Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

…В это время Кольбейн [дружинник конунга] так ударил по их богу, что он раскололся на куски, и оттуда выскочили мыши, величиной с котят, ящерицы и змеи. Бонды перепугались и бросились бежать…

…Конунг поднялся и сказал:

– Я не знаю, что значат ваши крики и беготня. Но вы теперь увидели, какова сила вашего бога, которого вы украшали золотом и серебром, поили и кормили. Теперь видно, кому это все шло – мышам и змеям… Соберите ваше золото и драгоценности, которые здесь рассыпались по земле, и отдайте вашим женам, и никогда больше не украшайте ими чурбаны и камни.

А сейчас вам остается выбирать одно из двух: либо вы принимаете христианство, либо сегодня же будете биться со мной. И пусть победит сегодня тот, с кем будет бог, в которого мы верим.

…Тут все приняли христианство. Епископ крестил Гудбранда и его сына и оставил там священников. И те, кто был раньше врагами, расстались друзьями. Гудбранд велел построить церковь в Долинах» (Сага об Олаве Святом, CXII–CXIII).

Немаловажная подробность: после обращения в окрещенной местности ставится церковь и поселяется постоянный причт. Государство получило новую опорную ячейку взамен той, где властвовал сокрушенный конунгом идол и его жрец – годи.

Разрушая языческие капища, конунги уничтожают или подавляют центры местного самоуправления, навязывая самоуправление новое:

«Он потребовал от нас, чтобы мы платили ему все подати, которые получал Харальд Прекрасноволосый, а кое в чем пошел еще дальше. И люди при нем настолько потеряли свободу, что никто уже не мог сам решать, в какого бога ему верить» (Сага об Олаве Святом, XXXVI).

Меняются не только вера, обычаи, святилища, но и организационная структура страны. Вводятся новые законы:

«Он запрещал многие дурные обычаи и языческие обряды, потому что ярлы жили по старым законам и никому не навязывали христианских обычаев» (Сага об Олаве Святом, LX).

«Конунг направляется с востока вдоль побережья с большим войском и ломает старые законы страны, а те, кто ему противится, подвергаются наказаниям и насилию» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LIV).

Неустанно, из года в год продолжает конунг-миссионер свое движение по фюлькам, постоянно готовый перейти к образу действий, как в завоеванной стране.

«Он велел схватить всех лучших людей в Лесьяре и Довраре, и они должны были либо принять христианство, либо лишиться жизни, либо бежать, если им это удавалось. У тех, кто принимал христианство, конунг брал для верности в заложники их сыновей. В Лесьяре конунг остановился на ночь в усадьбе, которая называется Бёйяр. Он там назначил священников. Потом он отправился по долинам Лорудаль и Льярдаль и доехал до места под названием Ставабрекка. Внизу по долине текла река, которая называется Отта, а по обоим ее берегам расположена красивая населенная местность, которая называется Лоар. Сверху конунг мог увидеть всю местность. Он сказал:

– Жаль, что придется предать огню такую красивую местность» (Сага об Олаве Святом, CXI).

«Так он ездил по всему фюльку и не щадил ни могущественных, ни немогущественных. Он назначал священников и сажал их так густо по Упплёнду, как считал необходимым» (Сага об Олаве Святом, LXXIII).

Оппозиция этому движению создавалась достаточно прочная: сеть усадеб «могучих бондов», особенно на севере, в отдаленных областях страны, все-таки превосходила по частоте ячеек даже сеть церковных приходов, еще только насаждавшихся конунгом. Однако организационная, и особенно военная, мощь самоуправления бондов была существенно и уже необратимо подорвана. Собственными силами организовать эффективного сопротивления отборному королевскому войску они не могли. Единственным союзником для противников королей-миссионеров Норвегии было Датское государство, но ведь там христианство пустило уже более глубокие корни. «Могучие бонды» Тронхейма и других норвежских фюльков призвали себе в помощь датчан и признали власть конунга Кнута. Олав Толстый вынужден был покинуть страну. Но по существу своему, как вскоре выяснилось, соотношение общества, государственной власти и церкви осталось прежним.

«Кнут Могучий захватил всю Норвегию и сделал Хакона ярла ее правителем. Он дал ярлу придворного епископа по имени Сигурд, датчанина родом, который долго был у Кнута конунга. Этот епископ был человеком решительным и очень красноречивым» (Сага об Олаве Святом, CCXVII).

Новый глава норвежской церкви энергично и резко выступал против короля – проповедника христианства. Епископу Сигурду сага приписывает страстную речь, в которой обрисован яркий и выразительный образ «конунга-викинга» и его окружения:

«– С молодости он привык грабить и убивать людей, разъезжая по разным странам. Наконец он приехал сюда, в эту страну, и начал с того, что стал недругом всех ваших самых лучших и могущественных мужей. Ярлов Свейна и Хакона он изгнал из их вотчин. Он был жесток даже со своими родными, когда изгнал всех конунгов из Упплёнда. Он велел их покалечить, захватил их владения, а в стране совсем не осталось конунгов. Вы хорошо знаете, как он обошелся с лендрманами: самые уважаемые из них убиты, а многим пришлось бежать от него из страны. Он много разъезжал по этой стране с шайкой разбойников, жег селения и убивал и грабил народ. Есть ли здесь хоть один могущественный муж, которому не за что было бы отомстить Олаву конунгу? А теперь он явился сюда с иноземным войском, в котором большинство – лесные люди, грабители и разбойники. Надо пойти против этой шайки и перебить их всех, и сделать их добычей орлов и волков… Пусть никто не посмеет перенести трупы их в церковь, ведь все они – викинги и злодеи» (Сага об Олаве Святом, CCXVIII).

Иноземная власть оказалась немногим отличной от той, против которой восставали бонды. Ярл Хакон, правивший страной от имени датского короля, вскоре утонул в море; начались раздоры между знатными представителями бондов. Все часто вспоминали о том, что «когда стал править Олав конунг, он установил мир в своей стране и запретил грабежи. Те, кто нарушал этот порядок, подвергались наказанию» (Сага об Олаве Святом, CLXXXI). Прочность государственной власти, опиравшейся на созданную многолетними усилиями структуру управления, при всех издержках, была шагом вперед по сравнению с расточительной, в общем-то, «свободной игрой» социальных сил эпохи викингов. Вести из Норвегии достигли Руси, где находился Олав. Он отправляется в свой последний поход, превративший его в короля-мученика, небесного патрона Норвегии и первого «национального святого» Скандинавских стран.

С небольшим войском Олав двинулся из Швеции и пересек горы, отделявшие Норвегию.

«К западу от него лежала вся страна, и он увидел ее с гор. Много народу шло впереди конунга, и много шло сзади. Конунг ехал, выбирая место посвободнее. Он был молчалив и не разговаривал с людьми. Так он ехал большую часть дня, не оглядываясь. Тут к нему подъехал епископ и спросил, о чем он думает,