначала у ней. Было в ее гостиной много гостей, ее дочери и проч. Дам, впрочем, одна или две, и то родственницы, а остальное всё мужчины и всё какие-то старички родственники (князь Шаховской, отец,{1765} например, и другие). Я посидел с 1/4 часа, и она всё время со мной проговорила; сидела же нездоровая, в мигрени. Затем прошел в кабинет к Каткову. У него сидели тоже два каких-то светских московских старичка. И вдруг вошел сам генерал-губернатор кн. Долгорукий, в четырех звездах и с алмазным Андреем Первозванным. Раскланявшись сановито и с соблюдением всего своего сана (немного комическим) с Катковым, начал подавать руки гостям и первому мне. Тут Катков поспешил сейчас же сказать ему мое имя, и Долгорукий изволил вымолвить: «Как же, та-ка-я Зна-ме-ни-тость, гм-гм-гм» — решительно точно 40 лет назад, в доброе старое время. Затем происходил общий разговор, в котором Катков показал себя в высшей степени порядочным человеком, ибо, начав рассказ о приобретении им подмосковного имения, поминутно обращался от Долгорукова ко мне, несмотря на то что я сидел несколько сзади Каткова, у окна. Посидев немного, я встал и простился. Катков проводил меня до дверей. К Софье Петровне я уже не заходил, а прошел другим ходом, между прочим, через столовую, и заметил, что стол накрыт не более как на 20 или даже на 18 кувертов. А так как только Каткова семейства садится за стол не менее 12 человек, то я и заключил, что званого обеда никакого нет, а обедают лишь ближайшие родственники. — Затем отправился (уже в 5-м часу) к Любимову. Того не застал, но встретила жена его, почти совсем еще моложавая дама (хотя есть взрослая уже дочь). Она меня удержала с попреками, зачем я еще вчера второй раз не зашел (как обещался было) и что она меня весь вечер ждала. Пришел затем Любимов, удивительно любезный. Говорили о романе. Катков непременно хотел сам читать, и как Любимов (еще 7-го числа вечером) ни упрашивал его дать ему прочесть, но Катков не согласился и оставил у себя, ему же сообщил и план романа, и всё, что я слегка, во время свидания, передал ему о романе. (Значит, интересуется очень.) Любимов обещал мне, по просьбе моей, ускорить чтение. «Я буду приставать к нему», — сказал он. После того пристал ко мне, чтоб я остался обедать «чем Бог послал». Я согласился. И вот не знаю, так ли они всегда обедают или был у них праздничный день (обедали кроме меня еще две дамы гостьи и один профессор Архипов): закуски, вина, 5 блюд, из которых живая разварная стерлядь по-московски. Если это каждый день у них, то, должно быть, хорошо им жить. Обед был очень оживленный. Любимов подтвердил, что у Катковых никакого званого обеда нет. Обед и разговор был очень оживлен, затем уже в 7 часов поехал к Елене Павловне и не застал ее дома. Узнал от детей Елены Павловны, что Машенька (Иванова) в Москве, и хочу непременно к ней сегодня съездить. Адрес же узнал уже сегодня от Вари, которая зашла ко мне в гостиницу. Вот и всё, до сей минуты, мои здесь похождения. Завтра, может быть, еще напишу тебе. Но вот уже теперь 2 часа, а письма от тебя нету. Заеду, может быть, сегодня к Рассохину, а может, и завтра. По вечерам сижу в № и читаю процессы. Завтра собираюсь пойти в Малый театр.{1766}

Беспокоюсь об Вас. Что-то ты, мой голубчик, и что-то детки? Хочется поскорей получить от вас письмецо. Не знаю, придется ли отправиться отсюда к вам в субботу (вероятно, нет), но не думаю, чтоб задержали дальше воскресения. Обнимаю вас всех и целую. Тебя особенно и деток особенно. Опять ты мне снилась во сне. До свидания, ангел мой.

Твой весь Ф. Достоевский.

Корректуры Любимов сам вызвался присылать ко мне в Петербург. Маркевичу они посылают.{1767}

Очень целую тебя.

P. S. Книгопродавцы все в восторге от нового журнала «Лилины выдумки», просят на комиссию, обещают большой успех. Передай обоим авторам и издателям и крепко их поцелуй.{1768}

204. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ{1769}

10 ноября 1878. Москва

Москва, 10 ноября/78.

Дорогой мой голубчик Аня, вчера в 6 часов вечера получил твое милое письмецо, которое очень меня обрадовало и успокоило. Слава Богу, что вы здоровы, деток поцелуй и поблагодари Лилечку за письмецо, а Федю за старание.{1770} Известие о Навроцком показывает разве то только, что они все-таки в своей «Русской речи» не будут моими явными ругателями.{1771} Что же до посещения Шера, то я к нему, вероятно, не поеду, потому что он всё же не был у меня сам в Петербурге. Не знаю, впрочем. Времени-то у меня совсем мало, а то, может быть, заехал бы к Ольге Федор<ов>не Шер, что совсем уже другое дело.{1772} Но времени мало. Вчера заходил ко мне в 6 часов Любимов — отдать визит и кой о чем поговорить. Он сказал, что насчет денег всё решено. Катков передал ему рукопись, не успев прочесть всю, но перелистовав всю, он же (Любимов то есть) прочел 1-ю треть и нашел всё очень оригинальным.{1773} Но скверно то, что выдача денег зависит, главное, от кассира ихнего, Шульмана, который всем командует, до такой степени, что и Катков у него насчет выдачей вообще в полной зависимости. Скажет: «Нет денег в кассе» — и ничего не поделаешь. Тысяча, впрочем, будет, но хотелось бы мне, чтоб не задержали меня и чтоб выехать если не завтра, в субботу, то уж непременно бы в воскресенье. А тут еще, говорил Любимов, Катков захворал. Теперь час пополудни, и пойду сейчас к нему для окончательного решения. Затем схожу к Рассохину, у которого вчера быть не успел. Затем к Варе, которая звала к себе. Вчера же, узнав от Вари адресс Машеньки Ивановой, поехал к ней, не застал дома и узнал от детей, Оли и Наташи, что и Верочка только что приехала, с Юлей, из деревни на три дня в Москву и остановилась у Машеньки. Ее тоже не было дома. Сказав, что приеду вечером, поехал домой и после обеда отправился сперва к Елене Павловне, которую еще не видал, и, пробыв у ней с полчаса, поехал к Верочке. Там всех нашел в сборе и просидел у них до полночи. Верочка предобрая и премилая, она не знала о смерти Алеши.{1774} Итак, вот все мои дела. Вчера имел глупость взять билет в театр, на бенефис, идет комедия Островского в первый раз.{1775} — Итак, милый мой ангел, вероятно, выеду отсюда в воскресенье, хотя и желал бы завтра, в субботу. Целую тебя крепко. Больше не пиши писем. Лилю и Федю целую. Обнимаю всех, а с тобой хочется увидеться особенно поскорее сверх всех других причин. Во всяком случае, здесь мне очень скучно. Еще раз целую. Как вы живете? Здорова ли ты, ангел мой?