Река голубого пламени - Тэд Уильямс

— Вещи, предметы не путешествуют из одного мира в другой, — сказал он бесстрастно. — Эти я нашел на чьем-то столе в Новом Изумрудном Городе, — Азадор ухмыльнулся. — Добро жевунов по правилам военного времени становится трофеем.

Рени проигнорировала его шутку, если это была шутка.

— Предметы переносятся, я сама видела. У Орлан… то есть у одного нашего друга в одной симуляции был меч, и в следующей он тоже у него был.

Азадор пренебрежительно махнул рукой:

— Это была его собственность. Пожитки. Как одежда. Они идут туда, куда идет сим, повсюду. И некоторые предметы могут путешествовать, — Азадор указал на палубу. — Вот как судно. Они переходят в другую симуляцию, но затем изменяются. В следующем мире будет другая вещь — как эта, но… другая.

— Аналог, — сказала Рени. — Как та лодка из Темилюна, которая стала листом.

— Да, именно. Но сигареты и прочие мелочи (деньги или чьи-то там драгоценные камни, которые вы нашли), их вы не сможете перенести из одного мира в другой.

Рени почти не сомневалась в том, что он имел в виду, говоря «нашли», но она была достаточно умна, чтобы промолчать; лучше было не портить Азадору настроение, пока тот был расположен говорить.

— Где ты этому всему научился? Ты долго пробыл в этой Сети?

— О! Очень долго, — сказал он небрежно. — Я побывал во многих местах. И я слыхал кое-что на Ярмарке.

— Что значит «на ярмарке»?

В первый раз за всю беседу Азадору, казалось, стало неуютно, как будто он сказал больше, чем хотел. Но идти на попятную было не в его правилах.

— Ярмарка цыган, — сказал он тоном, который, казалось, говорил: Рени должно быть стыдно за то, что она еще этого не знает.

Рени подождала продолжения, но его не последовало. Даже в теперешнем настроении этот человек был не из тех, кого называют разговорчивыми.

— Хорошо. Ярмарка цыган. И это?..

— Это там, где встречаются странники, то бишь цыгане.

— Это что, еще один сим-мир?

Она повернулась к !Ксаббу — может быть, ему из всего этого удалось понять больше, чем ей? Бабуин сидел, как на насесте, на ограждении кормы. Казалось, он не прислушивался к разговору, уставившись на массив деревьев, проплывающих мимо по обеим сторонам длинного серебряного клина реки, на залитом лунным светом пространстве позади них.

— Это не место, это… сборище. Оно меняется. Странники приходят. Когда оно заканчивается, они уходят, и в другой раз оно бывает где-то в другом месте, — Азадор пожал плечами.

— И это здесь, в… в этой Сети?

Она чуть не сказала «в проекте Грааль». Теперь ей было трудно припомнить, какую информацию она уже выдала Азадору. Голова и мускулы Рени все еще пульсировали от боли после бегства. Одному богу известно, кто или что попытается их убить в следующий раз! Рени было все сложнее следить за собой и придерживаться лживой уклончивости, которой требовала безопасность.

— Конечно! — Он был полон презрения: как могла она вообразить нечто иное? — Это наилучшее место — именно здесь все богачи спрятали свое величайшее сокровище. Отчего же мы, странники, должны довольствоваться вторым сортом?

— Ты хочешь сказать, что ты и твои друзья бродят здесь, как им заблагорассудится, устраивая вечеринки? Но как вы вошли сюда? У этого места такая охрана, такая защита, она убивает людей!

Снова мимолетная тень — неужели Азадор заколебался? Но он рассмеялся, и его резкий смех прозвучал достаточно неподдельно:

— Нет такой охраны, что смогла бы удержать нас. Мы — свободный народ, последний свободный народ. Мы идем туда, куда хотим.

— Что это значит? — К Рени пришла неожиданная мысль. — Постой минутку. Если вы все можете договориться о месте встречи, тогда это должно значить, что ты можешь найти дорогу. Ты должен знать, как пользоваться проходами.

Азадор посмотрел на нее с нарочитым безразличием.

— Боже милосердный, если это так, то ты должен рассказать мне! Мы должны отыскать наших друзей. От этого зависят жизни людей! — Она попыталась схватить его за руку, но Азадор стряхнул ее, — Ты не можешь держать это лишь для себя и позволять умирать людям — и детям тоже! Так нельзя!

— Кто ты такая? — Он отступил на шаг, нахмурившись. — Кто ты такая, чтобы говорить мне, что я должен делать? Ты назвала меня свиньей за то, что я сделал с глупой марионеткой. — Он стукнул по стене каюты, где лежала Эмили. — А потом, когда я уже рассказал тебе многое, ты требуешь, чтобы я сказал еще больше. Ты — приказываешь мне! Ты дура. — Он вызывающе уставился на нее.

Рени попыталась обуздать свою ярость. Она злилась в равной степени как на собеседника, так и на саму себя. «Когда же ты научишься, девчонка? — кипело у нее внутри. — Когда ты уяснишь, как держать язык за зубами? Когда?!»

— Я даже не знаю, кто ты, — продолжал Азадор, от злости его акцент усилился. Он оглядел ее сверху донизу с оскорбительной медлительностью, — Белая женщина, делающая вид, что она черная? Старуха, притворяющаяся молодой и красивой? Да и вообще, женщина ли ты? В Сети такая болезнь распространена, но, слана богу, не среди цыган, — он отвернулся и сплюнул за борт, едва не попав в !Ксаббу, который ответил ему непроницаемым обезьяньим взглядом. — Что я точно знаю, так это то, что ты чужая, ты не из нас. И при этом ты говоришь: «Скажи мне то, скажи мне это», как будто у тебя есть право знать наши тайны.

— Послушай, извини меня, — начала Рени, гадая, сколько раз ей придется извиняться перед этим человеком, когда в действительности ей так хочется влепить ему крепкую оплеуху, чтобы усы у него отвалились. — Я не стала бы так разговаривать, но…

— Никаких «но», — сказал он, — Я устал и чувствую себя так, как будто у меня все кости переломаны. Ты — предводитель? О'кей, тогда и веди эту поганую лодку. А я пойду спать.

Он бросил штурвал и обогнул каюту, по всей видимости направляясь на нос. Никем не управляемое, судно резко двинулось к берегу. Через несколько секунд Рени была так занята, изо всех сил стараясь вернуть его обратно на середину реки, что упустила всякую возможность бросить прощальную реплику, все равно какую — пренебрежительную или примирительную.

— В следующий раз ты с ним говори, — предложила она !Ксаббу. Рени казалось, что сердитое выражение навеки вырезано у нее на лице. — Похоже, я не очень-то хорошо с этим управляюсь.

Ее друг соскользнул с ограждения и, мягко ступая, подошел к ней, прикоснулся к руке.

— Здесь нет твоей вины. Он гневный человек. Может быть, он пострадал; я так думаю.

Рени прищурилась. Река и деревья впереди были такими темными, что их почти было невозможно различить в ночи.

— Быть может, нам следует остановиться. Бросить якорь, или что там еще делают. Я почти ничего не вижу.