Так начиналась война - Иван Баграмян

Пока соединения и части подвижной группы совершали марш в исходный район, работники политуправления фронта вместе с политработниками частей изучали людей, разъясняли им новые боевые задачи. В ходе коротких партийных собраний, бесед с боевым активом, летучих митингов они раскрывали значение предстоящей операции для общего успеха наших войск под Москвой. Наступление под Ельцом, объясняли политработники, явится новым вкладом в дело разгрома фашистских захватчиков, продолжением того славного почина, начало которому положили советские воины под Ростовом и Тихвином.

Галаджев с удовлетворением отмечал, что неоценимую помощь в укреплении наступательного духа воинов оказывает фронтовая и армейская печать. Влияние ее огромно. И в этом немалая заслуга могучего отряда писателей и поэтов, активно участвующих в работе наших газет. Галаджев сказал, что сейчас в редакциях газет Юго-Западного фронта работает 30 членов Союза писателей. Среди них он с особым уважением упомянул Александра Безыменского, Миколу Бажана, Ванду Василевскую, Евгения Долматовского, Александра Корнейчука, Александра Твардовского.

— Это поистине тяжелая артиллерия нашей пропаганды, — с гордостью заключил Сергей Федорович. — Вдохновенное слово писателей зажигает сердца солдат отвагой, жаждой подвига и лютой ненавистью к фашистским захватчикам.

Слушая начальника политуправления, я невольно вспоминал, как велико желание бойцов своевременно получить свежую газету. И поэтому чаще можно было услышать жалобу на то, что не доставили на передовую газеты, чем на задержку с доставкой хлеба. Разделы «Прямой наводкой» во фронтовой газете «Красная Армия» и приложение к ней под названием «Громилка», в которых к позорному столбу пригвождались фашистские палачи, зачитывались до дыр. Нетрудно было представить, сколько восторга вызывало у бойцов появление в подразделениях самих авторов «Прямой наводки» и «Громилки».

Галаджев сказал, что прибывшие с ним политработники останутся в войсках подвижной группы до конца операции. Это была приятная для нас весть.

Пока командными инстанциями утрясался вопрос о направлении главного удара, наш малочисленный штаб трудился не покладая рук. Вычерчивали карту, на которой наглядно отображались задачи соединений и частей на первый и последующие дни наступления, готовили боевые распоряжения войскам, составляли план разведки, набрасывали схему связи с перспективой ее дальнейшего развертывания. Но многое не делалось: не хватало рабочих рук. Приходилось мириться с отсутствием плана тылового обеспечения, таблиц радиосигналов, кодированных карт. А это в ходе операции чрезвычайно затруднило нам управление войсками. Причина одна: спешка. Фактически на подготовку операции отводились одни сутки. Вечером 4 декабря было отдано боевое распоряжение на наступление, а с утра 6 декабря оно должно уже начаться. Чтобы тщательно спланировать и обеспечить такую сложную операцию, нашему небольшому штабу, конечно, требовалось намного больше времени. Мои товарищи сделали все, что было в их силах.

Почему главком настойчиво стремился начать наступление как можно скорее? Он, конечно, хорошо понимал, что нараставший с каждым часом кризис на правом фланге нашего фронта можно ликвидировать только немедленным переходом в решительное наступление фронтовой подвижной группой. Вместе с тем ему было известно, что 5 и 6 декабря начиналось общее наступление войск Западного и Калининского фронтов под Москвой. Основная задача возлагалась на войска Западного фронта. Они должны были разгромить западнее и южнее столицы главные ударные группировки фашистов, ядро которых составляли танковые соединения. Одновременно Калининскому фронту надлежало разбить 9-ю немецкую армию и, освободив Калинин, выйти в тыл вражеским войскам, действовавшим против Западного фронта. Силы правого крыла нашего Юго-Западного фронта должны были содействовать общему успеху разгромом елецкой группировки и выходом на коммуникации фашистских дивизий, прорвавшихся на южные подступы Москвы.

Таким образом, операция, которую мы готовили, являлась составной частью начинавшегося под Москвой контрнаступления. Поэтому очень важно было согласовать ее по времени с действиями Западного фронта.

До начала атаки оставалось часов восемь, когда наш разведчик полковник Каминский доложил генералу Костенко, что перед фронтом нашей группы выявлена свежая 95-я немецкая пехотная дивизия. О том, что она входила в состав группировки, наступавшей на елецком направлении, нам было известно и раньше, но то, что эта дивизия развертывается сейчас против нас, настораживало.

Не прошло и получаса, как от генерала В. Д. Крюченкина поступило срочное донесение: «В районе деревни Замарайка захвачен офицер — квартирьер 95-й пехотной дивизии. Он показал, что штаб дивизии находится в Малых Ольшанах, а самого квартирьера командир дивизии направил в село Борки готовить помещения для штаба дивизии…»

Судя по тому, что командир новой немецкой дивизии собирался расположить свой штаб в селе, на подступах к которому уже развернулись части нашего 5-го кавкорпуса, нетрудно было догадаться, что противник и не подозревает, какая угроза нависла над ним.

Костенко заинтересовался пленным и приказал доставить его в Касторное.

Была уже полночь, когда меня вызвал на переговоры генерал Бодин. Он опять скрупулезно расспрашивал о положении наших частей, об их готовности начать утром наступление. Я заверил его, что войска готовы и выступят в срок.

Мое сообщение о показаниях пленного офицера встревожило начальника штаба фронта. Несколько успокоился он, узнав, что появление новой фашистской дивизии не вызвано раскрытием немцами нашего замысла.

Прочитав все мои сообщения, Павел Иванович резюмировал:

— Можно считать, что исходное положение для наступления войсками занято. Теперь необходимо еще раз предупредить Руссиянова и Крюченкина, чтобы действовали решительно, не ввязывались в лобовые бои, а обтекали противника с запада. Передайте генералу Костенко: хотя маршал разрешил ему действовать прямо на север в расчете, что это приведет все же наши войска во фланг главных сил елецкой группировки немцев, но при сильном сопротивлении на этом направлении необходимо немедленно поворачивать на северо-запад и искать незанятые промежутки для выхода в тыл противника. Думаю, что Руссиянов и Крюченкин понимают это, а если нет, то нужно своевременно сказать им об этом…

Затем начальник штаба передал жалобу генерала Фалалеева: наши войска не обозначают свою передовую линию, и поэтому летчики боятся ударить по своим. Он поинтересовался, получили ли мы средства связи. Я ответил, что получили лишь вторую радиостанцию от генерала Добыкина, а остальные средства, которые должны были поступить из управления бывшего Брянского фронта, еще не прибыли.