Достояние леди - Элизабет Адлер

Они только что возвратились из клиники «Ранчо-Вело», расположенной в графстве Вентура. Впервые за целый месяц врачи разрешили им повидать Азали. Девушка медленно вышла навстречу Зеву и Мисси: она с трудом могла передвигать ноги и шла, опираясь на руку медсестры. За этот месяц она так изменилась, что Зев с трудом поверил, что это и есть Азали.

Волосы ее были коротко острижены – в клинике использовали какие-то новые методы лечения с применением электрошока; электроды должны были плотно прилегать к черепу, а роскошная шевелюра пациентки мешала этому. Лицо бедной девушки осунулось, бледная кожа покрылась мелкими морщинками. Огромные глаза казались еще больше. Азали так истощала, что было непонятно, как эти тонюсенькие ноги могут держать тело.

– Она отказывается от приема пищи, – поведал Мисси врач. – Я не могу понять, почему…

– Девочка хочет умереть, – проговорила Мисси. – Она хочет быть рядом со своим отцом.

– Конечно, мы осуществляем принудительное кормление, – проговорил врач. – До поры до времени это позволит поддерживать в ее организме обмен веществ. Но это не может продолжаться вечно. Если в ближайшие несколько дней она не станет нормально есть… – Он многозначительно пожал плечами.

Отрешенным взглядом Азали посмотрела на Зева и Мисси, и они с ужасом поняли, что девушка не узнает их. Вдруг она бросилась к Мисси и, схватив ее за руку, громко прошептала:

– Ты привела его? Ты привела ко мне Алексея? Помнишь, ты же обещала привести его.

В глазах Азали стояли слезы.

– Милая моя, – прошептала она, – пожалуйста, скажи, что с папой все в порядке. Скажи, что он скоро придет меня навестить.

Больше она ничего не смогла произнести. Опираясь на плечо медсестры, Азали смотрела куда-то вдаль и плакала.

Зев отошел от края террасы и приблизился к Мисси – она поставила чайник на стол и, уткнувшись в его плечо, разрыдалась. Абрамски не знал, что сказать; действительно, в такой ситуации все слова могли показаться лишь пустым сотрясанием воздуха. Он лишь крепко обнимал жену и гладил ее по голове. Как жалел он, что у них с Мисси нет собственных детей.

Молчание было прервано Розой. Она вскочила со стула и в ярости стала ходить по террасе.

– Это просто невыносимо! – кричала она, отчаянно размахивая руками. – С каждым днем бедной девочке становится все хуже и хуже. Да эти врачи ее совсем в могилу сведут! Забери ее домой, Мисси! Если уж Азали суждено на всю жизнь остаться душевнобольной, то пусть хотя бы живет дома, среди тех, кому она по-настоящему дорога!

«Что ж, – грустно подумал Зев, – Роза как всегда права». – Он снял трубку внутреннего телефона и попросил шофера приготовить машину.

– Куда ты собрался? – сквозь слезы спросила Мисси. Зев поцеловал ее в лоб и ответил:

– Я собрался в клинику – заберу Азали домой.

Несмотря на настойчивые возражения врачей, Зев забрал Азали: он молча прошел к ней в палату, накинул ей на плечи теплую шаль и на руках отнес в машину. Зев был настроен весьма пессимистично. Он не надеялся на выздоровление и вез бедную девочку домой, чтобы она могла умереть в спокойной обстановке.

Мисси приготовила для нее отдельную комнату, но Зев покачал головой.

– Не надо оставлять ее одну. Пусть как можно больше времени девочка проводит с нами – сидит за столом, гуляет по саду. Роза права: Азали должна чувствовать, что она нам по-настоящему дорога.

Две борзые – Рекс и Бэби – с веселым лаем бросились к своей хозяйке; с отсутствующим видом Азали потрепала их по головам. Радостный Рекс свернулся клубком у ее ног, и девушка, словно очнувшись от обморока, с улыбкой произнесла:

– Привет, Рекс.

Потом она перевела взгляд на Розу и спросила:

– Мне надо идти спать?

– Спать? – переспросила Роза. – Разве нормальные люди спят посреди бела дня?

– А разве я нормальная? – с недоумением проговорила Азали.

– Садись, – сказала Мисси, указывая Азали на удобный шезлонг. Обе собаки улеглись у ее ног, а Мисси принесла стакан теплого молока с корицей. – Выпей, детка, – улыбнулась Мисси. – Это ведь фирменный напиток бабушки Софьи. Помнишь, как ты любила его в детстве?

– Спасибо, – проговорила Азали и, машинально выпив молоко, стала смотреть по сторонам. – Как здесь красиво, – выдавила она наконец и закрыла глаза.

Мисси, Зев и Роза склонились над Азали – один лишь Джеки остался стоять у балюстрады, потягивая виски из тяжелого стакана.

Зев подошел к нему и с сочувствием произнес:

– Я понимаю, как тяжело вам выносить все это, Джеки. Если вы оставите Эйву, мы не станем осуждать вас. После всего, что произошло за последний год, ваши обязательства теряют силу. Мы не имеем никакого морального права удерживать вас возле такой… неустойчивой девушки, как Эйва…

Пожимая плечами, Джеки осушил стакан.

– Я постараюсь сделать все, чтобы помочь ей, С. 3., но моя задача осложняется: ведь Эйва даже не узнает меня. Вы, конечно, правы: не всякий может вынести такое. Наверное, мне надо отключиться – ну, например, снова с головой погрузиться в работу. «Бродвейская девушка» имела огромный успех – почему бы теперь не попробовать сделать хороший фильм?

Не дожидаясь ответа Зева, Джеки налил себе еще один стакан виски.

– Нашел я на днях один сценарий. Можно попробовать довести его до ума. Что скажете, С. 3.?

– В понедельник принесите его мне в кабинет. – Зев дружески похлопал Джеки по плечу: – Посмотрим, что за сценарий – может, и правда что-нибудь придумаем.

Со следующего дня обитатели особняка на Лексингтон-Роуд стали делать все возможное, чтобы вернуть Азали к нормальной жизни. Утром ее разбудили вместе со всеми и отвели в столовую. Во время завтрака Азали пристально следила за ними своим остекленевшим взглядом, но Мисси, Зев и Роза как ни в чем не бывало весело разговаривали. Одного вида несчастной больной было достаточно, чтобы отбить всякий аппетит, но они знали, что не имеют права поддаваться эмоциям, и с трудом запихивали в рот блюдо за блюдом. Азали в то утро к пище так и не притронулась.

После завтрака Мисси и Роза взяли Азали под руки и попытались гулять с ней по террасе. Буквально через несколько шагов ноги у бедной девушки стали подкашиваться, и пришлось снова посадить ее в кресло.

Во время обеда Азали снова не ела. За ужином повторилось то же самое. Чувство тревоги передалось даже Рексу, который молча смотрел на девушку, не дерзая даже пошевелиться.

Через три дня терпение Розы иссякло. Во время очередного обеда она вдруг стукнула кулаком по столу и закричала:

– Ты зачем сидишь за столом?! Чтобы смотреть вдаль или чтобы есть?! Экая барыня! Она, видите ли, есть не хочет! Ты что, забыла те дни, когда Мисси с утра до вечера трудилась, чтобы заработать тебе на еду? Или кинозвезды считают ниже своего достоинства помнить о своем прошлом?