Темные туннели. В интересах революции. Непогребенные - Сергей Антонов

Толик обернулся. Со стороны казалось, что он просто взмахнул рукой, однако дюжий прапор отлетел к стене и врезался в нее с такой силой, что сразу выбыл из игры. Не в силах встать, он сидел, вытаращив на Томского глаза. Шестера отбежала в угол и уже оттуда яростно зашипела.

— Толян? Какой еще Толян? Сейчас его здесь нет, — палец Томского лег на курок «калаша». — Зовите меня Желтым!

Диггер понял, что сейчас произойдет, и лицо его перекосилось от ужаса. Продолжая пятиться, он погрозил Томскому пальцем:

— Не смей этого делать! Если я пожалуюсь Мистеру Неваляшке…

Толик стоял в узком, длинном коридоре. Стены его и сводчатый, полукруглый потолок были сложены из красного кирпича. Красным не столько по своей природе, сколько из-за того, что на каждом кирпиче выступали капли крови. Они собирались в ручейки, стекали на земляной пол. Он шел под уклон. В дальнем конце туннеля стоял Диггер. Уже не такой самодовольный, как раньше. Искр сумасшествия, плясавших в его единственном глазу, стало меньше. Страх смерти вытеснил болезнь.

— А карлик, значит, не в счет?! Может, все-таки согласишься взять карликами?

Голос Томского подхватило эхо. Отразившись от стен, звук многократно усилился. Диггер зажал руками уши. Кровавая река, берущая свое начало у ног Анатолия, заполняла туннель. Диггер завопил. Толик засмеялся. Не от того, что одноглазый поедатель крыс захлебывался в крови. Его развеселил вид собственных рук. На них были желтые перчатки…

Глава 13

МИСТЕР НЕВАЛЯШКА

Длинный коридор, выстроенный из сочащегося кровью кирпича, утонул во мраке. В ноздри ударил запах пороховых газов. Когда свет начал понемногу возвращаться, Томский с беспокойством взглянул на свои руки. Никаких перчаток. Самая обычная кожа. Пальцы почему-то сжимали прутья решетки. Томский с трудом оторвал их, попятился и наступил на что-то твердое и продолговатое. Автомат. Его автомат. Почему он валяется на полу?

— Проклятье! Что он натворил!

Толик поднял глаза. Шаман и Вездеход смотрели на него со смесью удивления и ужаса в глазах, а прапор вел себя совсем уж странно: пригнувшись и растопырив руки, он приближался к Томскому мелким шажками.

— Толян, а Толян… Ты упокоился?

— Я спокоен. А в чем дело?

Аршинов выпрямлялся.

— В чем дело, спрашиваешь? В тебе, дружище. Опять память отшибло?

— Хватит, Лёха…

Томский вдруг понял, что должен повернуться и посмотреть в коридор за решеткой. Он так и сделал. Диггер лежал, скорчившись, как младенец в утробе. Вокруг него растеклась лужа, крови.

— Это я его так?

— А кто ж еще? — неприязненно буркнул Аршинов. — Ну, Диггер — это понятно, сука еще та. Меня-то за что? А ведь врезал — мама не горюй. От души!

— Это не он, — тихо, но веско произнес Шаман. — Не он ударил тебя и убил Диггера.

— Как… Как не он? У меня глаза пока еще на месте.

— Эх, тут все просто и очень сложно одновременно, Алексей. Думаю, тебе надо знать. Он болен. В медицине это называют раздвоением личности. В нем сейчас два человека — Томский, которого ты привык видеть, и… другой. Порождение сыворотки Корбута. Сильный и беспощадный убийца. Он стремится к полному контролю, вытесняет настоящего Томского. Когда это произойдет, Томский перестанет быть собой…

Толя опустил глаза. Шаман сформулировал его проблему в двух словах. Вот только не раздвоение, а скорее расслоение. Подозрение, что в мире его разума есть кто-то еще, зародилось после слов Желтого о посторонних и укрепилось после того, как он услышал голос, призывающий к спокойствию. Значит, существует и третий. И он не на стороне Желтого.

Толик услышал, что Шаман и Аршинов продолжают вполголоса разговаривать на самую актуальную тему дня — «болезнь Томского». Так, словно самого больного и не было рядом. Хорошенькие дела! Он, конечно, наворотил кучу дел, но еще не отчислен из команды. Кто дал им право перешептываться в сторонке?

— Эй, вы! Может, хватит болтать? Аршинов, ты бы лучше посмотрел, нельзя ли эту решетку взорвать к едреной фене?!

— Смотрел. И ничего не высмотрел. Динамита-то у меня хватит, вот только при взрыве первым дело не решетка медным тазом накроется, а мы. Расплющит о стенку. Укрыться здесь негде, да и окопа не вырыть — под ногами не меньше полуметра высококачественного бетона. Знаю я эти хранилища-склады. На совесть их строили.

— И что же делать?!

— Не знаю, — Аршинов сел, сложил руки на коленях и уткнул в них лицо, как ребенок, который собирается заплакать. — Не знаю! Вы думайте!

Шаман тоже развел руками, показывая, что не может предложить ничего путного.

Только сейчас Толик понял, что Вездеход не участвует в общем споре. Ничего сверхъявственного в этом не было. Носов предпочитал показывать себя не на словах, а в действии. Этим он доказывал, что маленький рост еще не означает полной никчемности. И, надо сказать, доказывал это с успехом, не раз утерев нос тупоголовым великанам.

Сейчас он… раздевался. Неспеша снимал с себя одежду и складывал ее в аккуратную стопку. Аршинов и Шаман тоже увидели эту немую сцены и замолчали. Пауза тянулась до тех пор, пока Коля не остался абсолютно нагим, не считая повязки на правой ноге.

— Ты… Ты хочешь пролезть, сквозь решетку?! — выдохнул прапор.

— А ты поразительно догадлив. Хочу.

— Но это же невозможно! Посмотри на ячейки — они слишком маленькие даже для тебя!

— Где наша не пропадала? — Носов наклонился, поднял с пола пустую банку, провел ладонью по ее блестящей поверхности и принялся равномерными, круговыми движения втирать солидол в кожу. — Авось проскочу. Недаром же меня Вездеходом прозвали…

Томский подошел к решетке и оценивающе посмотрел на ячейки. Аршинов прав, они слишком малы. Но все же стоит попробовать все способы.

«Тебе хорошо рассуждать о способах. Сам ведь не полезешь. А что будет, если Вездеход застрянет? Довольно дикая получится сценка, не находишь? Голый карлик и трое здоровых мужиков, которые пытаются вытолкнуть его наружу или втащить внутрь…»

— Солидол — удачная идея, — Шаман остановился рядом с Толиком. — О чем-то похожем я читал. Не помню уж точно, что это была за книга. Припоминаю лишь, что там было мыло…

— Зато я помню! — воскликнул Аршинов, нервно расхаживая от стене к стене. — Фантастика эта была! Застрянет парень, говорю я вам.

— Лёха, помолчи! — отмахнулся Толик. — Сам ведь ничего путного предложить не можешь.

— Куда уж мне! После того, как ты разрядил в беднягу Диггера целый рожок…

— Хватит! Не начинайте все сначала! — попросил Шаман. — Хотите, чтобы предсказания Диггера насчет нашей веселой компании сбылись?

Замечание подействовало отрезвляюще.

— Даже если бы от этого зависела моя жизнь, я не стал бы жрать тебя, Шаман, — рассмеялся Аршинов. — Не обижайся, братан, но в тебе столько желчи, что мясо наверняка будет горчить.

Напряженность разрядилась, и все стали наблюдать за Носовым. Кожа карлика блестела от солидола, когда он, поеживаясь от холода, направился к решетке. Запрыгнул на ее бетонное основание. Просунул между прутьев одну ногу. Вторую. Таз прошел не так легко, но все же прошел. Вездеход прижал руки к бедрам. Извиваясь, сантиметр за сантиметром, продавливал в ячейку торс.

Томский затаил дыхание. Дальше будет еще труднее. Плечи. С ними придется повозиться. Карлик обхватил руками прутья решетки. Рывок! Плечи оказались на свободе. Правда, ободранные до крови. Итак, на очереди голова и… уши. Томский прикусил губу. Почему он раньше не замечал, что у Вездехода такие большие уши? Прямо локаторы. Точно не пролезут, если Коля не решит пожертвовать ими и оставить на этой стороне.

Несмотря на холод, Вездеход вспотел. На коже пот был незаметен, зато его капельки блестели на кончиках слипшихся в сосульки волос. Подбородок карлика уперся в прут решетки. Вот оно, началось! Вездеход слегка повернул голову. Ухитрился просунуть ее еще на полсантиметра и остановился. Его босые ступни болтались над бетонным основанием решетки.

«Это конец. Сейчас парня придется втаскивать обратно…»

Томский уже было раскрыл рот, чтобы сказать об этом вслух, но в то же мгновение из груди Носова вырвалось сдавленное рычание. Никто не успел заметить, как все произошло. Голова Вездехода выскользнула из капкана решетки, и карлик, не удержав равновесия, плюхнулся прямо на труп Диггера.

— Ай да Колян! — завопил Аршинов. — Вот так орел! Объявляю благодарность от лица службы!

Вездеход встал. Шмыгнул носом и позволил себе улыбнуться.

— Уши горят… Подайте шмотки, что ли. И фонарь.

— А мыло пареньку все-таки понадобится, — Аршинов подмигнул Шаману. — Совсем, как в твоей книжке. Иначе не отмоется.