Лже-Нерон. Иеффай и его дочь - Лион Фейхтвангер

безопасность надежнее любых телохранителей; так что вооруженные люди лишь подчеркивали особую важность посла. Впрочем, царь Васана, к легкому удивлению надменного принца, позволил себе несколько усилить охрану.

В северной части земли Тов путь принца пролегал по ущелью, с обеих сторон ограниченному крутыми, поросшими кустарником склонами. Иеффай распорядился перекрыть выход из ущелья, а как только процессия втянется в него, также и вход. Его люди, укрывшиеся за кустами на склонах, сначала поразили стрелами животных под всадниками, а потом, выскочив из засады, врукопашную обезоружили охрану. Обошлось почти без кровопролития – было приказано щадить попавших в ловушку. Принца захватили целым и невредимым и тотчас препроводили в укрытие, расположенное в самом сердце земли Тов.

Пленники в большинстве своем вообще не поняли, что произошло. Тем более ничего не понял сам принц. Он довольно долгое время полагал, что отцы городов Ханаана отрядили своих людей, дабы загодя с почетом встретить высокого гостя. Писцам едва удалось втолковать ему, что горстка каких-то негодяев, диких и невежественных разбойников, осмелилась сыграть глупую шутку с такой важной персоной, как он. Принц был оскорблен до глубины души.

Однако невежды и дикари обращались с послом царя царей изысканно вежливо, хотя и не без лукавства. Они вели разряженного вельможу сквозь густой лес, то и дело сокрушаясь из-за скверной дороги, а тот на каждом шагу спотыкался о корни и пни; не обошлось также без синяков и царапин, а когда добрались до первого привала в какой-то пещере, оказалось, что драгоценные одежды посла изодраны в клочья. Но слуг ему тотчас доставили, равно как и завивщика бороды и втирателя благовоний. Вслед за ними пред очи важной персоны явился Пар и рассыпался в извинениях: высокому гостю придется удовольствоваться для омовений водой из близлежащего пруда; в остальном же они постараются предоставить в его распоряжение все доступные в здешнем краю удобства. Высокий гость пообещал, что царь царей спустит с них шкуру, посадит на кол и будет истязать два дня кряду, прежде чем отправить в преисподнюю. На это Пар почтительно заметил, что высокий гость изволит заблуждаться: повелитель земли Тов распорядился доставить его в это безопасное место именно для того, чтобы оградить его особу от разбойников и прочего сброда. А пока он предложил бы гостю отведать мяса дичи, в изобилии водящейся в здешних лесах, а также вкуснейших ягод.

– Кто ты такой, наглец, уж не предводитель ли этих разбойников? – спросил принц.

Но Пар, обернувшись к старому Толе, владевшему многими языками, сказал:

– Я не совсем понял нашего высокого гостя. Поясни мне, что он изволил молвить.

Язык Вавилона, во многом схожий с еврейским, отличался от него главным образом тем, что гортанный звук «х» не произносился, его заменяло легкое придыхание. Старый Тола, заговорив с вавилонским принцем, старался выдыхать этот звук едва слышно, так что иногда вообще ничего нельзя было разобрать, и старик извинился перед гостем такой фразой: «Где бедняк ветры пускает, там у бога гром громыхает».

– Приведите-ка сюда главаря банды! – грубо обрезал его принц. – Я ему разъясню, как повелитель четырех стран света поступит с ним и всей этой сворой, в том числе и с тобой, выживший из ума плешивый старик!

Иеффай засвидетельствовал высокому гостю свое почтение, поцеловал ему бороду – принц при этом брезгливо отшатнулся – и вообще выказал величайшее уважение к его персоне. В ответ принц описал Иеффаю истязания, которым тот подвергнется на глазах жителей Вавилона. Иеффай сделал вид, что ничего не понял, и выразил сожаление по поводу того, что высокому гостю не понравилась вода для омовений. Принц Гудеа заявил, что лишь презренный безумец, покинутый собственным богом, может так безоглядно стремиться к своей же гибели. В ответ Иеффай принялся восхищаться печатью принца, воспроизводившей башню, храм Этеменанки. На это принц заметил, что кол, на который посадят разбойника, расщепят и надрубят, дабы продлить его муки. Тогда Иеффай заверил принца, что утром вновь придет осведомиться о его здоровье.

Все следующие дни Иеффай провел в напряженном ожидании. Что предпримет царь Васана? И вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: что сделал бы он сам на его месте? Сначала царь, конечно, попытается освободить пленника. Однако в густых лесах земли Тов хватало укромных мест, и принца можно было прятать то тут, то там; но даже если воинам Авира удастся напасть на его след, царь наверняка сообразит, что такой человек, как Иеффай, без малейших колебаний заставит пленника разделить собственную участь и убьет его. А вот этого Авир ни в коем случае допустить не может. Ибо царь царей именно с него взыщет за гибель своего посла: пойдет на него войной, выколет ему глаза, а может, и казнит. Нет, Авир не рискнет применить силу против Иеффая, и, значит, ему придется вступить с ним в переговоры. Авир не осмелится признать, что посол царя царей угодил в западню. Слишком уж жалок и смешон окажется он сам, если выяснится, что не сумел оградить своего гостя от нападения разбойничьих орд земли Тов. Иеффай охотно помог бы царю сплести паутину спасительной лжи: мол, принц вовсе не пленник, а дорогой гость, или что-нибудь еще в этом роде.

Дабы убедить царя в своих благих намерениях, Иеффай немедленно отослал назад пленных васанских воинов, вернув им оружие и щедро одарив на прощанье. А на словах велел передать царю, что повелитель земли Тов принял посла Вавилона как гостя и намерен предоставить ему охрану на весь оставшийся путь. Если царь Васана желает узнать подробности, пусть пошлет одного из своих советников в город Афек. Сам же Иеффай направил туда Пара в качестве своего доверенного лица, снабдив его точными указаниями.

В ожидании ответа царя Иеффай старался скрасить время, навещая принца Гудеа. Он еще ни разу в жизни не видел подобного существа. Принц был облачен в одежды из тяжелых тканей искусной работы и весь увешан золотыми украшениями; руки его были унизаны золотыми кольцами и браслетами. Он был умащен благовонными маслами до такой степени, что его окружало облако ароматов. Даже в этой глуши, среди дикой природы, в пещере, укрывшейся в чаще девственного леса, его непрерывно натирали и умащали благовониями и опрыскивали настоями душистых