Миссис Дэллоуэй. На маяк. Орландо. Романы - Вирджиния Вулф

78

...это все исходит от королевы Виктории и лорда Мельбурна? – Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн (1779–1848) – премьер-министр Англии с 1834 по 1841 г.

79

...меч короля Артура… – Артур (V–VI вв.) – король бриттов, герой кельтских народных преданий; персонаж романа сэра Томаса Мэлори (1417–1471) «Смерть Артура» (изд. 1485), основанного на артуровских легендах.

80

Армада – испанский флот, снаряженный в 1566–1588 гг. королем Филиппом II против Англии; в царствование Елизаветы было несколько походов Армады на Англию; в 1588 г. в результате столкновений с английским флотом в Ла-Манше понес огромные потери.

81

Нельсон – Горацио Нельсон (1758–1805) – английский адмирал; победитель в битве при Трафальгаре в 1805 г., решившей исход войны Англии с Францией и Испанией и стоившей ему жизни.

82

...под росчерком лорда Пальмерстона… – Генри Джон Темпл, третий виконт Пальмерстон (1784–1865) – премьер-министр Англии в 1855–1858 гг. и с 1859 г.

83

Миссис Гладстон – жена Уильяма Юарта Гладстона (1809–1898), премьер-министра Англии в 1868–1874 гг., 1880–1885 гг., 1886 г., 1892–1894 гг.

84

...перечитал философию епископа Беркли. – Джордж Беркли (1685–1753) – английский философ, представитель субъективного идеализма; тонкий стилист.

85

Теннисон, Браунинг, Карлейль! – Альфред лорд Теннисон; Роберт Браунинг (1812–1889) – английский поэт, ввел в английскую поэзию жанр монолога-исповеди; Томас Карлейль (1795–1881) – английский историк, публицист, философ, переводчик Гете; автор концепции «Культ героев» – единственных творцов истории.

86

Это ему напоминает… Аддисонова «Катона». Куда там «Временам года» Томсона… – «Катон» (1713) – трагедия Аддисона; «Времена года» (1726–1730) – поэма белым стихом Джеймса Томсона (1700–1748), друга Попа, на ее слова Франц Йозеф Гайдн (1732–1809) в 1801 г. написал одноименную ораторию.

87

Лэм – Чарлз Лэм (1775–1834) – английский эссеист, поэт, драматург; разработал жанр романтического поэтического очерка.

88

…о том, чту Таппер сказал про Смайлза… – Мартин Фаркар Таппер (1810–1889) – автор «Философии в пословицах», рифмованных банальных изречений, имевших успех у публики; Сэмюэл Смайлз (1812–1904) – автор жизнеописаний и нравоучительных трактатов.

89

...в массу Смитов, Диксонов, Блэков, Милманов, Боклей, Тэнов, Пейнов, Тапперов, Джеймсонов… – Александр Смит (1830–1867) – популярный поэт, часто пародируемый; Ричард Уотсон Диксон (1833–1900) – поэт, историк церкви; Уильям Блэк (1841–1898) – плодовитый романист; Генри Харт Милман (1791–1868) – автор стихотворных драм из истории евреев; Генри Томас Бокль (1821–1862) – автор «Истории цивилизации в Англии»; Ипполит Тэн (1828–1893) – французский философ, историк и критик; Джон Говард Пейн (1791–1852) – американец, автор популярных песен, либо Джеймс Пейн (1830–1898) – автор многочисленных романов; Анна Джеймсон (1794–1860) – эссеистка, писавшая о женских проблемах, а также литературный критик.

90

Кристина Россетти (1830–1894) – английская поэтесса; о ней Вирджиния Вулф писала в эссе «Я – Кристина Россетти».

91

«Словарь национальных биографий» – издавался с 1882 г. отцом Вирджинии Вулф, сэром Лесли Стивеном.

92

...мемориальную премию баронессы Бердетт-Кутс… – Баронесса Анджела Джорджина Бердетт-Кутс (1814–1906) – миллионерша-благотворительница.

93

...мадам Лопухова… – Лидия Васильевна Лопухова (1892–1981) – русская балерина, с 1918 г. выступавшая в Англии; в 1925 г. вышла замуж за Джона Кейна, друга Вирджинии Вулф.

94

...сэр Филип Сидни… пишет он в своей «Аркадии». – Филип Сидни (1554–1586) – английский писатель, поэт; погиб в войне Англии с Испанией. «Аркадия» – пасторальный роман, опубликованный посмертно в 1590 г.

95

Были они из чего-то такого раскрашенного… – Мисс Барретт пишет: «У меня в открытом окне прозрачные шторки». И прибавляет: «Папа меня корит сходством с лавкой готового платья, однако ж ему самому положительно нравится, когда замок вспыхивает на солнце». Одни полагают, что замок и прочее были нарисованы на тонкой металлической основе; другие – что это были муслиновые занавески, все в вышивке. Установить истину с точностью едва ли возможно.

96

Мистер Кеньон был… слегка шепеляв по причине отсутствия двух передних зубов. – Здесь допущены некоторое преувеличение и натяжка. В основу положено свидетельство мисс Митфорд. Известно, что она сказала в беседе с мистером Хорном: «Наш милый друг, сами знаете, никого не видит, кроме домашних да еще двух-трех лиц. Она высоко ценит выразительное чтение и тонкий вкус мистера К. и просит его ей читать ее новые стихи… Так что мистер К. стоит на каминном коврике, поднимая манускрипт и голос, а друг наш – вся слух – лежит на кушетке, окутавшись индийскою шалью, потупясь и склоняя длинные черные кудри. Теперь добрый мистер К. лишился переднего зуба, правда, не совсем переднего, но почти переднего, а это, понимаете ли, влечет за собою неверную дикцию, приятную нечеткость, легкое скольжение и слияние слогов, так что порою столпы от толпы даже не отличишь». Едва ли можно усомниться, что мистер К. – не кто иной, как мистер Кеньон; причины конспирации – в особенной стыдливости викторианцев, когда речь идет о зубах. Но тут же встает и другая, более важная для английской литературы проблема. Мисс Барретт долго обвиняли в недостатке слуха. Мисс Митфорд утверждает, что скорей следует обвинять мистера Кеньона в недостатке зуба. С другой стороны, сама мисс Барретт утверждает, что рифмы ее никак не обусловлены ни дефектами его зубов, ни дефектами ее ушей. «Много внимания, – пишет она, – куда больше, чем потребовалось бы на поиски совершенно точных рифм, уделила я раздумьям над рифмой и хладнокровно решила пойти на кое-какие смелые опыты». Эти опыты нам известны. Решать, конечно, профессорам. Но, познакомясь с характером миссис Браунинг и ее поступками, всякий склонен будет заключить, что она своенравно нарушала правила и в творчестве, и в любви, а значит, тоже повинна в развитии современной поэзии.

97

Парацельс (Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, 1493–1541) – швейцарский врач и естествоиспытатель, герой поэмы Роберта Браунинга (1835).

98

Желтые перчатки. – Миссис Орр в своей «Жизни Браунинга» отмечает, что он носил желтые перчатки. Миссис Брайдл-Фокс, встречавшаяся с ним в 1835–1836 гг., сообщает: «…Он был тогда строен, смугл, очень собою хорош и, я бы даже сказала, франт, любил лимонно-желтые перчатки и тому подобные вещи».

99

Его украли. – Собственно, Флаша крали три раза. Но ради единства действия, по-видимому, лучше свести три кражи к одной. Всего мисс Барретт выплатила ворам 20 фунтов.

100

«…эти лица». Они… вернутся к ней… на балконе под солнцем Италии….читатели «Авроры Ли»… – но поскольку таковых не существует, следует объяснить, что миссис Браунинг написала поэму под этим названием, и один из самых ярких ее пассажей (невзирая на некоторую смещенность, естественную, если художник видел предмет только раз, да и то с высоты наемной кареты, и притом еще Уилсон дергала за подол) – это описание лондонских трущоб. У миссис Браунинг безусловно был живой интерес к людям, которого никак не могли удовлетворить бюсты Чосера и Гомера.

«Аврора Ли» (1857) – стихотворный роман жены Роберта Браунинга, Элизабет Браунинг (1806–1861), посвященный теме равноправия женщины.

101

Лили Уилсон влюбилась… в сеньора Ригхи из герцогской стражи. – Жизнь Лили Уилсон совершенно не изучена и прямо-таки взывает к услугам биографа. Ни одно лицо из переписки Браунингов, кроме главных героев, не подстрекает так нашего любопытства и так не обманывает его. Имя ее Лили, фамилия Уилсон. Вот и все, что мы знаем о ее рождении и воспитании. Была ли она дочкой фермера по соседству в Хоуп-Энд и произвела приятное впечатление на кухарку Барреттов благопристойностью манер и чистотою фартука, столь приятное, что, когда ее по какой-то надобности прислали в господский дом, миссис Барретт нашла повод явиться на кухню и, тотчас одобрив выбор кухарки, взяла Лили горничной к мисс Элизабет; или она была кокни; или она была из Шотландии – установить невозможно. Во всяком случае, в 1846 г. она служила у Барреттов. Она была «дорогая служанка». Ей платили 16 фунтов в год. Коль скоро говорила она почти так же редко, как Флаш, черты ее характера мало известны; а коль скоро про нее мисс Барретт стихов не писала, наружность ее куда менее известна, чем его наружность. Однако по кое-каким строкам из писем ясно, что сначала она была из тех чинных, почти нечеловечески исправных горничных, которые составляли тогда славу английских полуподвалов. Уилсон, очевидно, истово придерживалась правил и церемоний. Уилсон, без сомнения, блюла «места»; она бы первая настаивала на том, чтоб низшая прислуга ела свой пудинг в одном помещении, а высшая прислуга в другом. Все это проглядывает в декларации, которую она сделала, когда побила Флаша рукой: «так ему следует». Того, кто чтит обычай, естественно, ужасает всякое его нарушение; потому, столкнувшись с иными обычаями на Мэннинг-стрит, она куда больше перепугалась и куда больше верила, что их могут убить, чем в это верила мисс Барретт. Но геройство, с каким она поборола свой ужас и села в карету с мисс Барретт, доказывает, как истово блюла она и другой обычай – верность хозяйке. Раз едет мисс Барретт – Уилсон тоже поедет. Этот же принцип она провела блестяще во время побега. Мисс Барретт сомневалась в мужестве Уилсон; и сомнения оказались неосновательны. «Уилсон, – писала она, и это были последние ее строки, которые она писала мистеру Браунингу, еще оставаясь мисс Барретт, – была великолепна. А я-то! Называть ее робкой, страшиться ее робости! Я начинаю думать, что никто не бывает так храбр, как робкий, если его раззадорить». Стоит, однако, в скобках остановиться на превратностях жизни служанки. Не последуй Уилсон тогда за мисс Барретт, ее, как мисс Барретт знала, «вышвырнули бы на улицу еще до захода солнца» с несколькими шиллингами, скопленными из ее шестнадцати фунтов в год. И что бы она тогда стала делать? Но поскольку английских романистов сороковых годов не занимала жизнь горничных, а биографы никогда не опускали так низко свой пытливый фонарь, вопрос остается без ответа. И Уилсон решилась. Она объявила, что «пойдет за мной на край света». Она бросила полуподвал, свою комнату, весь мир Уимпол-стрит, воплощавший для нее цивилизацию, здравомыслие и благопристойность, ради дикой, распутной, безбожной чужбины. Нет ничего любопытнее борьбы, разыгравшейся там между тонкими английскими понятиями Уилсон и ее естеством. Она презрела итальянский Двор; ее ужаснула итальянская живопись. Но хотя «ее отпугнула непристойность Венеры», Уилсон, к чести ее будь сказано, кажется, сообразила, что женщины под одеждой все голые. Ведь и сама-то я, подумала она, вероятно, две-три секунды в день голая бываю. А потому «она решилась снова попробовать и мучительную стыдливость, быть может, удастся преодолеть». Известно, что удалось это очень скоро. Уилсон не просто смирилась с Италией; она влюбилась в сеньора Ригхи из герцогской стражи («все они на прекрасном счету, весьма порядочные люди и футов шести ростом»), надела обручальное кольцо; отказала лондонскому воздыхателю; и училась говорить по-итальянски. Далее все вновь покрывается туманом. Когда же он рассеивается, мы видим Уилсон покинутой. «Неверный Ригхи порвал помолвку с Уилсон». Подозрение падает на брата сеньора Ригхи, оптового торговца щепетильным товаром в Прато. Выйдя из герцогской стражи, Ригхи, по совету своего брата, занялся галантерейным делом. Требовало ли его новое положение осведомленности жены в щепетильной торговле, удовлетворяла ли этому требованию одна из девушек Прато – известно одно: он не писал Уилсон так часто, как следовало. Но чем «весьма порядочный человек на прекрасном счету» довел к 1850 г. миссис Браунинг до восклицания: «Уилсон решительно с этим покончила, что делает честь ее нравственному чувству и разуму. Как бы могла она и дальше любить такого человека?» Отчего Ригхи за столь короткий срок превратился в «такого человека» – сказать мы не можем. Покинутая им, Уилсон все больше и больше привязывалась к семье Браунингов. Она не только исправляла обязанности горничной, но еще и пекла пироги, шила платья и стала преданной нянькой малышу, Пенини; так что Пенини даже произвел ее в ранг члена семьи, к которой она по справедливости принадлежала, и отказывался называть ее иначе как Лили. В 1855 г. Уилсон вышла замуж за Романьоли, слугу Браунингов, «славного человека с добрым сердцем», и какое-то время они вдвоем вели хозяйство Браунингов. Но в 1859 г. Роберт Браунинг «взял на себя опекунство над Ландором», задачу нелегкую и ответственную, ибо Ландор был несносен. «Сдержанности в нем никакой, – писала миссис Браунинг, – и ужасная подозрительность». И вот Уилсон произвели в его домоправительницы с жалованьем двадцать два фунта в год, «кроме того, что оставалось от его довольствия». Потом жалованья прибавили до тридцати фунтов, так как роль домоправительницы при «старом льве» с «замашками тигра», который швыряет тарелку за окно или об пол, когда ему не по вкусу обед, и подозревает слуг в том, что они лазят по шкафам, «связана, – замечает миссис Браунинг, – с известным риском, которого я бы, например, постаралась избегнуть». Но Уилсон знавала мистера Барретта в гневе, и несколько тарелок больше или меньше летело в окно и хлопалось об пол – это уж для нее были мелочи жизни.