Темные туннели. В интересах революции. Непогребенные - Сергей Антонов

Шаман опустился на корточки и принялся ладонью расчищать пол от пыли.

— Анатолий, можно воспользоваться твоими четками?

Получив четки, Шаман развязал шнурок, стряхнул себе на ладонь несколько бусинок и опустил их на пол. Шарики покатились по расчищенному участку пола и замерли лишь на его границе.

— Наклон туннеля заметить труднее, чем его кривизну, — Шаман подмигнул потупившемуся прапору. — Даже стреляным воробьям.

Аршинов приумолк, но не надолго. До тех пор, пока в луч фонарика которого попало что-то новенькое.

— Гляньте-ка ребята! Ох, я опять чую запашок армии!

Все подошли к привинченному на стену пластиковому прямоугольнику белого цвета. Он выглядел не как простая табличка, а был монументален настолько, что из-за него кабели и трубы сделали глубокий изгиб. По всей видимости, агитационному плакату придавали большое значение. Белые буквы размером в две ладони обращались с воззванием к воинам командного пункта.

— «Совершенствуйте боевое управление! — прочитал Аршинов нарочито бодрым голосом. — Неустанно повышайте бдительность и боевую готовность. Изыскивайте эффективные способы работы с высокоточными системами…» Гм. А какими, спрашивается, системами?

Узнать, о каких конкретно системах шла речь, было уже невозможно — правый нижний угол пластика откололся.

— Значит, пункт поблизости, — заметил прапор.

И оказался прав. Через сотню метров кабели и трубы делали плавный изгиб и поднимались к потолку, чтобы освободить место для широкого проема. Слишком большого, чтобы вести в обычную подсобку. Томского поразила толщина стены — она достигала полуметра, превращая проем в подобие короткого коридора. На утопленных в стену металлических уголках остались крепления сдвижного механизма двери со следами сварки. Срезы выглядели довольно аккуратно. Судя по всему, дверь демонтировали без спешки, а у тех, кто это делал, под рукой имелись все необходимые инструменты.

Толику очень хотелось осмотреть то, что осталось от командного пункта, но он понимал: Шаман не поощрит праздного любопытства и не позволит соваться в темноту без необходимости.

Все планы смешала вертевшаяся у ног ласка. Она вытянула свою гибкую шею в сторону двери, поводила мордочкой и вдруг сиганула в темноту.

— Шестера! Эй, Шестера, ты куда?!

Вездеходу не требовалось разрешения, чтобы последовать за зверьком. Томский и Аршинов переглянулись.

— Мы быстро, — словно извиняясь, сказал Толик Шаману. — Только поможем Коле отыскать товарища.

Первый коридор заканчивался новым проемом в толстой стене и следующим коридором. В нем Томского едва не сбил с ног Вездеход. Карлик держал Шестеру на руках, лицо его было смертельно бледным. Томский никогда не видел Вездехода таким.

— Что там, Коля?

— Не знаю. Что-то. И оно… Двигается.

Томский посмотрел на Шестеру. Ласка сучила всеми лапами, извивалась, пытаясь вырваться. Что-то неудержимо тянуло ее обратно. В темноту, которая так напугала бесстрашного Вездехода.

— Иди к Шаману, Коля. Мы с Лёхой здесь сами разберемся.

— Чего там, Толян? — спросил Аршинов. — На Вездеходе совсем лица нет.

— Т-с-с!

Томский прижал палец к губам, призывая прапора к тишине. Теперь не оставалось никаких сомнений — за поворотом коридора что-то пряталось.

«Харт. Безногий, лысый урод с человеческой головой вместо правой кисти. Король бесов нижнего мира пригласил вас к себе на прием».

«А если без шуток?»

Толик хорошо изучил звуки, которое издавало Метро. При необходимости мог бы написать и успешно защитить диссертацию, посвященную этой проблеме. Он с легкостью разделял шумы на опасные и безвредные, издаваемые живыми существами и неодушевленными предметами. Удары капель воды о каменный пол, цокот крысиных лапок, скрежет механизмов и свист пуль, высекающих искры из ржавых железяк — все это было давно разложено по соответствующим полочкам памяти. То, что Томский слышал сейчас, было слишком странным, не поддающимся идентификации. Некий суррогат, коктейль из «цап-царап» и «хрусть-хрусть».

Толик выждал несколько секунд. Хруст и шуршание не только не прекратились, а наоборот, усилились. Словно тот, кто прятался за углом, шумел намеренно. Словно говорил: «Ну, чего встали? Слабо заглянуть за угол? То-то же! Взглянуть мне в глаза смеет не каждый… Разворачивайтесь, уходите, бегите! Но помните: я буду сзади, у вас за спиной. Всегда. Везде…»

Томский обернулся к Аршинову. Судя по лицу прапора, он тоже слышал странные звуки. Ничего не попишешь: можно обойти коридор, но нельзя оставлять позади невесть что. Это противоречит и здравому смыслу, и законам Метро.

— Свети, Лёха, — прошептал Томский, — а я, в случае чего, пальну.

Они рванули за угол одновременно. Луч фонаря уткнулся в шар диаметром не меньше двух метров. Он слегка покачивался и издавал те самые звуки. Глаз, о которых болтал Диггер, Толя не увидел. Лишь множество разноцветных пятен, покрывавших шарообразное тело. Зато рот был на месте. Скошенная набок пасть Мистера Неваляшки ухмылялась Томскому.

Толик был так ошеломлен увиденным, что позабыл о том, что собирался стрелять. Он отпрянул назад и ненароком толкнул Аршинова. Послышался удар и звон — от неожиданности прапор уронил фонарик. Ухмыляющуюся харю Мистера Неваляшки поглотила темнота.

Глава 14

КАРТЫ ТАРО

Не выдержав, Томский выпустил в чудовище очередь. Он был уверен, что попал — промахнуться, стреляя в такую махину, было невозможно. Послышался визг. Тонкий, пронзительный. Совсем неподходящий для размеров Мистера Неваляшки. Сначала Толик не мог понять, где слышал этот очень знакомый звук. Когда же почувствовал, как ног касается что-то мягкое, сообразил — пищали крысы.

Он опустил автомат. Интуиция подсказывала, что именно серая братия правит здесь бал. Крысы, а вовсе не чудовище.

— Лёх, что там у нас с фонариком?

Аршинов издал что-то похожее на хрюканье. Его, наверное, поразил спокойный Толин голос. Вспыхнул свет, и Томский рассмеялся — его догадка оказалась верной. Роль Мистера Неваляшки исполнял громадный глобус. Уродливым ртом оказалась дыра в районе южной части Атлантического океана. Сейчас из нее серой вереницей выбегали напуганные крысы, устроившие в полом глобусе свое гнездо. Пули Томского тоже добавили характерности лицу лже-монстра, прочертив что-то вроде надбровной дуги.

— Ну и дела! — присвистнул прапор, приближаясь к глобусу. — Такие штуки только в солидных конторах ставили. В генштабе, например. Глянь, дужка тут из красного дерева. Поломанная только. Кто ж над тобой так надругался, а, глобусище?

— Лучше узнай у него, как он здесь оказался.

Толик взял у подошедшего Шамана свой фонарик и провел лучом света по стенам. В помещении было несколько дверных проемов. Томский выбрал самый большой — только через него можно было протащить глобус.

Узкий коридор когда-то перекрывали пять дверей. Теперь от них остались только петли со следами сварки да высокие бетонные пороги, укрепленные массивными стальными уголками.

— Шаман! — позвал Толик. — Куда ведет этот коридор?

— Не знаю. Я там не был.

— Добро. Посмотрим, — Томский переступил через первый порог. — Аршинов, оставь в покое глобус и присоединяйся. Думаю, впереди нас ждет кое-что поинтереснее.

На последнем пороге луч света фонаря выхватил из темноты что-то светлое. Толику показалось, что это — сидящий на коленях человек. Присмотревшись, он понял, что ошибался. Белой была накидка, укрывавшая одно из полукресел, расставленных вокруг огромного стола с украшенной зеленым бархатом столешницей.

Томский переступил последний порог и оказался в зале прямоугольной формы размером в добрую сотню квадратных метров.

На сводчатом потолке, украшенном лепниной в виде пятиконечных звезд, окаймленным лавровыми венками, крепились прекрасно сохранившиеся бронзовые люстры. Каждая — с пятью лампами, укрытыми матовыми плафонами. Светильники были и ниже — в тех местах, где полукруг потолка соединялся с вертикалью стены. Очень красивые, стилизованные под подсвечники, они тоже находились в отличном состоянии. Казалось, лишь ждали, когда кто-нибудь щелкнет выключателем, чтобы вспыхнуть ослепительным светом.

Столов в зале было несколько. Самый большой пересекал помещение вдоль — от второго поперечного, образовывавшего с первым букву «т», до широких ступеней лестницы весьма помпезного вида. Красно-зеленая ковровая дорожка, некогда ее покрывавшая, сейчас была свернута в рулон, прислоненный к стене. Лестница вела к кабине лифта, закрытой складной решеткой.

По обеим сторонам лестницы были две симметрично расположенные двустворчатые двери. Слой пыли на них не мог скрыть ни былого великолепия плавных линий резьбовых украшений, ни красивых бронзовых ручек.