Свет – Тьма - Елена С. Равинг

но сейчас снова заметила, что ткань источала едва ощутимый аромат чистоты, будто её постирали с кондиционером. Хотя и кондиционера, и порошка, и мыла здесь, конечно же, не существовало. Напичканные ароматизаторами, земные продукты бытовой химии воздействовали на рецепторы и создавали импульсы, которые мозг расценивал как приятные запахи, но таковыми вовсе не являлись. Они были едкими, искусственными и даже ядовитыми. А этот запах был настоящим. Он дурманил разум, унося куда-то далеко-далеко, в нём слышались ноты ранних цветов, утренней прохлады и свежего бриза…

Поддавшись его зову, я поплыла в пространстве и увидела огромный луг. Мягкий, зелёный ковёр сочных трав едва заметно шелестел и колыхался, послушно склоняясь под незримыми течениями воздуха. Чуть выше, над его поверхностью шёлковой вуалью стелился туман, вот-вот готовый растаять с первыми лучами солнца. А лёгкие, сиреневые сумерки, ещё не превратившиеся в розовый рассвет, добавляли живописной картине мистические штрихи. Захотелось раскинуть руки и побежать к горизонту, собирая в ладони смешанную с росою пыльцу…

— Поешь.

— А?..

От неожиданного появления Эмили я вздрогнула всем своим измученным телом. Наверное, я задремала…

— Тебе надо восстановить силы, — мягко повторила женщина и поставила рядом со мной миску серого варева. — Поешь.

В ответ я лишь скривилась.

— Надо. Сколько дней ты уже не ела? — спросила она, слегка нахмурившись.

— Не помню, — протянула я, действительно позабыв, когда в последний раз закидывала в себя эту дрянь.

Кажется, пару ложек я съела перед тем, как отправиться на Врата Тьмы…

Заметив смену эмоций на моём лице, которое из капризного стало абсолютно несчастным, Эмили присела рядом и снова погладила меня по голове.

— Я знаю, что тебе больно, — мягко начала она. — Знаю, что тяжело… Но нужно жить, а для этого нужно питаться. Даже здесь. Твой организм не требует пищи, но это не значит, что он в ней не нуждается. Он уже перерабатывает сам себя, ты просто не видишь, насколько сильно похудела. Такими темпами ты долго не протянешь…

— И пусть, — фыркнула я.

— Осталось четыре Битвы, — продолжила Эмили, пропустив мою фразу. — Всего четыре, а потом нас отпустят. Но ты не сможешь сражаться, если у тебя не останется сил…

— Ладно, — быстро и немного раздражённо сдалась я, останавливая проповеди о пользе бесполезного питания. — Я поем… Только позже…

Я не хотела дальше слушать её увещевания и не хотела ещё больше нагружать проблемами. Просто не могла допустить, чтобы всё своё время Эмили потратила на меня. Здесь и так хватало горя, а она была всего лишь женщиной — очень доброй и славной, но не всесильной. В конце концов даже у неё мог закончиться запас сочувствия, и она бы сломалась, как ломались мы, только её некому будет выводить из такого состояния.

— Если что-нибудь понадобится — зови. Я буду недалеко, — удовлетворённо кивнула Эмили, сделав вид, что не почувствовала моего вранья, и направилась к выходу из палатки.

Но внезапно остановилась.

— Елизавета…

— Да?..

— Сегодня не ходи никуда. Снаружи опасно, ты же знаешь, — произнесла она и вышла.

Я проводила женщину хмурым взглядом.

Фраза Эмили прозвучала странно, но более странным являлось неподдельное беспокойство, промелькнувшее в ангельских глазах. С чего она решила, что я собиралась куда-то идти? У меня не осталось ни сил, ни воли, ни желания выходить под беспокойное небо. А единственное, чего я хотела — спрятаться ото всех, чтобы меня никто не увидел, не нашёл и не потревожил. Словно в подтверждение моим мыслям, снаружи раздался угрожающий раскат грома. Я сжалась на постели, подтянув колени поближе к груди, но вовсе не из-за страха — слишком привычным стал этот, когда-то пугавший меня звук. Потом покосилась на еду, оставленную Эмили, и небрежно оттолкнула миску подальше от себя. Жижа неприятно хлюпнула, перелилась через край и растеклась по каменному полу серой кляксой. Меня тут же замутило. Пытаясь справиться с внезапной слабостью, я легла, свернулась калачиком и обняла себя руками.

«Это не из-за еды…» — успокаивала я себя.

Сейчас никакая сила в мире не смогла бы заставить меня съесть даже ложку. Просто я находилась на грани: до предела истощенные нервы молили об отдыхе, память — о забвении, а душа — о покое. Просто я чувствовала себя ужасно одиноко и ужасно скучала. За короткие мгновения, что мы провели вместе, я приросла к Давиду всей кожей, разумом и аурой. И безумно хотела, чтобы он снова оказался рядом — обнял, поцеловал, поддержал…

Ещё не успев об этом подумать, я вдруг ощутила присутствие Стража. Увидела тень его фигуры, скользнувшую по материи шатра, почувствовала полный тоски взгляд и услышала тяжёлые удары сердца. В следующее мгновение тёплое дыхание легло на мою шею, всколыхнув ещё мокрые волосы, и я замерла. Что-то коснулось руки. Вот он кончиками пальцев провёл по плечу, дошёл до сгиба локтя, скользнул дальше по предплечью, задержался на запястье и осторожно тронул внутреннюю сторону ладони…

Кисть непроизвольно дёрнулась, прервав призрачные ощущения.

Я перевернулась на спину.

Естественно, палатка оказалась пуста. Кроме моего исхудавшего тела в ней никого больше не было — ни живого, ни мёртвого. И лишь снаружи доносились негромкие голоса людей, вторгавшиеся в этот одинокий мир. Наверное, я опять задремала или начала бредить — и то, и другое могло являться правдой с одинаковой долей вероятности. Наверное, рано или поздно горькие воспоминания окончательно сведут меня с ума, до последней капли выжмут истощённое сознание и превратятся в навязчивый кошмар, каким раньше являлись сны о нём…

Повинуясь внезапному и ещё неосознанному порыву, я резко встала, подошла к выходу и откинула полог.

Я не могла больше находиться в тесном шатре, тонкая ткань которого слабо фильтровала звуки и впускала внутрь чужую суету и страхи. Мне стало душно. Я задыхалась от обилия тревожных мыслей и ощущала неудержимое желание уйти туда, где моё одиночество никто бы не потревожил — подальше от ярких огней и людского шума.

Но тут же вспомнила просьбу Эмили.

Женщина просто беспокоилась или предвидела это? Или сказала специально, чтобы ненароком обронённой фразой зародить противоречивое желание сделать всё наоборот? Как в трюке про белую обезьяну, о которой нельзя было думать…

Опасаясь с ней столкнуться, я осторожно выглянула из палатки.

Запал Битвы уже иссяк, а пламя потянулось к земле и утратило яркость. В этом мире отсутствовали закаты и рассветы, полуденные часы и вечерние сумерки. Просто мрак становился то чуть гуще, то чуть реже, то светлее, то серее, а то превращался в непроницаемую темноту. И я знала, что сейчас близилась ночь. Оставшиеся в живых Воины расселись