50 знаменитых убийств - Александр Фомин

Мальчик, выросший не в самых благоприятных условиях, сильно отставал в развитии; сейчас таких детей называют социально и педагогически запущенными. Он был маленького роста, плохо говорил, отличался примитивностью интересов, низким уровнем интеллектуального развития, склонностью к детским играм и бессмысленному времяпрепровождению. Пашка проявлял поразительную жестокость, особенно в отношении мелких зверушек. Ровесники избегали его — мальчик был неопрятен, от него плохо пахло, он отличался мстительностью, его поступки были непредсказуемы и агрессивны. Павел трижды поступал в школу (последний раз он пошел в первый класс за год до гибели, в тринадцать лет), пытался научиться читать и писать, но в итоге лишь с большим трудом освоил алфавит. Наконец, Пашка никогда не был ни пионером, ни тем более пионерским вожаком — пионерский отряд появился в Герасимовке уже после его смерти.

А вот Павлик Морозов глазами «официальных» источников: «Старшим в доме остался восьмилетний Павлик, мальчик редкой красоты, очень миниатюрный по сравнению с ровесниками. Кожа смуглая, волосы черные. Под высоким лбом — большущие глаза, широко открытые, глубоко посаженные, темно-карие, почти черные.

Рука у него была верная, в 10 лет стрелял Павлик очень метко. В семье осталась старая берданка, с которой приходилось охотиться на глухарей. Именно приходилось, — убивать живое существо мальчику было ужасно жалко, но дома младшие братишки и мать жили впроголодь.

Павлик эмоционально воспринимал мир. Даже отправляясь в лес за ягодами или грибами, он старался насладиться красотой окружающего мира. Характер его был незлобивый, отходчивый. Много внимания Павликуделял братишкам.

Когда младшему братуАлеше исполнилось семь лет, он тоже стал пахать. Павлик смог пойти в школу. Учеба сразу пошла легко. Без сомнения, его умственные способности и память были обусловлены тем, что он с раннего возраста познавал премудрости крестьянского труда: когда и почему пахать, когда и что сеять, каковы сроки и признаки созревания тех или иных культур. Переработка этого обильного объема информации сильно развивает мозг.

Павлик был бойким, находчивым и упорным. С первых же дней поступления в школу он был прилежным учеником и хорошим товарищем. По учебе, поведению в школе, выполнению домашних заданий и общественной работе он всегда был первым. Часть свободного времени Павлик использовал, чтобы помочь товарищам в учебе. Всем Павлик был как брат: кому старший, кому младший…Его уважали не только ровесники, но и взрослые».

Мать не могла смириться с уходом мужа, строила козни его новой жене, устраивала сцены и скандалы, а когда стало очевидно, что Трофим не вернется, начала мстить. Она, по-видимому, решила припугнуть бывшего супруга и заставить его вернуться в семью, а если это не удастся, то хотя бы извлечь материальную выгоду из его ухода. Татьяна стала, наверное, одной из первых советских жен, решивших привлечь партийные органы к решению своих супружеских проблем, но далеко не последней — угрозы обращения в партком были в СССР одним из популярных методов восстановления семейного счастья.

Каким образом старший сын Татьяны и Трофима оказался замешан в материнскую месть, можно только гадать. Толион сам решил наказать отца за свое полуголодное существование, то ли мать подучила его донести. Соседи считали, что именно Татьяна толкнула сына на донос, того же мнения держались и Морозовы (Трофим недвусмысленно заявил об этом на суде). Татьяна, однако, отрицала свое участие: «Павлик надумал, я не знала, он со мной не советовался». Но, зная уровень развития Павла, трудно представить, что он был способен на такую инициативу.

О чем же донес Павлик? Согласно приговору суда, Трофим, «…будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путем продажи документов». Иными словами, Трофим Морозов снабжал раскулаченных и сосланных крестьян справками, с которыми они могли покинуть спецпоселения и уехать из Сибири, а Павлик его разоблачил. Интересно, правда, что последние из справок с подписью Трофима Морозова датированы 27 июля 1932 г., хотя к этому времени он уже отбывал срок в лагере (к концу того же года Трофим был расстрелян). Позднее выяснилось, что справки изготавливали в сельсовете, подделывая подпись Трофима.

Как же мальчик узнал о деятельности отца? Например, так: как-то он заглянул в горницу, где сидел отец, и увидел, как тот считал деньги. Павлик быстро догадался, что деньги — от классовых врагов, и выкрал у отца одну справку, чтобы предъявить соответствующим органам. По версии журнала «Пионер», Павлик вытащил у спящего отца из-под подушки портфель с документами. Проснувшись, отец взмолился: «Не губи, родимый!», но сын был непреклонен. Однако красть нехорошо, поэтому есть и третий вариант: Трофим разорвал и выбросил бракованную справку, а Павлик собрал обрывки, восстановил текст и передал его компетентным органам. А вот свидетельства очевидцев: «За сельсоветом следили, но не могли доказать вины Трофима, и тогда сын заявил, что видел, как отец этим занимался. Павлик врал, так как в это время отец с ними уже не жил и мальчик не мог видеть, как тот подделывал справки. Могла знать его мать Татьяна, да и то из сплетен».

Перечень «органов», в которые якобы заявил Павлик, довольно велик. В него попали: милиция (в том числе участковый инспектор Титов), сельсовет, райком партии (для чего Павлику пришлось без остановки пробежать около 120 километров — до райцентра и обратно), уполномоченный ОГПУ, директор школы (который передал сведения уполномоченному по хлебозаготовкам), следователь ЧК (хотя ЧК в то время уже не существовало). Есть и облагороженная в соответствии с духом времени версия от 1997 года, согласно которой Павлик не доносил вообще: «Кулачье попыталось нанести основной удар по пионерскому вожаку, Павлику Морозову. Его вызвали в сельсовет, где незнакомые люди грубо закричали на него: «Ты что же, активист, других агитируешь, а о своем отце скрываешь!» Дело в том, что Трофим не только снабжал банды бланками советских справок, но и приторговывал ими. Видимо, он с кем-то не сошелся в цене и кто-то доложил куда следует. Трофима осудили и отправили в тюрьму. Этим фактом воспользовались местные кулаки против Павлика Морозова, хотя Павлик жил без отца и о его «художествах» знать не мог».

Что касается роли Павла в судьбе отца, то арест назревал и без Павлика. Трофим, будучи председателем сельсовета, требовал от односельчан выполнения поставок государству. Одновременно он хитрил, приуменьшал сведения о запасах хлеба, научился давать туманные обещания государственным органам. Положение его было шатким: от него требовали сведения о том, сколько у кого земли, кто применяет наемный труд, «спускали» списки на раскулачивание. Крестьяне, недовольные поборами государства, грозили донести на Сергея Морозова, что тот, будучи надзирателем в тюрьмах, издевался над большевиками, и тогда, мол, Трофима снимут с должности. Донос висел в воздухе, и, по всей видимости, Павлик был не единственным, кто «заявил».