Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов История

Реформы в Майсуре не ограничились реорганизацией армии. Типу Султан ликвидировал владельческие права местных феодалов, прекратил раздачу служебных земельных пожалований. Теперь за службу жалование платили только деньгами, а налоги со всех земель Майсура поступали исключительно в казну. На организованных по приказу Типу Султана «опытных станциях» разводили новые сельскохозяйственные культуры, распространявшиеся по всей стране. Впервые в истории Индии в Майсуре произошло разделение военной, гражданской и судебной властей: в каждую провинцию назначались военный губернатор, гражданский губернатор и главный судья, которые не должны были вмешиваться в сферу компетенции друг друга. Центральный аппарат делился на министерства, управлявшиеся коллегиями, где вопросы решались большинством голосов.

Типу Султан активно покровительствовал развитию промышленности и торговли, устанавливал льготные ставки налогов для ремесленников, расширявших свое дело и использовавших наемный труд. На казенных мануфактурах под руководством французских инженеров изготовлялись пушки и мушкеты высокого качества. Казна имела собственные торговые фактории в различных районах Индии, а также в Пегу (Бирма), Маскате и Джидде. Видимо, используя опыт европейских компаний, майсурское правительство учредило акционерное общество: каждый желающий мог внести в государственную торговую компанию свои средства и получать дивиденды от операций. Понимая в отличие от многих индийских правителей значение флота, Типу Султан учредил казенные верфи, где строились боевые фрегаты и яхты европейского типа. Первым заданием для молодого майсурского флота стало сопровождение торгового каравана, прибывшего в Майсур с китайскими товарами. Известно о намерении (увы, не осуществленном) Типу Султана учредить навигационные школы, где местных моряков обучали бы европейские офицеры. Ненависть к англичанам не мешала Типу Султану живо интересоваться достижениями европейской науки. Посольство, отправленное им ко двору Людовика XVI, обсуждало возможность обучения во французском университете одного из сыновей Типу и отправки в Майсур французского специалиста для налаживания книгопечатного дела.

Модернизация в Майсуре в значительной степени напоминает Петровские реформы в России. Главной причиной неудачи этой подлинно героической попытки представляется присущая всем индийским государствам той эпохи нестабильность, «текучесть» территории, что, несомненно, препятствовало созданию новой идентичности. Активное расширение границ Майсура за счет захвата его правителями новых земель, во многих случаях населенных иным этносом, давало государству новые источники доходов от богатых регионов, но одновременно порождало сепаратизм. Англичане с легкостью находили союзников в лице части местных элит, не испытывавших никаких патриотических чувств в отношении новообразованного регионального государства и мечтавших о возвращении себе полной власти на «своей» территории, вошедшей в состав этого государства.

Если петровские преобразования проходили в централизованном национальном государстве с уже оформившимся ядром, то правители-реформаторы в Майсуре были заняты одновременно «собиранием земель», созданием новой региональной идентичности, модернизацией и противостоянием колонизаторам, что было практически неосуществимо и обрекало их на неизбежное поражение. В результате Петр I смог опереться на значительную часть русского дворянства, уже осознававшего свою кровную связь с русской землей, с Россией, а Типу Султана предали феодалы, составлявшие основу высшего офицерства и чиновничества и ассоциировавшие себя не с единой страной Майсур, а с теми регионами, откуда они происходили и где владели землями. Англичанам было достаточно пообещать им возвращение отнятых централизованным государством привилегий и власти над «своими» территориями, и мощные крепости сдавались без единого выстрела. Майсурские купцы, поддерживавшие преобразования Типу Султана, крестьяне и ремесленники, сражавшиеся в его войске (их храбрость и преданность были вынуждены признать сами англичане), не могли составить достойного противовеса феодалам. Лингвистического единства, общей этнокультурной принадлежности оказалось явно недостаточно, а территориальный, государственный аспект региональной идентичности не успел выработаться, что в конечном счете и обусловило поражение Майсура и крушение осуществлявшихся его правителями реформ.

В отношении индийцев к европейскому присутствию на их территории во второй половине XVIII в. все заметнее стал обнаруживаться еще один, третий, подход. Проявилось формирование того социального слоя, в сознании которого европейцы й особенно англичане стали воплощением некоей более справедливой и прогрессивной идеи. Эти люди, ставшие до определенного времени опорой британской власти в Индии, были представителями двух социальных групп: «людей пера» (индусского и мусульманского чиновничества и «интеллигенции») и купечества. Можно предположить, что бенгальские купцы финансировали Клайва и помогали ему в борьбе против наваба именно потому, что связывали с установлением английского контроля над Бенгалией надежды на более защищенные и комфортные условия для себя и своей коммерции, чем те, которые существовали при навабе.

Придя в Индию, европейцы нашли немало тех, кто, с одной стороны, разочаровался в существовавших феодальных порядках, а с другой — мог понять и оценить многие аспекты социально-политического строя и культуры Запада. Среди них был, например, тамильский купец Ананда Ранга Пиллей (1709–1761), служивший в 40-х годах XVIII в. главным торговым агентом при Франсуа Дюплексе, французском губернаторе Пондишери, и оставивший интереснейшие мемуары. В этом тексте отражены глубокий интерес Ананды Ранги к общественному устройству европейских стран, а также его убежденность в том, что это устройство разумней и справедливей того, которое существует в Индии. Сын и духовный наследник выдающегося мусульманского мыслителя Шаха Валиуллы Дехлави Абдул Азиз (1745–1823) был страстным противником английского господства и осуждал тех мусульман, которые шли на английскую службу и изучали английский язык, чтобы угодить новым хозяевам; вместе с тем он высоко ценил достижения науки и техники европейцев и считал, что только для их изучения необходимо знание английского языка. Гулам Хусейн Салим, автор «Истории Бенгалии» (1786–1788) был убежден в том, что новые хозяева Бенгалии, англичане, — «удивительные мастера и изобретатели», не имеющие себе равных «в справедливости и законности своей администрации, благополучии подданных, поддержке слабых, уничтожении тиранов». Разумеется, и Ананда Ранга Пиллей, и Гулам Хусейн Салим могут быть обвинены в элементарном стремлении льстить тем, кому служили. Но несомненно, что тамильский купец и бенгальский чиновник-мусульманин видели в «новом порядке» более справедливое общественное устройство, чем то, которое существовало в Индии.

Особенно выраженным был этот мотив у Мирзы Абу Талиба, который еще до поездки в Англию написал историю Авадха, по силе своего разоблачения темных сторон жизни индийского княжества не знающую равных в индийской литературе того времени. Приводя убийственные примеры того, как «наваб проявляет трогательную заботу обо всем, кроме народа», Абу Талиб сетует на расточительность двора, коррупцию, развал армии, разорение крестьян и ремесленников и приходит к выводу, что единственным выходом из кризиса может быть переход княжества под английский контроль: «Администрацию должен возглавить знающий Индию англичанин. Расходы наваба должны быть ограничены, и пусть он не имеет права голоса в военных и налоговых делах. Английские офицеры должны обучить армию. Следует избавиться ото всех старых чиновников, сборщиков налогов и прочих, преисполненных чванства и расточительства, а на их место назначить людей бедных и среднего достатка. Налог должен быть таким, чтобы, уплатив его, человек мог жить в благополучии».

Руками англичан, таким образом, Абу Талиб мечтает привести в Авадхе к власти «третье сословие» и осуществить реформы. Отвечая воображаемому оппоненту, советующему не верить англичанам, Абу Талиб резюмирует: «Наш народ живет сейчас в таких условиях, что худшее обращение с ним невозможно. Пусть лучше пострадают те немногие, кто сейчас преуспевает и грабит тысячи людей, но результатом будет благополучие этих тысяч». Здесь очевидно зарождение того взгляда, который будет присущ всем индийским реформаторам и просветителям следующего века: английское господство — горькое, но необходимое лекарство для тяжело больного общества, единственное оружие против «тирании раджей и навабов», единственная возможность для Индии модернизироваться. Подобно тому, как некоторые европейские мыслители видели на Востоке «царство духа» и «просвещенную монархию», Абу Талиб и его единомышленники идеализировали Запад как царство прогресса и справедливости. К своим запискам о поездке в Европу Абу Талиб приложил сочиненную им оду, в которой воспевал Коперника и Ньютона. Проехав в 1801 г. через Францию, он включил в свои записки историю Французской революции и краткое жизнеописание Наполеона — очевидно, первые, вышедшие из-под пера индийца. Главной причиной революции он называет возмущение народа тиранией короля — еще в авадхской хронике он заявлял, что такое восстание в его родном княжестве было бы желательным, но невозможным «из-за апатии народа, его привычной покорности индийским обычаям, отсутствия единства и военной помощи англичан навабу». Наполеон же привлек симпатии Абу Талиба главным образом тем, что сумел сделать головокружительную карьеру, будучи человеком незнатного происхождения. Это, видимо, было связано с симпатиями автора к тем, кто не принадлежал к знати и был, по его убеждению, более полезен для страны, чем наваб и его придворные.