Святилище - Кейт Мосс

Мередит опустилась на колени, не замечая сырости, промочившей ткань джинсов. Она достала колоду и закрыла крышку. Из опасения испортить карты сняла с себя куртку и расстелила подкладкой вверх на крышке шкатулки. Стасовала карты, как научила ее в Париже Лаура, и срезала колоду. В ее руках оказались три тонких пачки. Она собрала их заново — среднюю, на нее верхнюю и потом нижнюю — и положила вверх рубашками на импровизированный столик.

«Мне не уснуть…»

Мередит и не думала заниматься гаданием. Сколько она ни перечитывала заметки о толкованиях Лауры, их смысл становился только темнее. Она просто собиралась открыть карты — наверно, восемь карт, из уважения к музыке этих мест — и посмотреть, не сложится ли какая-нибудь осмысленная последовательность.

Не откроется ли, как обещала Леони, в картах история.

Она перевернула первую карту и улыбнулась знакомым чертам Справедливости. Сколько она ни тасовала и ни срезала колоду, верхней осталась та же карта, что лежала наверху в тайнике на дне высохшей реки.

Второй оказалась Башня — La Tour — карта конфликта и угрозы. Она положила ее рядом с первой и потянула следующую. Ясные голубые глаза Мага взглянули на нее. Одна рука простерта к небу, другая указывает в землю, над головой знак бесконечности. Эта фигура несла в себе легкую угрозу — не добро и не зло в чистом виде. Разглядывая карту, Мередит как будто начала узнавать лицо, хотя и не могла еще вспомнить точно.

Четвертая карта снова вызвала у нее улыбку: Le Mat — Анатоль Верньер в своем белом костюме, с канотье и тростью в руках, как изобразила его сестра. Следом открылась Жрица — La Pretresse — Изольда Верньер, прекрасная, элегантная и умудренная жизнью. Затем Любовники — Анатоль и Изольда вместе.

Седьмой картой выпал Дьявол. Ее рука на минуту зависла над картой, пока злобные черты Асмодея не открылись глазу. Демон, воплощение ужасов и опасностей гор, упомянутый в книге Одрика С. Бальярда. История зла в прошлом и настоящем.

Теперь Мередит точно знала, какая карта откроется последней. Все «персонажи» собрались здесь, в портретах на картах, нарисованных Леони, но преобразившиеся, чтобы передать именно эту историю.

Запах ладана бил в ноздри, краски прошлого вставали перед мысленным взором, время ускользало прочь. Вечное настоящее, все, что было и чему еще предстояло быть, соединилось в раскладе карт.

«Время проскальзывает между прошлым и будущим…» Она тронула последнюю карту кончиками пальцев и, еще не перевернув, почувствовала, как Леони выступила из тени.

Карта VIII, La Force — Сила.

Так и не перевернув ее, она села на землю, не чувствуя ни холода, ни сырости, и взглянула на октаву карт, разложенных на шкатулке. И тут же заметила, что изображения начинают меняться. Ее глаза сами обратились к Дураку. Сперва просто мазок краски, которого не было прежде. Пятнышко крови, поначалу едва различимое, разрасталось, расцветало красным на белизне костюма Анатоля, заливало сердце. На мгновение нарисованные глаза встретились с ее глазами.

Мередит задыхалась от ужаса, не в силах отвести взгляд, наблюдала, как умирал Анатоль Верньер. Фигура медленно погрузилась на дно нарисованного ландшафта, открыв вид на горы Суларак и Безу.

Она не желала ничего больше видеть, но чувствовала, что обречена смотреть, и глаза ее помимо воли обратились к соседней карте. Сперва с карты II на нее смотрело спокойное безмятежное лицо Изольды, голубизна длинного платья и белизна перчаток подчеркивали нежность ее длинных пальцев, хрупкость плеч. Но вот черты ее стали меняться, розовый цвет налился синевой. Глаза расширились, руки плавно поднялись над головой, словно она плыла, покачивалась в воде…

«Тонет!»

Эхо смерти матери самой Мередит.

Карта темнела, юбка Изольды в воде облепила затянутые в чулки ноги, шелк смутно мерцал в полупрозрачной зелени подводного мира, перламутровые туфельки соскользнули с ног, поддавшись хватке речного ила.

Глаза Изольды закрылись, но еще до того Мередит заметила в них облегчение, а не страх, не ужас утопающего. Разве такое возможно? Неужели жизнь стала для нее настолько тягостной, что она хотела умереть?

Она перевела взгляд в конец ряда, на Дьявола, и улыбнулась. Двое, прикованные у ног демона, исчезли. С основания постамента свисали пустые цепи. Асмодей остался один.

Мередит глубоко вздохнула. Если карты рассказывают историю того, что было, что-то они скажут о Леони? Она протянула руку, но все не могла заставить себя перевернуть последнюю карту. Ей отчаянно хотелось узнать правду. И в то же время ее пугала история, открывающаяся в оживших картинах.

Она поддела ногтем уголок карты, закрыла глаза и сосчитала до трех. Потом взглянула. Карта была пуста.

Мередит приподнялась на коленях, не поверив собственным глазам, перевернула карту снова рубашкой, и снова лицевой стороной.

Поверхность оставалась белой, совершенно чистой — пропали даже зелень и синева ландшафта Миди.

В этот момент посторонний звук прервал ее размышления. Хруст сучка, стук камешков, сбитых с тропы, удары крыльев вспугнутой птицы.

Мередит привстала, обернулась через плечо, но никого не увидела.

— Хол?

Сотни мыслей промелькнули в голове, и все пугающие. Она вытолкнула их из сознания. Это наверняка Хол. Она сказала ему, куда собирается. Никто больше не знал, что она здесь.

— Хол, это ты?

Если он, почему он не отвечает?

— Хол, мне не смешно!

Мередит не знала, что делать. Разум подсказывал пуститься бежать, не дожидаясь, пока выяснятся намерения чужака.

Нет, разумнее не поддаваться глупым страхам.

Она старалась убедить себя, что это просто еще кто-то из постояльцев вышел на прогулку в лес, так же как она. Тем не менее она поспешно собрала карты. При этом заметила, что пустыми стали еще некоторые из них. Вторая в раскладе, Башня, и Маг тоже.

Пальцами, неловкими от волнения и холода, она выбрала эти карты, чтобы отложить их отдельно. Ей показалось, будто по руке пробежал паук. Она тряхнула кистью, чтобы сбросить его, но на руке ничего не было, а ощущение не исчезало.

И запах тоже изменился. Пахло уже не палой листвой и мокрым камнем, не благовониями, которые почудились ей в воздухе несколько минут назад. Воняло тухлой рыбой, застойной водой мелкой морской бухты. И еще пахло огнем — не привычным дымом осенних костров из долины, а горячей золой, едким дымом пожара в каменном доме.

Мгновение минуло. Мередит моргнула, внезапно отступила назад. Теперь краем глаза она уловила движение. Рядом был зверь: черная свалявшаяся шерсть, тело, припадающее к земле в зарослях. Огибает поляну. Мередит застыла. Животное по величине могло оказаться волком или диким кабаном. Правда, она не знала, остались ли еще во Франции волки. Оно, кажется, припадало на одну ногу. Мередит крепко вцепилась в шкатулку. Она уже рассмотрела отвратительно изуродованные передние лапы и шершавую изъязвленную кожу. На миг зверь обратил к ней пронзительный взгляд голубых глаз. Грудь прорезала острая боль, словно от лезвия ножа, но тварь отвернула голову, и сердце у девушки снова забилось свободно.