Ведущий в погибель - Надежда Попова

– Ну же! Господи, скажите, что с ней!

– Ее нет, – ответил Курт, все так же не двигаясь, и покачнулся, когда Лотта, подбежав к порогу, попыталась оттолкнуть его в сторону. – Стой, – велел он жестко, удержав помощницу за локоть и не давая войти. – Встань, где была. И лучше запри ту дверь тоже. Это – понятно?

– Как такое может быть?.. – тихо обронила та, и Курт встряхнул ее, повысив голос:

– Ты меня поняла?

– Да, майстер Гессе, – кивнула Лотта, рванув руку и высвободившись. – Я поняла.

– Хорошо, – отозвался он коротко и переступил порог, не глядя махнув рукой назад: – Александер?.. В самом деле, – понизил голос Курт, – как такое может быть? Двери заперты, на окне решетка… Где тело?

Фон Вегерхоф болезненно скривил губы при последнем слове, глубоко переведя дыхание, и медленно оглядел комнату, всматриваясь напряженно и пристально.

– Никаких больших сундуков, – констатировал стриг, наконец, – никаких шкафов… под кроватью не уместилось бы… Да и к чему бы прятать…

– И что это значит?

– Это значит, Гессе, – она жива. Видно, он не хочет быть однообразным.

– Думаешь, Арвид? – уточнил Курт, сам понимая, что стриг прав; тот, не ответив, медленно прошел по комнате дальше и остановился, глядя под ноги.

Он обошел кровать, приблизившись и встав рядом, глядя на большой серебряный гребень – этот гребень был на Адельхайде всегда, удерживая прическу или покрывало. Сейчас можно было различить то, что обыкновенно скрывалось копной черных волос: гребень был стальным, лишь покрытым серебром, а образовывающие рисунок отверстия как нельзя лучше подходили для пальцев, делая это украшение кастетом с пятью изогнутыми остриями длиной с ладонь.

– Она все-таки достала одного из них, – бледно улыбнулся фон Вегерхоф, опустившись на корточки и тронув серебряную поверхность. – Умница девочка.

– Это… – Курт присел рядом, протянув руку, но так и не прикоснувшись к вязкой черной слизи на зубьях гребня. – Это что – кровь? Кровь стрига? Так она выглядит?

– Реакция с серебром. Такое образуется в венах, если ударить серебряным оружием, или в мелких капиллярах, если прижать к коже… Да, Гессе, это кровь стрига, – подтвердил фон Вегерхоф и рывком поднялся. – Надеюсь, Арвида.

– Надеешься?.. Иными словами, ты уверен, что здесь он был не один?

– Иди сюда, – вздохнул стриг, подойдя к окну; когда Курт приблизился, тот взялся за решетку окна с коваными лепестками и легко, словно цветок из чаши, вырвал ее из проема, оросив пол крошками камня.

– И что это значит?

– Ты мне льстишь. Полагаешь, я бы смог это сделать одной рукой?.. Это сделал тот, кто побывал в комнате. Запертая дверь – гарантия того, что никто не войдет, решетка на окне, все в порядке… Но навряд ли Адельхайду спускали по стене. Она может, но откуда об этом знать Арвиду?.. Он вывел ее через дверь. А другой покинул комнату через окно, сделав вот так, – докончил фон Вегерхоф, одним движением вогнав решетку в проем.

На вновь посыпавшиеся на пол камешки и цементную крошку Курт смотрел долго и безмолвно, пытаясь собраться, и тяжело выдохнул, яростно потерев ладонями лицо.

– В одном ты был прав, – произнес он с расстановкой. – Помеха совместной работе – не самый последний аргумент к тому, чтобы не затевать личных отношений с сослуживцами. Еще всего только чуть более суток назад я бы мыслил яснее… Все верно. Они наверняка и вошли через дверь. Могли даже не скрываться; после наступления темноты дом пустеет, а если кто и увидит, в эти дни здесь уйма постороннего народа – гости, их челядь, привезенная прислуга, сыновья… И если Лотта права, если она впрямь меня ждала, то… то и дверь-то была открыта. Не пришлось ни ломать, ни даже стучать… И судя по гребню, одного она таки достала; думаю, этот сукин сын очень удивился, – добавил Курт желчно. – Наверняка он надеялся, что, увидев его, девчонка оцепенеет от ужаса и забьется в угол… Судя по тому, что все прошло тихо, а в комнате полный порядок – после такого приветствия Арвид решил не надеяться на factor страха или силы и попросту подчинил ее. Согласен?

– Думаю, так. Никто не слышал ни криков, ни шума – даже Лотта в соседней комнате.

– Если бы я думал спокойнее, я бы и сам увидел вот это, – вздохнул Курт, поведя рукой над полом, где рассыпались песок и раздробившийся камень. – Еще до того, как выдернул решетку ты, здесь уже было изрядно натрушено… Я этого не заметил, а вот ты – да.

– Нет. Я увидел выщербленный камень вокруг решетки.

– Еще позорнее, – отмахнулся Курт с обреченной злостью. – Я не увидел ничего.

– Это простительно, ты…

– Далее, – оборвал он четко. – Как они могли покинуть замок? Так же, как городские ворота?

– Вернее всего, это проще. Преодолеть стену дело одной минуты; на такую заберешься даже ты, но с грузом в виде лишенной воли женщины… К чему. У замковых ворот есть калитка, и если кто-то вздумает отпереть ее, к примеру, подчиненный привратник, это не создаст того шума, что бывает при открытии ворот. Легко, просто, быстро.

– Но на что все эти сложности? Если он хотел нанести тебе очередной удар, почему просто не убить, для чего…

Он запнулся, внезапно споткнувшись о собственную мысль, и лишь сжал зубы, когда фон Вегерхоф спросил в ответ:

– Для чего стригу живой человек?

– Он будет… А что после? – проговорил Курт с усилием; тот дернул плечом:

– Не знаю. Тебе известны все варианты; выбирай. Надеюсь, что после Арвид просто убьет ее, – фон Вегерхоф вздохнул, привалившись спиной к стене и уставясь себе под ноги, и тихо договорил: – Если я не справлюсь.

– Ты это о чем?

– Он ждет, что я приду за ней, – пояснил стриг. – И он прав – я приду. Как я уже говорил, моя работа довершена, я здесь более не нужен, ничего не изменю и ничем не помогу. Мое присутствие не обязательно…

– Ты всерьез решил, – перебил его Курт, – что ты полезешь в это логово один?

– Не играй в героя, Гессе, – вздохнул стриг, на мгновение вскинув к нему вспыхнувший взгляд и снова опустив глаза. – Это смешно. Ты боишься даже меня в этом облике… только не говори, что это не так – я это чувствую; что с тобой будет при встрече с ним?

– Qui a peur des feuilles ne va point au bois – так ты сказал?

– Арвид – не шорох листьев, Гессе. Он не мнимый страх, который можно и нужно перебороть, он – опасность реальная, которой надо страшиться. И ты будешь. Но не это главное. Ты… Пойми, тебе там делать нечего. Просто нечего. Он сомнет тебя походя, не заметив; чего ты добьешься, как сможешь помочь своей смертью?

– Ну, – натянуто улыбнулся он, – может, пока меня будут жевать, вы хоть удрать успеете.

– Шутки кончились, – поморщился фон Вегерхоф. – Ты не охотник на стригов, не боец зондергруппы, зарубивший хотя бы с десяток простых смертных, у тебя нет не только такого опыта – у тебя его нет вовсе. Чем ты можешь похвастать? Поединком с герцогом фон Аусхазеном, из которого ты вышел порезанным в двух местах? Противостоянием с Крысоловом, едва тебя не доконавшим? Или стычкой с Каспаром, оставившим тебя измочаленным и умирающим? Что ты можешь противопоставить Арвиду?