Весь Хайнлайн. Туннель в небе - Роберт Хайнлайн

— Возможно. Но тогда мы просидим здесь до самого Рождества. А мне совсем не хочется заставлять такое количество занятых людей по многу раз выслушивать одно и то же. Вы имеете право потребовать отдельного рассмотрения фактов, относящихся конкретно к вашему делу. Но при этом имейте в виду, что в случае отклонения иска все добавочные расходы лягут на вашего клиента.

Сын мистера Ито подергал адвоката за рукав и начал ему что-то быстро шептать. Адвокат кивнул и, повернувшись к суду, произнес:

— Мы согласны на совместное рассмотрение. В той части, которая касается фактов.

— Прекрасно. Еще возражения? — Таковых не было. — Судья, — Гринберг повернулся к О’Фареллу, — этот зал оборудован детекторами истины?

— А? Конечно, конечно. Только я ими никогда не пользуюсь.

— А вот мне они нравятся. — Гринберг повернулся к остальным участникам слушания. — Мы подключим детекторы истины.

Пользоваться ими не обязательно, но тот, кто откажется, будет обязан принести присягу. Кроме того, если кто-нибудь откажется пользоваться детектором, суд, имея на то полное право, особо отметит и прокомментирует данный факт.

— Так что не очень-то зарывайся, Молоток, — прошептал Джон Томас.

— Я-то уж как-нибудь! Лучше за собой последи, — прошептала в ответ Бетти.

— Чтобы их подключить, — сказал Гринбергу О’Фарелл, — потребуется какое-то время. Может, пока сделаем перерыв для ленча?

— Ленч? Да, конечно. Только минутку внимания… Суд не будет делать для этого перерыва. Я попрошу бейлифа, и вы сможете заказать у него кофе, сэндвичи, — словом, кто чего пожелает, пока секретарь подключает детекторы. Будем есть прямо за этим столом. А пока… — Гринберг нашарил в кармане сигареты, — найдутся у кого-нибудь спички?

Ламмокс тем временем сидел в клетке и решал сложный вопрос: имеет ли Бетти право ему приказывать? В конце концов он пришел к выводу, что у нее, вероятно, особый статус. Каждый из Джонов Томасов вводил в жизнь Ламмокса некую личность, наподобие Бетти; каждый из них настаивал, чтобы любой приказ этой личности выполнялся беспрекословно. У теперешнего Джона Томаса такой процесс как раз только начинался; следовательно, лучше всего — делать то, что она захочет. Конечно, если это не связано со слишком уж большим беспокойством. Он лег и уснул, оставив бодрствовать свой сторожевой глаз.

Но манящий, дурманящий аромат стали не дал Ламмоксу как следует выспаться. Вскоре он встал, потянулся, клетка при этом перекосилась и угрожающе затрещала. Что-то уж слишком долго нет Джона Томаса, подумал Ламмокс. А еще он подумал про этого человека, который увел Джона Томаса. Как-то нехорошо он это сделал. Ой как нехорошо. И как же теперь быть, и вообще — стоит ли в это дело вмешиваться? И что сказал бы Джон Томас, будь он сейчас здесь?

Все это слишком сложно. Ламмокс снова улегся и попробовал решетку на вкус. Нет, есть он не стал, только слегка попробовал. Ничего, разве что чуток кисловато.

За это время суд успел выслушать показания шефа Дрейзера, а после него — Карнеса и Мендосы. При этом не возникло никаких возражений и вопросов, а стрелки детекторов истины даже не шелохнулись. Мистер де Грассе настоял, чтобы все, что происходит за столом заседаний, передавалось в зал через громкоговорители. Адвокат мистера Ито признал, что мистер Ито выстрелил в Ламмокса; сыну мистера Ито было разрешено рассказать о последствиях неожиданного визита и проиллюстрировать свой рассказ фотографиями. Для завершения описания событий Л-дня не хватало лишь показаний миссис Донахью.

Гринберг повернулся к ее адвокату:

— Мистер Бинфилд. Вы сами допросите своего клиента или это сделает суд?

— Допрашивайте вы, ваша честь. Возможно, я добавлю один-два вопроса.

— Как вам угодно. Миссис Донахью, расскажите нам, как это произошло.

— Расскажу непременно, все как есть расскажу. Ваша честь, друзья, достопочтенные гости, хотя мне очень непривычно выступать вот так, перед публикой, однако при всей присущей мне скромности, я уверена, что…

— Миссис Донахью, пожалуйста, без длинных вступлений. Только факты. Касающиеся второй половины прошлого понедельника.

— Но я же про это и говорю!

— И прекрасно, продолжайте. Только излагайте попроще.

Миссис Донахью презрительно фыркнула.

— Ну что же! Я спокойно лежала, пытаясь отдохнуть хоть пару минут. Я ведь безумно занята, все эти клубы, благотворительные общества…

Гринберг смотрел на расположенную над ее головой шкалу детектора истины. Стрелка беспокойно подергивалась, но красной черты не пересекла ни разу, так что до сигнала предупреждения дело пока не дошло. Гринберг решил, что напоминать ей об этом, пожалуй, не стоит.

— …Как вдруг внезапно меня охватил какой-то необъяснимый ужас.

Стрелка прыгнула далеко за черту, загорелась красная лампочка и послышалось противное гудение зуммера. Кто-то захихикал.

— Порядок в суде, — торопливо возгласил Гринберг. — Бейлифу даны указания выводить из зала всех, кто мешает ведению заседания.

Когда раздался звук зуммера, миссис Донахью резко смолкла. Мистер Бинфилд с мрачной физиономией тронул ее за рукав и сказал:

— Не обращайте, пожалуйста, внимание. Просто расскажите суду про шум, который вы услышали, и про то, что увидели потом.

— Да он же подсказывает свидетелю, — запротестовала Бетти.

— Ну и что? — возразил ей Гринберг. — Кто-то ведь должен это делать.

— Но ведь…

— Протест отклонен. Свидетель может продолжать.

— Ну, значит… услышала я этот самый шум и подумала, что же это может такое быть. Я выглянула наружу и увидела, как этот огромный, разъяренный зверь носится по моему саду и…

Снова раздался сигнал зуммера; на этот раз человек десять из зрителей ответили громким смехом.

— Выключит кто-нибудь эту дурацкую штуку? — разъяренно прошипела миссис Донахью. — Я просто не понимаю, как можно давать показания в такой обстановке.

— Порядок в зале! — крикнул Гринберг. — Если так будет продолжаться, суд сочтет необходимым арестовать кого-нибудь за неуважение. — Затем он повернулся к миссис Донахью. — Если свидетель согласился на использование детектора истины, это решение не подлежит пересмотру. Однако, данные, получаемые с помощью этого прибора, являются чисто вспомогательными, суд не обязан исходить из них при вынесении решения. Продолжайте.

— Да уж, надеюсь. Ведь я в жизни никогда не врала.

Зуммер безмолвствовал. Гринберг грустно подумал, что она, очевидно, сама этому верит.

— Я хотел сказать, — добавил он, — что суд сам принимает решения, никакая машина не может это сделать за него.