Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки - Ефим Черняк

Типичным примером подобной "научной продукции" является работа Жаклин Дюкассе "Людовик XVII и его политические агенты (по неопубликованным документам)", (Париж, 1984 г.). Документов действительно приводится в книге немало, но они нисколько не доказывают главный тезис автора, что стараниями неких известных и неизвестных лиц дофин был похищен и подменен 3 июля 1793 г. Далее излагается теория "нескольких подмен", которая, как мы уже убедились, не является изобретением Ж. Дюкассе. Ей принадлежит другое "открытие" - что некоторые из явно подложных претендентов в дофины были лишь "политическими агентами" подлинного, который скрывался, опасаясь покушения на свою жизнь со стороны сменявших друг друга правительств Франции и их союзников. В числе участников похищения Ж. Дюкассе называет своего прапрадеда тайного роялиста Арнуля Морена де Гери-вьера, который занимал пост полицейского чиновника секции Доброй новости. При обыске в доме банкира Кока, знакомого с издателем "Пер Дюшен", этот полицейский действовал, как если бы он был "соучастником (заговора. - Е. Ч.) банкира и Эбера с целью похищения (дофина. - Е. Ч.)". Он сорвал в квартире Кока печати, наложенные накануне по приказу судьи Денизо. Это, возможно, позволило уничтожить или утаить переписку заговорщиков с эмигрантами. За нарушение долга Морен де Геривьер был арестован, но через несколько дней освобожден; он хранил позднее полное молчание об упомянутых событиях и относительно судьбы дофина. Было ли это следствием опасности, которой подвергались посвященные в тайну (его сын в 1830 г. поддерживал дружеские связи с одним из претендентов, "бароном Ришмоном", поскольку узнал в нем Людовика XVII или его представителя)? Этот вопрос остается без ответа. При этом надо добавить, что Морен де Геривьер не имел никакого отношения к "заговору Эбера и Кока", если таковой и существовал в действительности. На основе данных некоторых газет за 4 июля 1793 г., свидетельствующих, что Марии-Антуанетте якобы была разрешена прогулка с сыном в Сен-Клу, Ж. Дюкассе полагает, что дофин был передан фавориту королевы графу Ферзену (или одному из его помощников), сама же королева вернулась в Тампль с другим ребенком.

Напрасное сходство

Вопрос о законности монарха или наследника престола всегда имел важное значение в феодально-абсолютистских государствах. Даже когда борьба в связи с вопросом законности определенного претендента оставалась чисто династическим спором и не принимала, как это случалось сплошь и рядом, форму, в которую облекались те или иные общественные противоречия.

Разумеется, споры о законности рождения или "подмены" лиц, имевших права на престол, приобретают исторический интерес только в случае, если они явно или тайно принимали политический характер, влияли на поведение государственных деятелей, служили мотивом их тех или иных важных поступков.

Каково происхождение претендентов, являлись ли они сыном или дочерью того, кто был их "официальным" отцом, не были ли они плодом "незаконной" связи или детьми, тайно подмененными в младенчестве, - все эти вопросы возникали на почве монархического мировоззрения, господствовавшего веками и сохранявшего прочные позиции в эпоху Великой французской революции. Было бы большим упрощением представлять последнее лишь как механическое отражение интересов дворянского класса. Вместе с тем общеизвестная вольность придворных нравов постоянно воссоздавала почву для обоснованных подозрений насчет законности монарха, его потомства или претендентов на трон. Говоря о "тайне Тампля" и связанных с нею загадках, было бы неисторичным не учитывать, насколько субъективно многие роялисты считали превыше всех других соображений безоговорочное соблюдение принципов легитимизма (иными словами, соблюдение династических прав, законов престолонаследия, даже если это могло нанести политический ущерб). Поэтому вопрос о судьбе дофина сохранял значение на протяжении десятилетий, в периоды Реставрации и июльской монархии.

Слухи о похищении дофина, как отмечалось выше, не могли не вызвать появления претендентов, уверявших, что каждый из них является этим чудесно спасшимся наследником французского престола. Все они оказались более или менее искусными мошенниками и были разоблачены без особого труда. Претендент обнаружился даже за океаном. Им оказался уроженец штата Нью-Йорк метис Элизар Вильяме, который имел немалое число последователей. В разное время объявилось не менее 40 претендентов! (Окончательно деградировавшего представителя этой малопочтенной компании "Людовиков XVII" Марк Твен весьма красочно изобразил, повествуя о приключениях Гекльберри Финна.)

Внимание к ним не ослабевало ввиду столкновения личных и политических интересов влиятельных кругов в период, когда речь шла о реставрации монархии Бурбонов, которая вновь стала правящей династией в 1814-1830 гг. Да и позднее, после их падения, возможность новой реставрации Бурбонов отнюдь не исключалась, причем многие современники считали ее значительно более реальной, чем это было в действительности. В эпоху Реставрации и июльской монархии притязания будто бы "спасшегося" дофина вызывали смущение среди приверженцев Бурбонов и нескрываемую иронию среди республиканцев, остривших по поводу появления каждого нового "самого законного", "легитимного" из всех претендентов на французский престол.

Как уже отмечалось, в претендентах не было недостатка. Они появились еще в годы правления Наполеона. Один из них, авантюрист Жан Мари Эрваго, по всей видимости, даже пользовался в 1802 г. тайным покровительством наполеоновского министра полиции. Остается неясным, что при этом имел в виду многоопытный предатель Фуше: объявить от имени фальшивого дофина о его отказе от своих прав в пользу первого консула Бонапарта или, напротив, держать под рукой человека, которого при благоприятном стечении обстоятельств удобно было бы противопоставить Наполеону? Зная характер Фуше, можно смело предположить, что он учитывал и ту и другую возможность.

С пропавшими дофинами иногда происходили курьезы. После смерти одного из претендентов, Эрваго, в 1812 г. появился "претендент в претенденты", утверждавший, что он - Эрваго. Это был некий Жан Демазо, доживший до 1846 г. В числе претендентов было немало и просто психически больных людей.

В 1967 г. была опубликована в Париже книга Л. Бланкали (промелькнуло сообщение, что это псевдоним какого-то весьма важного лица) "Король неизвестный и король исчезнувший", в которой сообщалось родословное древо потомков Людовика XVII и... "железной маски", среди которых фигурирует много известных исторических персонажей, включая даже Гарибальди! И поныне во Франции и других странах насчитывается около 60 семейств, объявляющих своим предком дофина, бежавшего из Тампля. И все же, надо сказать, число их сократилось по сравнению с прошлым веком.

После смерти Эрваго в 1812 г. новые "дофины" оказывались явными мошенниками. К тому же очень быстро и без особого труда удавалось выяснить их действительные фамилии и место рождения. Самое интересное, что в отношении их полиция во времена Реставрации, а потом, после 1830 г., июльской монархии, по существу, не предпринимала никаких действий, не мешала выходу в свет книг, которые они выпускали под именем Людовика XVII. Один из претендентов, Ришмон, в 1834 г. был за различные "художества" приговорен к 12 годам каторжных работ и... вскоре отпущен на все четыре стороны. Уже тогда задавали вопрос, не состояли ли все эти (или большинство) заведомо фальшивые "Людовики" платными полицейскими агентами, единственным смыслом появления которых было сделать смешным в глазах общественного мнения "подлинного" претендента.

Таким претендентом, притязания которого нельзя было отвергнуть с легкостью, был некий Карл Вильгельм Наундорф, появившийся неизвестно откуда в Берлине и ставший часовщиком. По его словам, в 1810 г. он явился к полицей-президенту прусской столицы Лекоку и передал имевшиеся у него документы, которые свидетельствовали о его истинном имени и происхождении. Лекок взял бумаги для передачи прусскому королю, а взамен претендент получил паспорт на имя Наундорфа, уроженца Веймара, и поселился в Шпандау. Бесспорным фактом является то, что не удалось найти следов происхождения Наундорфа и прусские власти пошли на выдачу ему заведомо фальшивого паспорта. Это было установлено, когда Наундорф связался с какими-то темными личностями при покупке дома и в результате попал на скамью подсудимых. Выяснилось, что в Веймаре не родился и не проживал никакой Карл Вильгельм Наундорф. Рассказы Наундорфа о своем происхождении вызвали, естественно, недоверие судей, и претендент, ставший к этому времени главой умножавшегося семейства, попал на три года в тюрьму (1825-1828 гг.). После выхода на свободу, получив известие о том, что прусский король якобы отдал распоряжение о его новом аресте, претендент бежал из Пруссии и после скитаний по другим германским государствам в 1833 г. прибыл во Францию. (Изучение вопроса о Наундорфе сильно облегчено публикацией корпуса всех относящихся к этому претенденту первоисточников в двухтомном труде архивиста Мантейера "Подложные Людовики XVII", Париж, 1926 г.)