Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

– Насколько?

– Лишь через двадцать восемь лет.

– Двадцать восемь?.. Тебе пришлось ждать целых двадцать восемь лет? Но неужели ты?..

Он кивнул.

– Я мог бы найти ее раньше. Я знал, где искать. Но она была еще не готова к встрече со мной. Если бы я пришел за ней слишком рано, она убила бы меня.

Я ахнул и перевел взгляд на Джессамин. Она подняла брови, я посмотрел на Арчи. Тот засмеялся.

– Но Эдит говорила, что только ты способен выстоять против нее…

Джессамин зашипела – не зло, а с досадой. Я бросил на нее взгляд, она закатила глаза.

– Мы никогда не узнаем, – объяснил Арчи, – на самом ли деле Джесс пыталась убить Эдит, или просто развлекалась. Да, у Джесс огромный опыт. Способность видеть будущее – не единственная причина, по которой мы с Эдит держимся вместе: дело еще и в том, что это Джесс научила меня драться. Стая Лоран во все глаза смотрела на Элинор – да, согласен, вид у нее эффектный. Но если дойдет до схватки, опасаться им следует не Элинор. Если бы они присмотрелись к моей крошке… – он послал Джессамин воздушный поцелуй, – …они позабыли бы про нашу силачку.

Я вспомнил, как впервые увидел Джессамин в кафетерии, в кругу семьи. Красивая, как и все, но напряженная и резкая. Еще до того, как я сумел выразить свое впечатление словами, я почувствовал: в ней есть что-то, подтверждающее слова Арчи.

Я посмотрел на него.

– Можешь спросить ее сам, – разрешил он. – Но она не расскажет.

– Он хочет узнать мою историю? – догадалась Джессамин. И усмехнулась. Смешок получился зловещим. – Ты к этому пока не готов, Бо. Поверь мне.

И хотя мне все равно было любопытно, я ей поверил.

– Ты сказал, что с людьми сложнее… а ты, по-моему, видишь меня насквозь, – заметил я.

– Я стараюсь, и в этом случае ты прав, – кивнул Арчи. – И потом, угадывать события с опережением в две секунды проще, чем предсказывать погоду. А чем дальше в будущее заглядываешь, тем вернее оно изменится. Даже час способен все изменить.

Арчи держал меня в курсе того, что происходило с остальными – в основном сообщал, что у них все по-прежнему. Оказалось, что Джосс умеет путать следы. Арчи объяснил, что есть всякие хитрости: к примеру, вода отбивает запахи. Похоже, таких хитростей Джосс знала множество. Несколько раз след приводил погоню обратно в Форкс, только чтобы потом указать в другом направлении. Дважды Арчи звонил Карин, чтобы дать ей совет. Один раз это случилось, когда Джосс, путая следы, спрыгнула со скалы, второй – когда ее след обнаружился на другом берегу реки. Судя по тому, как Арчи описывал ситуацию, он следил не за Джосс, а за Эдит и Карин. Я догадался, что будущее своих близких он видит особенно отчетливо. Мне хотелось попросить у него телефон, но я знал, что Эдит сейчас некогда слушать мой голос. Она на охоте.

А еще я радовался тому, что расстояние между Эдит и Джосс растет, несмотря на все их усилия и помощь Арчи. И даже если по этой причине мне придется вечно торчать в этом номере отеля, я не стану жаловаться. Что угодно, лишь бы Эдит была в безопасности.

Еще один вопрос мне хотелось задать больше, чем любой другой, но я не решался. Наверное, не будь здесь Джессамин, я быстрее собрался бы с духом. Рядом с ней я чувствовал себя не так свободно, как с Арчи. Но, наверное, только потому, что она не пыталась вызвать у меня такие ощущения.

За едой (может, это был ужин? – не помню) я обдумывал разные способы задать все тот же вопрос. Потом бросил взгляд на лицо Арчи и понял, что он уже знает, о чем я хочу спросить, и, в отличие от десятков других моих вопросов, на этот решил не отвечать.

Я прищурился.

– Так распорядилась Эдит? – кисло спросил я.

Мне почудился еле слышный, но раздраженный вздох Джессамин. Вероятно, ей осточертело слушать только одну половину разговора. Впрочем, для нее это наверняка привычное дело. Я был готов поручиться, что Эдит и Арчи вообще не говорят друг с другом вслух.

– Это подразумевалось само собой, – ответил Арчи.

Мне вспомнилась их краткая размолвка в джипе. Что они не поделили?

– Но ведь я – твой будущий друг.

Он нахмурился.

– А Эдит – моя сестра.

– Несмотря на то, что в этом вопросе ты с ней не согласен?

Минуту мы смотрели друг другу в глаза.

– Так вот что ты видел! – догадался я и в изумлении раскрыл глаза. – Вот почему она так встревожилась! Ты правда видел это?

– Всего один вариант будущего из множества возможных.

– Но все-таки видел. Значит, вероятность есть.

Он пожал плечами.

– Так неужели тебе не кажется, что я должен об этом знать? Даже если вероятность ничтожна?

В задумчивости он смотрел на меня.

– Должен, – наконец ответил он. – Ты имеешь право знать.

Я ждал продолжения.

– Но ты не представляешь себе, как злится Эдит, когда ей противоречат, – предостерег он.

– Это не ее дело. Оно касается только тебя и меня. Я прошу тебя как друга.

Он помолчал, затем наконец сделал выбор.

– Я расскажу тебе основные принципы. Как это произошло со мной, я не помню, а сам ничего подобного не делал и даже не видел, как делают другие, поэтому не забывай, что я могу поделиться лишь теоретическими знаниями.

– Как становятся вампирами?

– А-а, так вот вы о чем! – пробормотала за моей спиной Джессамин. А я и забыл, что она слышит нас.

Я ждал.

– У нас, как хищников, – начал Арчи, – арсенал физических возможностей отличается избыточностью: оружия у нас гораздо больше, чем на самом деле требуется для охоты на такую легкую добычу, как люди. Мы наделены силой, скоростью, острым зрением, слухом и обонянием, не говоря уже о том, что некоторые из нас, как Эдит, Джессамин и я, обладают особыми способностями. Мало того: мы, как насекомоядные цветы, красивы и физически притягательны для нашей добычи.

Мне отчетливо вспомнилось, как Эдит демонстрировала мне свои возможности на лесном лугу.

Арчи расплылся в улыбке, сверкнули зубы.

– У нас есть еще одно, совершенно ненужное оружие: наш яд. Да, мы ядовиты. Этот яд не убивает, только парализует. Он действует медленно, распространяясь по организму вместе с кровью, так что наша жертва после укуса ощущает слишком острую физическую боль, чтобы спасаться от нас бегством. Но как я уже сказал, это избыточное оружие. Если мы подошли достаточно близко, чтобы укусить жертву, ей уже не сбежать. Разумеется, из любого правила есть исключения.

– Карин, – тихо подтвердил я. Пробелы в истории, которую рассказала мне Эдит, начали восполняться. – Значит… если яду ничто не помешает распространиться?..

– Требуется несколько дней, чтобы перерождение завершилось – в зависимости от того, сколько яда в крови и насколько близко к сердцу попал яд. Создатель Карин нарочно укусил ее в руку, чтобы она мучилась подольше. Пока сердце продолжает биться, яд распространяется, исцеляя и преображая организм по мере своего продвижения. Наконец сердце останавливается: перерождение завершено. И все это время жертва кричит и жаждет смерти, как избавления.

Я содрогнулся.

– Как видишь, приятного мало.

– Эдит говорила, что это очень трудно… а по-моему, все довольно просто.

– В каком-то смысле мы, как акулы: однажды почувствовав вкус крови или даже ее запах, мы уже не в силах устоять перед искушением. Вкусить крови означает дать волю безумию. Тяжело обеим сторонам: вампир сходит с ума от жажды крови, его жертва – от невыносимой боли.

– Мне кажется, забыть такое невозможно, – предположил я.

– Для всех остальных боль при перерождении стала самым мучительным воспоминанием о человеческой жизни. Но со мной почему-то было не так.

Арчи смотрел сквозь меня, сидя неподвижно. Я задумался: каково это – не знать, кем ты был? Смотреть в зеркало и не узнавать лицо, которое там видишь?

В то, что Арчи был когда-то преступником, мне не верилось. Да, Ройал выглядел эффектнее, на него заглядывались все девчонки в школе, но лицо Арчи поражало не просто совершенством, а чистотой.

– Это даже неплохо, что я ничего не помню, – вдруг заговорил Арчи. – Я не помню, кого оставил в человеческой жизни. И боли тоже не помню, – он посмотрел на меня и слегка прищурился. – Карин, Эдит, Эрнест – все они потеряли близких до того, как перестали быть людьми. Поэтому горевали, но не жалели. Но так бывает не со всеми. Физическая боль проходит сравнительно быстро, Бо. Однако страдания причиняет не только она…

У Ройала были родители, которые любили его и зависели от него. И две младшие сестренки, которых он обожал. После метаморфозы он больше никогда их не видел. А потом и пережил их всех. Такая боль действует медленно и долго, она невероятно мучительна.

Может, он пытается пробудить во мне сочувствие к Ройалу? Чтобы я сумел простить ему даже ненависть? Ну что ж… ему это удалось.

– Это неотъемлемая часть процесса, Бо. Сам я этого не испытал. И не могу сказать, как она ощущается. Но ее не миновать.

И вдруг я понял, что он пытается втолковать мне.