Давай никому не скажем - Агата Лель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лариса Сергеевна, полностью седая и улыбчивая старушка, опираясь на трость, расхаживала по своей маленькой квартирке, рассказывая, что у нее везде находится, любовно отзываясь о каждой, даже незначительной мелочи.
Кухня, прихожая, небольшая спальня, зал — один в один как квартира Инны, только здесь как будто сохранился дух прошлого столетия. Раритетная мебель — мечта любого коллекционера: старинное трюмо с позолоченными рамами зеркал, дубовый письменный стол с секретером, тяжелый персидский ковер на полу. В зале на потолке даже сохранилась лепнина, что придавало жилищу особый колорит. Мне здесь нравилось, и хозяйка моментально расположила: сразу же принялась угощать чаем с вареньем, подробно расспрашивая о моей жизни, но не пересекая границ личного.
Лариса Сергеевна дробно расписала, чем и во сколько кормить кота, больше всего переживая, что белый пушистый комок шерсти похудеет за ее отсутствие. Познакомила меня со своими орхидеями, которые бережно лелеяла вот уже два десятилетия.
Я услужливо кивала, рассыпаясь в благодарностях, мечтая уже поскорее посадить старушку на поезд: пожилые люди бывают утомительны, особенно одинокие, которые, дорвавшись до свободных ушей, готовы вылить всю накопленную за свою долгую жизнь информацию на голову обреченного слушателя. Но надо отдать должное, что рассказывала она интересно, и в другой раз я бы с удовольствием послушала, за чашкой чая, но не сегодня: в пять часов у меня было собеседование в вечерней школе, а до этого еще нужно было успеть перевезти вещи от Инны.
Мне нравилось у нее жить, мы отлично ладили, иногда ездили вместе на работу, да и вообще стали гораздо ближе, но уже хотелось уединения, чего-то своего. Пусть пока не собственного угла, но хотя бы временно личного, где я сама себе хозяйка. А там, если все получится, зимой перееду уже в свой собственный дом, купленный у бабушки Инны. Благодаря деньгам Яна это снова стало возможным.
Пару раз я пыталась ему их вернуть, но тщетно — он даже слышать ничего не хотел, отшучиваясь в своей излюбленной манере. Эмма Валентиновна тоже как будто бы отстала, выбрав тактику полного игнора, что меня устраивало. Все потихоньку приходило в норму, и я даже боялась об этом думать, дабы не спугнуть пока еще робко прокрадывающееся в мою жизнь счастье.
Правильно все-таки говорят про полосы, видимо, я сейчас ступила на белую.
Попрощавшись наконец-таки с Ларисой Сергеевной, перенесли с Инной мой малочисленный скарб.
— Вот тут в комнате и располагайся, если что — кричи, я сверху уши грею, — хохотнула Селиванова, развешивая на плечики мои пиджаки.
— Да у меня-то что подслушивать? Я одна жить буду, это к тебе Влад захаживает.
— Ага, ну-ну. Одна она! Иванникова, меня-то не лечи! — хитро взглянула подруга. — Видела я позавчера, как тебя какой-то парень домой провожал. Жаль, темно на улице было, не разглядеть совсем. Темненький какой-то, высокий, на Набиева нашего чем-то похож. А у тебя губа не дура.
Ощутив, как предательски вспыхнули щеки, согнулась в три погибели над чемоданом, надеясь, что Инна ничего не заметила.
— Да это так, друг...
— Угу. Я, например, с друзьями не целуюсь, а вот ты...
— Инна! Прекрати! — швырнула в нее смятой футболкой, и та едва не угодила в фарфоровую статуэтку, аккуратным рядком расставленные на книжной полке.
— Ладно, как надумаешь, так расскажешь. Побегу, сама разберешь остальное, а то скоро Влад приедет.
Влад этот появился в ее жизни как нельзя кстати, ведь если бы не он, всю свою неуемную энергию подруга бы точно переключила на меня и тогда бы уж наверняка давным-давно раскусила. Тем более шифровальщики из нас с Яном, как оказалось, никакие. Наверное, виной тому с каждым днем все крепче засыпающая бдительность. Ведь чем больше проходило времени, тем сильнее казалось, что нет в наших чувствах ничего противоестественного. Разве имеет значение возраст, социальный статус, да и вообще все, если двух людей тянет друг к другу? Разве это зазорно — быть счастливыми?
Я наслаждалась каждым днем, стараясь не думать о плохом. Просто не допускала мрачные мысли, отгоняя прочь любой негатив.
Собеседование в вечерней школе прошло хорошо. Директор, Валерий Васильевич, с радостью был готов принять меня хоть завтра, ведь в школе катастрофически не хватало кадров.
— Преподаватель физики уже месяц ведет у детей труды! Разве это нормально? Учитель музыки уволилась на прошлой неделе. Биологию преподавать пока некому — место вакантно. А нынешний учитель английского языка через месяц уходит в декрет и, судя по всему, вряд ли вернется обратно.
Так что ждали они меня с распростертыми уже на полную ставку.
Причину такой текучки кадров озвучил расплывчато и крайне неохотно: дети сложные, большинство из неблагополучных семей. Трудно с ними, вот и не выдерживают учителя. Нервы дороже. Но я согласилась на должность, практически не раздумывая. Ничего, как-нибудь приструню молодых разгильдяев. Мне, главное, отдать первый взнос за дом, а там видно будет.
Домой шла в приподнятом настроении — как же все удачно складывается! Хотелось скорее увидеть Яна, поделиться своей радостью. Жаль, что придется ждать до завтра, сегодня у них там снова какие-то семейные посиделки, прием гостей. Вот жизнь у людей, каждый день — праздник!
Каково же было мое удивление, когда, поднимаясь на этаж, увидела прислонившегося к входной двери Яна. Скрестив длинные ноги, скучающе изучал обшитую деревянными рейками дверь напротив.
